Книга и общество Дискуссии Международный семинар «Значение личности и наследия о.Александра Шмемана для современной Церкви»Свящ. Александр Гринь
Таинства в Огласительных поучениях свт. Амвросия Медиоланского
 | Свящ. Александр Гринь — клирик храма во имя св. ап. Филиппа, Новгород |
Огласительные поучения, как жанр церковной литературы, являются предметом внимательного изучения для многих богословских дисциплин. Представляя собой серию вероучительно-нравственных проповедей, адресованных либо катехуменам, либо новокрещёным христианам, Огласительные поучения дают представление о том, как совершались таинства Крещения, Миропомазания и Евхаристии в древней Церкви. Изучение Огласительных поучений позволяет увидеть структуру таинств и, что не менее важно, богословское толкование как самих таинств, так и их отдельных священнодействий. Огласительные поучения IV века, составленные четырьмя великими учителями Церкви – свт. Кириллом Иерусалимским, свт. Амвросием Медиоланским, свт. Иоанном Златоустом и Феодором Мопсуэстийским, показывают удивительное единство обряда и понимания таинств. Такое литургическое и догматическое единство возможно объяснить лишь единством церковного Предания, берущего своё начало от самих апостолов. Не менее удивительна и судьба рукописного текста некоторых Огласительных поучений. Если IV век можно условно назвать «веком рождения» Огласительных поучений, то XX век стал для гомилий свт. Иоанна Златоуста, Феодора Мопсуэстийского и свт. Амвросия Медиоланского «веком возрождения и возвращения». Именно в XX веке произошло открытие Огласительных поучений свт. Иоанна и Феодора, считавшихся ранее утраченными. Благодаря подвижническому труду западных учёных, литургика получила ценнейшие источники по истории богослужения IV века, которые описывают чинопоследование таинств Крещения и Миропомазания очень близкое к нашему современному чину. Практически сразу же после открытия, Огласительные поучения были переведены на латынь, международный язык учёного мира, и основные европейские языки[1]. На сегодняшний день Огласительные поучения свт. Кирилла Иерусалимского и свт. Иоанна Златоуста представлены в современном русском переводе и содержат глубокий научно-богословсий комментарий[2]. Гомилии Феодора Мопсуэстийского, переведённые на русский язык фрагментарно и частично прокомментированные[3], ещё ждут своего русского исследователя.
Огласительные поучения свт. Амвросия Медиоланского
Огласительные поучения свт. Амвросия представлены тремя произведениями – «Объяснение Символа» (Explanatio Symboli), «О таинствах» (De Sacramentis) и «О тайнах» (De Mysteriis). На протяжении многих веков эти произведения входили в большой корпус творений великого медиоланского Святителя. Ситуация изменилась в XVI веке, когда протестанские учёные подвергли «О таинствах» беспощадной критике. Вскоре к ним присоединились и некоторые католические богословы. Небольшое сочинение «Объяснение Символа» осталось незамеченным для критики, но поскольку оно входило в состав рукописей «О таинствах», его постигла та же участь. Четыре столетия эти произведения считались неудачной подделкой более позднего времени и в патрологических изданиях именовались либо как спорные, либо как подложные. Русские богословы XIX – нач. XX вв. также приводили многие аргументы против аутентичности этих сочинений[4]. Первые попытки «реабилитации» были предприняты католическими учёными, которые, признавая частью справедливыми критические замечания, предложили взглянуть на проблему с другой стороны. Было выдвинуто предположение, что критикуемые тексты действительно не были написаны рукой свт. Амвросия, а представляют собой неотредактированную стенографическую запись его бесед. Текст «О тайнах», в свою очередь, является результатом редакторской работы автора. После кропотливой и скрупулёзной текстологической работы, известный учёный, монах-бенедектинец о. Бернард Ботте убедительно доказал истинность выдвинутого предположения и, как следствие, принадлежность «Объяснения Символа» (далее — Об. Сим.) и «О таинствах» свт. Амвросию. После его публикации Огласительных поучений свт. Амвросия Медиоланского, снабжённых критическим аппаратом и научным комментарием, в серии Sources Chrètiennes[5], вопрос об их аутентичности можно считать решённым. Такие корифеи русской богословской мысли, как прот. А.Шмеман, прот. И. Мейендорф, Н.Д.Успенский и многие современные учёные литургисты и патрологи, обращаются к Огласительным поучениям свт. Амвросия Медиоланского как апробированному тексту. После публикации о.Б.Ботте, тексты были переведены на европейские языки, в том числе и некоторые славянские — русский, украинский, польский. «Возвращённые» творения, не смотря на их литературные недостатки, обусловленные зачастую работой стенографиста и уровнем подготовленности слушателей, тем не менее дают читателю уникальную возможность ощутить эпоху древней Церкви и самое главное — услышать живую речь великого Отца Западной Церкви.
Говоря о таинствах в Огласительных поучениях, следует учитывать главную тему поучений — объяснение таинств Крещения, Миропомазания и Евхаристии. В их состав также входит объяснение Символа веры и толкование молитвы Господней. При этом Поучения дают возможность наиболее полно представить чинопоследование только Крещения и Миропомазания. Ритуальная сторона Евхаристии предсталена несколькими фрагментами евхаристической молитвы и формулой причащения. Поэтому учение о других таинствах содержится в Поучениях имплицитно, в контексте главной темы, и может быть представлено на основании косвенных свидетельств.
Для раскрытия глубинного смысла таинств и объяснения их внешней ритуальной стороны, свт. Амвросий использует Слово Божие и священное Предание Церкви, которые он усердно изучал во всё время своего епископства, занимаясь самообразованием[6]. Поучения изобилуют цитатами, образами и аллюзиями из Св. Писания. Это богатство образов рождает богатство толкований и учения, которое довольно сложно выстроить в чёткую систему. Поэтому Ботте называет Поучения свт. Амвросия бриллиантом, который «не спеша поворачивают, чтобы насладиться блеском всех граней»[7]. Символизм святителя основан на принципе: «не следует смотреть на то, что видимо, но на то, что невидимо, ибо «видимое — временно, а невидимое — вечно» (2Кор. 4:18)» (О тайнах 8, 15 и др.). Свт. Амвросий излагая традиционное объяснение таинств, в то же время предлагает и собственное, иногда неожиданное, толкование.
Говоря о христианских таинствах, внешняя видимая сторона которых обычна и проста, святитель подчёркивает, что они древнее и более святы, чем иудейские (О таинствах I, 10, 11). Библейские повествования о потопе, дарах Мелхиседека, переходе через Чермное море, небесной манне, источнике Мерры, чудесном исцелении Неемана Сирийца, и многие другие предызображают таинства Церкви, являясь их образом и тенью. Хотя эти события велики и святы, однако плоды их преходящи, временны и тленны. Христианские же таинства несут бессмертие, ибо в них заключена Сама Истина (О тайнах 44, 47, 48 и др.).
Свт.Амвросий упоминает о «подаче имени» (nomendatio) — включении в специальный список (album) имён, желающих принять Крещение (О таинствах III, 12). «Подача имени» обычно происходила в Милане на Богоявление[8] и, очевидно, сопровождалась некоторыми ритуалами[9]. В предпасхальный период Четыредесятницы (Quadragesima) начиналось собственно оглашение, т.е. подготовка катехуменов к принятию таинства. Такие катехумены именовались на Западе «компетенты» (competentes) или «просящие»[10]. По слову свт. Амвросия, «подача имени» означает, что человек признаёт себя грешником и преступником, нуждающимся в прощении вины и оправдании, которые даруются в Крещении. Свт. Амвросий использует для объяснения евангельский рассказ об исцелении слепорождённого (Ин. 9: 6-7): слепота — это символ греха, помазание глаз грязью – обряд «подачи имени». Т.о. путь к купели Силоам становится образом пути к купели Крещения, или образом периода оглашения, завершением которого является духовное прозрение (О таинствах III, 11, 12, 15).
Период подготовки имел как ритуальную, так и дидактическую сторону. На ежедневных занятиях, проходивших по всей видимости в баптистерии[11], компетенты слушали ветхозаветные чтения из Священной истории и наставления из книги Притч, после чего следовала пояснительно-нравоучительная беседа, призванная научить «ходить стезями предков и следовать их пути, повинуясь Божественным пророчествам» (О тайнах 1). В Неделю ваий происходила т.н. «передача Символа» (traditio Symboli) — знакомство кандидатов на крещение с Символом веры[12]. Предметом изучения был т.н. «Апостольский Символ» или Символ веры Римской Церкви, который компетенты должны были заучить наизусть (Об. Сим. 4, 7, 9). Согласно древней церковной традиции (disciplina arcana), существовал запрет на письменную фиксацию Символа и его декламацию в присутствии некрещёных и еретиков. Запрет распространялся и на раскрытие смысла самих таинств (Об. Сим. 9; О таинствах I, 1; О тайнах 1,2).
Помимо соблюдения поста в период Четыредесятницы, за исключением субботних и воскресных дней[13], компетенты с внешней ритуальной стороны подготавливались т.н. «таинствами испытания» или «таинствами исследования» (mysteria scrutaminum)[14], главной составляющей которых был экзорцизм, сообщавший как душе, так и телу, очищение и освящение (Об. Сим. 1). Эти обряды совершались неоднократно в период оглашения и соединялись с дидактическими занятиями. Обряды «исследования» сохранились и в современном католическом крещальном чине[15].
Обряд «возвращения Символа» (redditio Symboli) — произнесение Символа компетентами в присутствии верных, происходил в Милане по-видимому накануне крещения, как было принято на Западе[16]. Основные обряды посвящения начинались в Страстную субботу вечером (О таинствах I, 2).
Сначала над компетентами совершалось «таинство отверзения» (mysteria apertionis) — епископ (sacerdos) касался ушей и ноздрей каждого кандидата, произнося: «Еффафа, что значит: Отверзись». Свт. Амвросий называет Господа установителем этого обряда, ссылаясь на евангельское повествование (Мк. 7:34): «Мы читаем в Евангелии, что Христос совершил это таинство, когда исцелелял глухонемого» (О тайнах 4). Святитель объясняет как действия епископа, так и действия Самого Господа. Прикосновением к ушам Христос отверзает слух глухонемому, а прикасаясь к устам, Он не только исцеляет его от немоты, но и дарует способность говорить о «небесных таинствах» (О таинствах I, 3). Прикосновение к ушам катехуменов, отверзает их уши для слов и речей епископа, чтобы каждый слышал задаваемые ему вопросы и обязательно помнил о своих ответах (О тайнах 3). Но в отличии от Господа, епископ касается не уст, а ноздрей кандидатов, чтобы они, вдохнув благоухание вечной жизни и любви, пламенели верой и благочестием и могли вместе с апостолом сказать: «Мы Христово благоухание Богу» (2 Кор. 2:15). Кроме того, Господь исцелил мужчину, а крещение принимают и женщины, прикосновение к губам которых неприлично (О таинствах I, 2, 3; О тайнах 3, 4). Свт. Амвросий первый из латинских писателей упоминает об этом обряде[17], однако в практике Римской Церкви прикосновение совершается всё-таки к устам, а не ноздрям[18].
Войдя в батистерий, который именуется у свт. Амвросия «источник» (fons), «святое святых» (sancta sanctorum) и «святилище возрождения» (regenerationis sacrarium), каждый катехумен принимает помазание (unctio)[19]. Символика помазания взята из жизни греко-римского мира и означает подготовку к состязанию. Как борец перед состязанием на арене помазывался маслом для успешной схватки с соперником, так и катехумен помазывается словно атлет Христов, который намерен вести борьбу с миром и диаволом (О таинствах I, 4; О тайнах 7). Следующий обряд «отречения» (abrenuntiatio) служит началом этой борьбы. Обратясь на запад, лицом к врагу, кандидат произносит отречение от диавола и мирских наслаждений. Ему задаются вопросы: «Отрекаешься ли ты от диавола и дел его?», «Отрекаешься ли ты от мира и удовольствий его?», на каждый из которых кандидат отвечает: «Отрекаюсь». После этого следовало обращение на восток, лицом к Христу (О таинствах I, 5; О тайнах 5, 7). Слова отречения свт. Амвросий сравнивает с долговым обязательством (series cautionis). Человек, берущий деньги в долг, даёт расписку (chirographum) и тем самым связывает себя обязательством, которое он должен исполнить перед заимодавцем. При отречении кандидат даёт обязательство Христу хранить веру (fidem debes Christo), которая является сокровищем более драгоценным, чем деньги, ибо «вера — богатство вечное, а деньги — временное» (О таинствах I, 5, 8). Кроме того, обязательство даётся в присутствии ангелов, которых символизируют священнослужители (Мал. 2:7), поэтому слова отречения содержатся не на земле, но на небе, в «книге живых» (in libro viventium) (О таинствах I, 6; О тайнах 5, 6).
Погружению в купель предшествует освящение воды (aquae consecratio), без которого вода, по слову свт. Амвросия, не может очищать и является обычным веществом бесполезным для таинства (О тайнах 14, 19). Вода не исцелит, если не сойдёт Дух Святой и не освятит воду, ибо без Духа вода не очищает (О таинствах I, 15; О тайнах 19). Епископ (summus sacerdos) совершает над водой молитву, в состав которой входит экзорцизм, призывание Святого Духа, прославление Креста Господня[20], прошение об освящении источника и присутствии Святой Троицы, а также произносятся божественные слова Самого Христа (О таинствах I, 18; II, 14; О тайнах 14, 19, 20).
Само Крещение совершается через погружение и сопровождается диалогом. Кандидат спускается в купель, возле которой находятся епископ, диаконы (levitae) и пресвитер. Крещаемому задаются вопросы: «Веруешь ли ты в Бога, Отца Всемогущего?». После ответа: «Верую», его погружают в воду. «Веруешь ли ты в Господа нашего Иисуса Христа и Крест Его?». Он отвечает: «Верую» и его погружают второй раз. «Веруешь ли ты и в Духа Святого?». После ответа: «Верую», его погружают третий раз (О таинствах II, 16, 20; О тайнах 28).
Истолкование библейских прообразов Крещения, используемых свт. Амвросием, поражает разнообразием, глубиной и оригинальностью. Так, в начале мира Дух Божий носился над водами (Быт. 1:2), а сейчас Он сходит в купель и на крещаемых, совершая освящение и возрождение (О тайнах 9, 59). Вода, породившая «душу живую», даёт теперь людям новое рождение и обновление (О таинствах III, 3). Потоп, поглотивший грешников и сохранивший в живых праведника (Быт. 7:23), также есть образ Крещения, в котором тонет грех. Ворон, который был выпущен Ноем и не вернулся (Быт. 8:7 — по LXX)[21] — образ греха, который уничтожен (О таинствах I, 23; II, 1; О тайнах 10, 11). Переход через Чермное море, в котором погибли египтяне — образ перехода через воды Крещения. Это переход, т.е. Пасха, от земного к небесному, от греха — к жизни, от вины — к благодати, от нечистоты — к святости. Столп огненный, светящий во тьме — это Христос Господь, а столп облачный — Дух Святой. Иудеи совершив переход через море, все крестились «в облаке и в море» (1 Кор.10:2), но затем умерли в пустыне. Тот же, кто переходит через крещальную купель, не умирает, но воскресает (О таинствах I, 12, 20, 22; О тайнах 12, 13). Источник Мерры, у которого Моисей отнял горечь, бросив в него дерево (Исх. 15:23–25), символизирует купель Крещения, в которую «погружается» Крест Христов через прославление его в молитве епископом. Крест сообщает воде силу омывать грехи и она становиться «сладкой» по благодати (О таинствах II, 1, 13; О тайнах 14). Очищение прокажённого Неемана Сирийца в водах Иордана (4Цар. 5:1–14) — образ исцеления от пороков, которое происходит в Крещении (О таинствах I, 9, 13, 15; II, 8; О тайнах 16–18). Топор, появившийся на поверхности воды после того, как пророк Елисей, призвав Имя Господа, бросил туда топорище (4Цар. 6:5–6), изображает изменение новокрещёного, который был отягощён грехами, был «тяжёлым» как топор, а стал «лёгким» как ветка плодоносного дерева (О таинствах II, 11). «Иссушённый» грехом человек погружается в купель и начинает «расцветать» и «плодоносить», подобно жезлу Аарона (Числ. 17:8) (О таинствах IV, 2). Исцеление расслабленого в Вифезде (Ин. 5:1–9) также является образом Крещения. Ангел, прихода которого ожидали — это «Ангел великого совета» (Ис. 9:6 — по LXX), а человек, которого ждал расслабленный — Человек Христос Иисус (О таинствах II, 3–7). В истории о слепорождённом (Ин. 9:6-7), Силоам — это образ источника, где прославляется Крест Господень, где Христос искупает прегрешения всех (О таинствах III, 11, 14). Все эти образы должны показать неофиту, что Крещение есть спасение, исцеление, очищение, новое творение, возрождение, изменение, просвещение. Купель, «принявшая» Крест Христов — символ смерти Господа за нас, становится символом гроба, могилы, куда сходит человек, чтобы исполнить на себе приговор, вынесенный греху. Смерть полагает предел греху (О таинствах II, 6, 17, 19). Погружение в воду — это подобие (similitudo) смерти со Христом, сораспятия с Ним, а кто умер со Христом, тот и воскреснет с Ним (Рим. 6:3-11) (О таинствах II, 20, 23). Умерев для греха и мира, человек освобождается от рабства диаволу и воскресает для Бога и вечной жизни (О таинствах II, 8, 19; О тайнах 21). Троекратное погружение разрушает многочисленные прегрешения прежней жизни и дарует Божественное прощение подобно апостолу Петру. А Крещение в одно Имя Отца, и Сына, и Святого Духа, утверждает «одну сущность, одну Божественность, одно величие» Лиц Святой Троицы (О таинствах II, 22). Сам Господь преподал нам образ Крещения, когда крестился от Иоанна, исполнив «всякую правду» (Мф. 3:14-15). Крещение Христа, «Который греха не сотворил» (1Пет. 2:22), показывает необходимость Крещения для нас, порабощённых греху, и является «волей Божьей». И если в Крещении Господа была явлена Святая Троица, то не следует сомневаться в Её присутствии в Церкви и таинствах (О таинствах I, 15-19; II, 18). Как по молитвам Гедеона и пророка Илии с неба сходил видимый огонь (Суд. 6:21; 3Цар. 18:38), так по молитвам священнослужителей сходит в купель невидимый огонь благодати (О тайнах 26, 27).
Выйдя из купели, новокрещёные подходят к епископу, который совершает над каждым из них помазание «в жизнь вечную» (unctio in vitam aeternam)[22]. Изливая миро на голову неофита, епископ произносит: «Бог, Отец Всемогущий, возродивший тебя от воды и Духа и простивший тебе грехи, Сам да помажет тебя в жизнь вечную» (О таинствах II, 24; III, 1; О тайнах 29, 30). Миро символизирует Имя Христово (Песн. П. 1:2), а его запах — «благоухание воскресения». Миро изливается на голову по библейскому примеру (Пс. 132:2) и служит помазанием на «духовное царство» и «духовное священство» (О таинствах IV, 3). Обновлённые в Крещении души, помазанные духовной благодатью, становятся «родом избранным» (1Пет. 2:9) (О тайнах 29, 30).
После помазания читается фрагмент тринадцатой главы Евангелия от Иоанна об умовении ног апостолов Господом (Ин. 13:1–15). Подпоясанный епископ начинает умывать ноги новокрещёным (lavatio pedum), а пресвитеры завершают этот обряд (О таинствах III, 4). Очевидно, вне Милана, даже в самом Риме, находились те, кто порицал совершение этого обряда в составе чина Крещения. Поэтому свт. Амвросий приводит ряд аргументов в защиту своего миланского обычая (consuetudo).
Прежде всего, святитель признаёт первенство Римской Церкви, вере, уставу и обряду которой следует Церковь Милана (Об. Сим. 4, 7; О таинствах III, 5). Поддерживая согласие в главном, свт. Амвросий выступает против бездумного и слепого подражания во второстепенном. Если другие сохраняют свои церковные традиции, считая их «вполне правильными» (quod rectius), то и Милан бережёт и защищает свои как «вполне правильные», которые можно даже рекомендовать другим. Отказываться от духовных традиций Миланской Церкви на том лишь основании, что таковые не содержит Римская Церковь, свт. Амвросий считает неразумным (О таинствах III, 5). Более того, защитником миланского обычая святитель выдвигает самого епископа Рима – святого апостола Петра, примеру которого следует Миланская Церковь и к благочестию которого она стремится (О таинствах III, 6). Ведь Господь совершил это «таинство и освящение» над ним (О таинствах III, 4, 6). Свт. Амвросий видит в омытии ног не только знак уважения, смирения и послушания (О тайнах 33), но прежде всего «таинство», «благодать», «исполнение «всякой правды» и освящение» (О таинствах III, 4). По слову святителя, в Крещении уничтожаются наши личные грехи (peccata propria). Но для того, чтобы устранить наследственный грех (de successione peccatum, haereditaria peccata) необходимо омыть ноги, ибо Адам получил от диавола запинание и яд распространился по его ногам (О тайнах 32). Омывается та часть тела, которую коварно ужалил змей. Омытие сообщает освящение и защиту, и поэтому диавол не сможет более запинать. «Итак, ты омываешь ноги для того, чтобы смыть змеиный яд» (О таинствах III, 7).
После омовения ног следовало облачение в белые одежды (vestimentorum candidorum acceptio) (О тайнах 34; О таинствах V, 14). Сбросив в Крещении «покрывало грехов», неофиты облачаются в «чистые одежды невинности». Белые одежды Христа, когда Он показал на горе славу Своего воскресения, являют Его безгрешность, а тот, кому прощён грех, становится белым как снег. В нём больше нет никакой грязи греха (О тайнах 34). Используя богатство образов Песни Песней, свт. Амвросий воспевает читоту и святость Церкви, которая приняла белые одежды через «баню возрождения» (О тайнах 35–41).
Завершением Крещения служит «духовная печать» (signaculum spiritale) или «запечатление» (consignatio). По молитве епископа на новокрещёного сходит Святой Дух, «Дух премудрости и разума, Дух совета и силы, Дух ведения и благочестия, Дух святого страха» (Ис.11:2–3). Человек принимает при «запечатлении» как эти главные добродетели, так и многие другие. Ибо «многообразен Дух Святой, Бог добродетелей», (О таинствах III, 8–10). В этом таинстве действует Святая Троица: Сам Бог Отец помазывает, Христос Господь запечатлевает знаком Креста — знаком Своих страданий, и влагает в сердце Дух Святой (2Кор. 1:21–22). А где Дух Святой, там и Христос, ибо у Святой Троицы одно действие, одно освящение (О таинствах VI, 5–7; О тайнах 42). Благодать делает человека совершенным (О таинствах III, 1), а Дух Святой даётся как дар, как залог Божественной любви (Песн. П. 8:6), который человек должен беречь, живя по примеру Христа и уподобляясь Ему (О таинствах VI, 7; О тайнах 42).
Теперь неофиты могут приблизиться к алтарю (О таинствах III, 11; О тайнах 43).
Евхаристия
Отрывочные свидетельства Поучений о ритуальной стороне Евхаристии[23] восполняются богатством богословского учения об этом таинстве. Здесь свт. Амвросий также использует ветхозаветные образы для доказательства того, что «таинства Церкви древнее синагоги и превосходят манну» (О тайнах 44).
Евхаристия была предызображена в древности. Её символизируют хлеб и вино, предложенные Мелхиседеком Аврааму (Быт. 14:14–18). Сам же Мелхиседек, «без отца, без матери, без родства, не имеющий ни начала дней, ни конца жизни» (Евр. 7:3) является образом Христа (О таинствах IV, 10–12; V, 1; О тайнах 45, 46). Манна в пустыне, «хлеб ангельский» (Пс. 77:25), который одождил Господь с неба (Исх. 16:4; 13–15), всего лишь тень Евхаристии. Манна была подвержена тлению и все, кто ел её в пустыне, умерли (Ин. 6:49) (О таинствах IV, 24; О тайнах 47, 48). Показывая древность прообразов Евхаристии, свт. Амвросий в то же время раскрывает всё величие и значимость этого таинства.
Евхаристия именуется у святителя «небесным таинством», «таинством святого алтаря», «Хлебом насущным и ежедневным», «небесным пиром», «Божественным даром», «Хлебом жизни, сошедшим с неба», «таинством Плоти Христовой», «Телом Христовым», «укреплением души», «духовной Пищей», которой Христос питает Свою Церковь (О таинствах IV, 13; V, 1, 24; VI, 24; О тайнах 43, 47, 53, 55, 58). Господа Иисуса свт. Амвросий называет установителем (auctor) таинств. Происхождение Евхаристии Божественно, она – таинство «с неба» (О таинствах IV, 13). Алтарь же, на котором почивают Св. Тайны (sacramenta), является образом Тела Христова[24]. Однако внешний вид Св. Тайн может вызвать удивление, ведь это «обычная и [всем] знакомая пища (creatura)» (О таинствах IV, 7, 8). В ответ на все вопросы и недоумения свт. Амвросий излагает учение о Евхаристии.
На алтаре полагается хлеб и поставляется чаша с вином и водой (О таинствах V, 2). Эти обычные вещества являются таковыми до слов освящения (ante verba sacramentorum), пока священником произносится «прославление Бога, молитва, прошение за народ, за царей, [и] за остальных»[25]. Но как только приблизится время совершения святого таинства (ut conficiatur venerabile sacramentum) и освящения (consecratio), священник произносит не свои слова, но слова Христовы, которые и совершают таинство (Ergo sermo Christi hoc conficit sacramentum) (О таинствах IV, 24). В подтверждение свт. Амвросий цитирует фрагмент евхаристической молитвы. Священник произносит: «Соделай для нас это приношение угодным, разумным, благоприятным, которое есть образ Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа. Он, накануне Своих страданий, взял хлеб в святые Свои руки, возвёл очи Свои на небо, к Тебе, Святый Отче, Всемогущий Боже, воздав благодарение благословил, преломил и преподал Своим ученикам и апостолам, говоря: «Примите и вкусите от него все, ибо это есть Тело Моё, Которое за многих будет преломлемо». Подобно и чашу после вечери, накануне Своих страданий, Он взял, возвёл очи Свои на небо, к Тебе, Святый Отче, Всемогущий Боже, воздав благодарение благословил, преподал Своим ученикам и апостолам, говоря: «Примите и пейте из неё все, ибо это есть Кровь Моя. Всякий раз, когда вы будете совершать это, в Моё воспоминание совершайте, доколе Я не приду снова». Итак, воспоминая Его преславные страдания и из ада воскресение и на небо вознесение, приносим Тебе эту Жертву непорочную, Жертву разумную, Жертву бескровную, этот святой Хлеб и эту Чашу жизни вечной, и просим и умоляем, приими это приношение в горний Твой жертвенник руками ангелов Твоих, как Ты благоволил принять дары отрока Твоего праведного Авеля и жертву патриарха нашего Авраама и [жертву], которую принёс Тебе первосвященник Мелхиседек» (О таинствах IV, 21, 22, 26, 27)[26]. До слов Христовых на алтаре — хлеб и вино, но после них – это Тело Христово и Кровь Его, искупившая людей (О таинствах IV, 23). Не умалчивает свт. Амвросий и о том, каким образом слово Христово совершает это. Для объяснения он снова прибегает к библейским сюжетам.
Небо, земля, моря и всё существующее произошло словом Господним: «Он сказал, и они явились; Он повелел, и они создались» (Пс.32:9; 148:5). Слово Христово настолько действенно и заключает столь великую силу, что производит то, чего прежде не существовало. Тем более оно может изменить существующее в то, чем оно не было прежде. Слово Христово может изменять и изменяет, когда хочет, естественный порядок. Святитель приводит примеры из Священной Истории. Рождение Христа от Девы произошло вопреки установлениям и порядку естества. Жезл Моисея превращался в змея и разделял морские воды вопреки закону природы. Воды египетских рек и горький источник Мерры под действием благодати изменили своё природное свойство. Вопреки свойству железа всплыл топор, когда пророк Елисей бросил в воду топорище (О таинствах IV, 15–18; О тайнах 51). Эти примеры показывают, что сила благодати превосходит природу и даже изменяет её. И если столь велики были действия пророческого слова, то что говорить о слове Творца? «Если слово Илии было столь сильным, что низвело огонь с неба, то разве слово Христово не сильно изменить природу вещества?… Ведь сотворение новой природы не ниже, чем ее изменение» (О тайнах 52). Наконец, Сам Господь засвидетельствовал, что мы принимаем Его Тело и Кровь. Неужели мы можем сомневаться в истинности Его слов? (О таинствах IV, 23). Поэтому мы, когда подходим для принятия Святых Таин к священнику, на его слова: «Тело Христово» отвечаем: «Аминь», что значит «Истинно»[27] (О таинствах IV, 25; О тайнах 54).
Но остаётся ещё вопрос, почему после освящения мы видим не плоть и кровь, но всё те же хлеб и вино? (О таинствах VI, 2). Свт. Амвросий разрешает и это недоумение. Прежде всего, следует помнить, что слово Христово изменяет и прелагает естественные законы. До произнесения слов Христа приношение (quod offertur) на алтаре называется «хлебом и вином», но когда они будут произнесены, приношение именуется «Телом и Кровью Христа». Когда ученики услышали слова Христа о том, что Он даст есть Своё Тело и пить Свою Кровь, многие не стерпели этого и отошли от Него (Ин. 6:61–68). У них был страх перед настоящей кровью. Поэтому, чтобы не было ужаса и отвращения при виде настоящей окровавленной плоти и, чтобы «благодать искупления была сохранена», а «цена искупления не стала бы напрасной», мы принимаем таинство «в подобии» (in similitudinem)[28]. По снисхождению Божию мы принимаем Тело и Кровь Христовы в том «виде» или «образе» (similitudо), в котором мы можем воспринимать их. При этом мы «обретаем благодать и силу истинной природы» (verae naturae gratiam virtutemque consequeris) (О таинствах IV, 20; V, 24; VI, 2–3). Кроме того, Тело Христово не телесная пища, но духовная. Это — Тело Бога, а у Бога Тело духовное. «Тело Христово — Тело Божественного Духа, ибо Сам Христос — Дух» (О тайнах 58). Господь Иисус причастен и Божеству и телесности. Поэтому, принимая Плоть Его, мы посредством видимой Пищи причащаемся Его невидимой Божественной сущности (О таинствах VI, 4). Таким образом на алтаре пребывает истинная Плоть Христа, которая была рождена от Девы, была распята и погребена (О тайнах 53). Плодами вкушения таковой Пищи являются «оставление грехов», «духовная радость», «напоение Духом Святым» (О таинствах IV, 24, 28; V, 8, 17; ), «укрепление и веселие сердца», «вечная жизнь и нетление» (О тайнах 47, 48, 58). Вода добавляется в чашу, поскольку из пронзённого бока Христа истекли кровь и вода, ради нашего искупления и очищения (Ин. 19:31–34). Но вода добавляется ещё и потому, что Моисей ударом жезла извёл воду из скалы (Исх. 17:1–6), а скалой был Христос (1Кор. 10:4). Священник словом Христовым «ударяет» чашу и она становится обильным источником «воды, текущей в жизнь вечную» (Ин. 4:14) (О таинствах V, 2–3).
Для выражения духовного подъёма от плодов таинства, свт. Амвросий использует поэтические образы Псалтири и Песни Песней, которые становятся у него настоящим гимном Евхаристии (О таинствах V, 5–17; О тайнах 43, 55–58). Он призывает своих слушателей принимать с благоговением «Хлеб насущный» ежедневно, а не однажды в году как это в обычае у греков[29]. Ведь тот, у кого есть рана, ищет лекарство. Наша рана – подверженность греху, а лекарство – «небесное и святое таинство» Евхаристии (О таинствах V, 25; VI, 24). «Я должен всегда принимать [Кровь Христову], чтобы мне всегда отпускались грехи. Я, который вседа согрешает, должен всегда иметь врачевство» (О таинствах IV, 28).
Покаяние
Свт. Амвросий жил в ту эпоху, когда таинство Покаяния было явлением чрезвычайным и совершалось над великими грешниками. Справедливо остроумное замечание архиеп. Георгия (Вагнера): «Очень даже вероятно, что такие знаменитые проповедники Покаяния, как Василий Великий, Иоанн Златоуст, бл. Августин, и даже патриарх Иоанн Постник, сами никогда не были на Исповеди»[30]. Поэтому учение об этом таинстве в Огласительных Поучениях не содержится в явном виде. Тем не менее, заслуживают внимания слова святителя о всеобщей греховности человеческого рода и порабощённости падшего человека диаволу (О таинствах II, 8, 17; V, 27). Свт. Амвросий говорит о том, что в Крещении человек получает прощение всех грехов. Хотя он и не исповедуется открыто в своих грехах, но самим принятием Крещения он показывает, что считает себя грешником, нуждающимся в прощении. Человек, считающий себя безгрешным, духовно слеп, ибо «нет человека без греха». Поэтому, лишь тот, кто прибегает ко Крещению Христову, признаёт себя человеком» (О таинствах III, 12–14). Сознание своей греховности, наряду с верой, является условием для принятия таинств (О таинствах I, 1; О тайнах 29).
Священство
В Поучениях упоминаются все три степени Священства (О таинствах II, 16 и др.). Архиерей именуется как в собственном значении — «епископ» (episcopus), так и в символическом — «священник» (sacerdos) и «первосвященник» (summus sacerdos). Епископ поучает народ и совершает таинства (О таинствах II, 24; III, 8; VI, 26 и др.). Пресвитеры (presbiteri) выступают как его сослужители, но из некоторых мест Поучений можно заключить, что слово «священник» отностися к ним, как совершителям таинств (О таинствах IV, 14, 21, 27 и др.). Диаконы именуются «левитами» также в символическом значении. Они совершают служение перед алтарём, сослужат епископу при совершении таинств и «благовествуют Христа» (О таинствах I, 4, 6). На основании библейского текста Мал. 2:7, священнослужители в Поучениях символизируют собою ангелов (О таинствах I, 6, 7; О тайнах 6). Однако, крайне важным является утверждение свт. Амвросия о том, что действенность таинств не зависит от личного достоинства и заслуг священнослужителя (О таинствах I, 6; О тайнах 6, 27).
Заключение
В Огласительных Поучениях свт. Амвросий предстаёт перед нами не только как мудрый пастырь, тонкий психолог и знаток духовной жизни, но и как глубокий и оригинальный богослов, искусный толкователь Священного Писания. Его Огласительные Поучения — ценный источник для церковной истории, литургики и богословия. Они занимают достойное место в гомилетическом наследии Церкви.
Наиболее полно в Огласительных Поучениях представлено Крещение. Ценным является свидетельство о совершении таинства Крещения через погружение и его неразрывной связи с Миропомазанием и Евхаристией. Учение о таинстве Евхаристии имеет свои особенности. Свт. Амвросий недвусмысленно говорит о реальном присутствии исторического Христа в Святых Тайнах и освятительном действии установительных слов. Является важным и его мнение о действенности самих таинств, которая не зависит от личности совершителя.
Учение свт. Амвросия о таинствах имеет неоценимое значение для литургического богословия и заслуживает серьёзного внимания и глубокого изучения.
[1] Основные издания: Theodor de Mopsuestia. Ritus Baptismi et Missae, quem descripsit in sermonibus catecheticis. In linguam latinam trnslatus ab Adolfo Rücker. Monasterii, Typis, Aschendorff, 1933.
Mingana A. Commentary of Theodore of Mopsuestia on the Nicene Creed // Woodbrooke Studies. Vol.5
Mingana A. Commentary of Theodore of Mopsuestia on the Lord's Prayer and on the Sacraments of Baptism and Eucharist// Woodbrooke Studies. Vol.6
Théodore de Mopsueste, Homélies catéchétiques, éd. R. Tonneau et R. Devreesse //
Jean Chrisistome: Huit Catéchèses baptismales, éd. A. Wenger // Sources Chrètiennes, 50,
[2] Святитель Кирилл Иерусалимский. Слова тайноводственные // Восточные Отцы и Учители Церкви IV века. Антология. Т.1. Сост., биограф. и библиогр.статьи иером. Илариона (Алфеева).
Святитель Иоанн Златоуст. Огасительные гомилии. Сост., введ., перев., коммент., библиогр.: И. В. Пролыгина, Тверь, 2006.
[3] Тараканов А. Сравнительный анализ Огласительных слов св. Кирилла Иерусалимского, св. Иоанна Златоуста и Феодора Мопсуэстийского / Курсовое сочинение. СПбДА 2000.
[4] Адамов И.И. Святитель Амвросий Медиоланский, Сергиев Посад 2006. С. 93-95.
Филарет (Гумилевский), архиеп. Историческое учение об Отцах Церкви. Т. 2, СПб 1882. М.1996р С. 170.
[5] Ambroise de Milan. Des Sacraments. Des Mysterès. Explication du Symbole, trad. B. Botte // Sources Chretiennes, №25 bis, Paris 1961.
[6] Ambrosius Mediolanensis. De officiis ministrorum I, 4 // PL. 16.
[7] Botte B. Introduction // Sources Chretiennes, №25 bis,
[8] Ambrosius Mediolanensis. Expositio Euangelii secundum Lucam IV, 76 // PL. 15.
[9] Кунцлер М. Литургия Церкви, т. II, M. 2001. C. 184.
[10] Смирнов Ф. Богослужение христианское со времени апостолов до четвёртого века, Киев 1876. С. 249.
[11] Ambrosius Mediolanensis. Epistulae XX, 4 // PL. 16.
[12] Ibid.
[13] Ambrosius Mediolanensis. De Helia et jejunio X, 34 // PL. 14.
[14] свт. Амвросий в большинстве случаев употребляет слова mysterium и sacramentum как синонимы, используя их в широком смысле.
[15] Чин христианского посвящения взрослых, М. 2002. СС. 58-68.
[16] Augustinus Hipponensis. Confessiones VIII, 4-5 // PL. 32. Col. 750-751.
[17] Кунцлер М. Ук. Соч. С. 185.
[18] Чин христианского посвящения взрослых. С. 75.
[19] Помазание было полным, т.е. всего тела, как на Востоке. Это подтверждается упоминанием в Поучениях во множественном числе диаконов или «левитов» (levitae) и пресвитеров (О таинствах II, 16; О тайнах 8 и др.). Епископ начинал помазание с головы, а заканчивали — пресвитеры и диаконы или диакониссы — у женщин (см. Алмазов А. История чинопоследований крещения и миропомазания, Казань, 1884. С. 267–271).
[20] Неоднократное упоминание в этом месте о Кресте Господнем, как необходимом условии освящения воды, подобно благодати Святого Духа, позволяет предположить, что при освящении совершалось крестное знамение (О таинствах II, 6, 13; О тайнах 10, 11, 14, 20, 28). Кроме того, свт. Амвросий прямо говорит об использовании крестного знамения, которым осенялись катехумены (Об. Сим. 3, 8; О тайнах 20).
[21] В Поучениях свт. Амвросия все библейские цитаты совпадают с Септуагинтой (LXX).
[22] Это не таинство Миропомазания. Для западных крещальных чинов, как в древности, так и сейчас, характерно двойное посткрещальное помазание (см. «Апостольское Предание» св. Ипполита Римского, 21, пер., предисл.: свящ. П. Бубуруз // Богословские труды, 5. С. 289; Sacramentarium Gelasianum // PL. 74.
[23] Вполне возможно, что свт. Амвросий первый из латинских авторов стал употреблять слово «месса» (missa), применительно к чину Евхаристии (см. Ambr. Ep. XX, 4 // PL. 16. Col. 995).
[24] Этот образ св. Престола присутствует и в нынешней символике Православной Церкви (см. Вениамин, архиеп. Новая Скрижаль, СПб 1870. С. 16).
[25] Эти слова являются кратким содержанием первой части Мессы (см. Botte B. Op. cit., p. 29).
[26] Это самый древний текст евхаристического канона миланской Мессы (Ibid.). В Поучениях свт. Амвросий приводит также возглас священника после молитвы Господней: «Через Господа нашего Иисуса Христа, в Котором, и с Которым, Тебе честь, хвала, слава, величие и сила с Духом Святым от века, и ныне, и всегда, и во все веки веков. Аминь.» (О таинствах VI, 24).
[27] Здесь свт. Амвросий приводит формулу Причащения и свидетельствует о том, что люди для Причастия подходили к священнику, как принято в Православной Церкви. Причастие происходило у Алтаря, т.е у Престола (О таинствах V, 12).
[28] Свт. Амвросий в своих творениях использует слово similitudо – «сходство», «подобие» для выражения различия и субстанционального единства Лиц Святой Троицы (см. Адамов И.И. Ук. Соч. С.242).
[29] Свт. Амвросий порицает охлаждение христиан к таинству Евхаристии.
[30] Цит по: Арранц М. S.J. Избранные сочинения по Литургике. Т.2.Таинства Византийской традиции, М. 2003. С. 27.