Юрий Линник
Заметки о поэзии Лариссы Андерсен
1. Поэзия — и мифотворчество: на заре культуры они были едины. Вспомним хотя бы Гесиода. Потом функции разделились — поэзия утвердилась в собственных ценностях. Однако она научилась саму себя превращать в миф! Согласитесь, что Сапфо — это не только автор, но и своего рода мифологема. А такие пары как Данте-Беатриче и Петрарка-Лаура? Над ними тоже воссиял ореол притягательного мифа. «Серебряный век» в русской поэзии оставил нам не только бессмертные тексты, но и миф о себе — поэтому Блок или Ахматова воспринимаются двойственно: и как реальность, и как легенда. Такая двуплановость усиливает нашу тягу к удивительной поре.
2. Свои мифы имеет и Русское Зарубежье. Один из них — Ларисса Андерсен. «Первая волна» вынесла её за пределы России в детском возрасте. Семья обосновалась в Харбине. Совсем юная поэтесса входит в объединение «Молодая Чураевка». Она очень красива. И очень талантлива! Её поэтический голос звучит самобытно. Свою лепту в создание образа вносит фамилия — она зажигает над нашей героиней нордическую ауру. Сказочная фамилия притянула легендарное имя — и вот итог романтического культа: десятки стихов, обращенных к харбинской Сольвейг.
3. В своей статье, посвященной Лариссе Андерсен, Александр Вертинский назвал её стихи «прекрасными и терпкими». Маэстро пишет: «Она принимает жизнь как светлую, но суровую епитимью». Эта характеристика очень точно выявляет экзистенциальные обертоны в творчестве поэтессы. Сочетаемо ли светлое и суровое? Подобное столкновение противоположных смыслов в поэтике называется оксюмороном. Изумительный оксюморон принадлежит Сапфо — она назвала любовь «горько-сладостным змеем». Этот образ — веха в истории чувства любви: впервые оно получает психологически острое — и предельно личностное — осмысление.
4. Только большим поэтам дано говорить на алогичном, но неисповедимо точном языке оксюморона. Ларисса Андерсен владеет им в полной мерс. Сапфическую традицию продолжает и углубляет её стихотворение «Любовь»:
Тяжёлой, тяжёлой мантией
За мною, на мне любовь...
Сил нет ни снять, не поднять ея
Груз царственно-голубой.
Любовь окрыляет — и ложится крестом: это может произойти одновременно. Замыкание полюсов искрит высоким, подчас трагическим чувством. Всё бытие у Лариссы Андерсен имеет поэтику оксюморона. Она пишет:
Нам не рай обещан голубой,
А тоской пронизанная радость
И охваченная счастьем боль.
5. Живые противоречия движут её душу. И вот что замечательно: слово поспевает за
этим потоком — схватывает и передаёт его динамику. Отсюда покоряющая подлинность лирического звучания. Ведь мы знаем: чувства и мысли идут впереди слова — отсюда известные муки творчества. Как и всякий поэт, Ларисса Андерсен знает их. Но лучшее у неё создано на одном дыхании — вылилось само собой, не встречая препятствий. Наплывы чувств, накаты эмоций! Они увлекают за собой читателя — и тогда становится возможной мистерия сопереживания: мир поэта делается твоим миром. Лирика Лариссы Андерсен покоряет прежде всего своей непосредственностью.
Солнце, протаявший лёд, —
Это так много, так много!
Преизбыток чувств — и экономность, простота их выражения: в сочетании этих качеств — знак мастерства.
6. Поэзия и проза искони рассматриваются как теза и антитеза. Тут возможны разные соотношения:
— мы знаем периоды, когда поэзия резко обособляется от прозы — бросает ей романтический вызов, создавая свой самоценный космос;
— поэзия и проза могут вступать в плодотворный диалогический контакт; Б.Пастернак сказал о поэзии А.Ахматовой: «В ней крепли прозы пристальной крупицы» — это обновляет и обогащает ткань стиха;
— наконец, может случиться такое, что проза вытеснит поэзию, оставив лишь внешние версификационные признаки — поэт как бы бравирует своей сознательной антипоэтичностью, по сути переставая быть поэтом.
Последняя возможность — кризис поэзии. Переживая его в наши дни, полезно вспомнить исконные качества поэзии, определившие её место в культуре. Ларисса Андерсен даёт здесь верные ориентиры.
7. Поэзия склонна трансцендировать — порывается к чудесному, небывалому. Противостояние «здесь» и «там», восходящее к философии Платона, многое предопределило в русской поэзии. Реализуется оно и в творчестве Лариссы Андерсен:
Хорошо, что когда-то будем
Все мы в этом безмолвном — «там».
Мистические мотивы отчётливо звучат в её поэзии. Достаточно перечитать такие стихи, как «Колдунья» или «Гадание» — они открывают окно в иную реальность. Создаётся двухуровневая модель мира — взаимодействие разных планов бытия поэтизируется. Эти планы могут не только противостоять друг другу» но и взаимопересекаться, своеобразно диффузировать. Тогда в стихах Лариссы Андерсен возникают завораживающие пейзажи: обычное «остраняется» (В.Б.Шкловский) — в здешнем начинает просвечивать нездешнее. Таковы стихи «По вечерней дороге» — среди колосящейся ржи и овечьих стад мы видим фигуру одиноко бредущего Христа. Это он
Разливает в степи благовонное мирро берез
И возносит луну, как икону...
Запредельное нисходит долу. И это сретенье — факт поэзии.
8. Трансцендирование не обязательно предполагает выход за границы нашего мира — и внутри него можно найти недоступные области, становящиеся предметом романтических томлений. Такова память юности. Лариссу Андерсен можно назвать поэтом этой поры. Мысленно возвращаясь в неё, она ощущает себя то белой чайкой, то белой яблонью. Это похоже на живопись В.Вейсберга: белое на белом — усиливается, доводится до своей архетипической
первосущности цвет, символизирующий чистоту. Яблоня Лариссы Андерсен — тоже
мифологема. Беззаветно цветущее дерево, являющее полноту самоотдачи, стало как
бы ипостасью поэтессы — её инкарнацией в древесном мире. В сознании поклонников юной Лариссы Андерсен она ассоциировалась с весенней яблонькой.
9. Возвращение в юность — как новое рождение. Но возможно ли оно? Вопросительные интонации в стихах поэтессы выражают одновременно и порыв, и неуверенность:
Белое платье надеть?
Выдумать новое имя?
В Эдеме тоже цвела чудесная яблоня. Юность была нашим Эдемом. Остаться там навсегда? Мы видим, как у поэтессы в слове «яблоня» выплавляется слово «боль»:
И никто не знает, как мне больно
Оттого, что яблони цветут.
Это новый мотив. Он углубляется в дивном стихотворении «Лучшие песни мои не спеты» — тут со словом «яблоня» рядом ставится слово «яд»:
Сладким, безумным, предсмертным ядом
Яблони майские ночь поят...
Что означают эти тонкие аллитерационные и анаграмматические связи? У Эдемова яблока был сладкий вкус. Но потом оно стало горчить. Как это близко к оксюморону Сапфо! В стихах Лариссы Андерсен нет прямых библейских аллюзий — она своеобычно реализует универсальные архетипы, предопределяющие путь человечества, его потери и обретения.
10. В яблоне — яд, в яблоне — боль. Поэзия юности пришла в столкновение с прозой зрелости. И это порождает новые оксюмороны! В стихотворении «Осень» читаем:
Может быть, будет когда-нибудь рай.
Это уже не рай детства, окончательно ставший трансцендентным, а нечто другое — грезящийся кочевнику дом, где есть «радушное кресло» —
Счастье с ногами в него залезло,
Счастье в мохнатом белом халате...
Там добрая мама... И белая скатерть...
И чай с молоком...
Всё это тоже трансцендентно, ибо недоступно: счастье для странника навсегда остается асимптотой. После Харбина был Шанхай. Потом остров Таити. Теперь Ларисса Андоровн живет на Луаре — в окру жении легендарных замков. В стйхотвонии «Зеркала» она метафорически осмысляет свой жизненный путь:
Я прохожу по длинной галерее.
Вдоль стен стоят большие зеркала.
Невольно вспоминается перспектива, намеченная в ранних стихах о гадании:
У трюмо мерцали свечи,
Опьянённый жутью взор
Уводился в бесконечный
Отражённый коридор.
Сбылось ли нагаданное? Вглядываясь в отражения, поэтесса видит разные грани своей души — подчас контрастирующие, кажущиеся несовместимыми. Но ведь ей полюбилась поэтика оксюморона! Она адекватна нашей экзистенции — трагизму нашего существования.
Ах, как привычно, как весело быть ничьей!
Вдумаемся в психологизм этих стихов. Современники их автора — Сартр, Хайдеггер, Левинас. «Философия страдания»: так назывался труд В.Ф.Перелешина, друга Лариссы Андерсен. Мыслители XX века раскрыли диалектику боли и счастья. Поэзия предварила их открытия.
11. Искусство подобно ковчегу в море страданий. Оно утешает, вовлекая нас в игру, которая вовсе не является обманом, — нет, в этой самозабвенной игре раскрываются высшие смыслы и ценности. Мы гости этого мира — мы здесь транзитом. Пусть в нём порой холодно и неуютно, пусть одиноко, и всё же это истинная удача: быть призванным к бытию. Об этих простых, но легко забываемых истинах нам напоминает поэзия. Сколь пронзительны эти напоминания! И сколь благодатны. Будто мы прошли сквозь Чистилище, освободив себя и мир от энтропии — бытию вернулась его первозданность. Такими волшебными свойствами обладает поэзия Лариссы Андерсен. Ассоциативная образность является её неотъемлемым свойством. Именно в метаморфозах обновляется бытие. Это понял ещё Овидий. Ларисса Андерсен является мастером игровых превращений. Подобно Куинджи и Дебюсси, она любит лунный свет — и вот тема для отдельного исследования: образ Селены в её поэзии.
Новый месяц засмотрится в море
И рассыпет вязанку лучей.
Какая точная живопись! Её импрессионистический характер самоочевиден. А вот романтическое письмо:
И бледный месяц встанет как мертвец.
А это ноктюрн, чем-то напоминающий поэтику «мирискусников» — так увидели бы лунный серп Сомов или Судейкин:
Месяц застыл, навостривши уши...
Чувствуете карнавальную интонацию? А вот нечто мистериальное, таинственное:
Сквозь облака просеивает месяц
Магический лучистый порошок.
На кладбище лунное сияние обретает минорную тональность:
Над полянкой, над мёртвой мамой
Бледный месяц роняет воск.
Сколько же ипостасей у месяца? Воистину, он неисчерпаем в своих метафорических превращениях.
12. Поэтесса знает о несказанном, неглаголемом, неречённом:
Как писать стихи о счастье?
Как сказать о несказанном?
Разве можно в миг полёта
разъяснить — куда летишь?
Это спонтанное, безотчётное — это и есть стихия непосредственности, свойство истинной поэзии. Только поэту дано сказать о несказанном. На лету он останавливает миг, не умерщвляя его, а даруя ему вечную жизнь. Поэзия Лариссы Андерсен сплошь состоит из таких чудесных мгновений. Сегодня нам нужен особый анамнезис — мы должны вспомнить, что такое поэзия. Ларисса Андерсен поможет нам сделать это.
ОСТРОВ ЛАРИССЫ
Кто мы сейчас? Островитяне!Л.Н. Андерсен
Живём на разных островах —
Растёт меж нами расстоянье,
Внушая оторопь и страх.
К шанхайской девочке-плясунье
Пытаюсь навести мосты.
Но всё напрасно! Всуе, втуне.
Всё это вымыслы, мечты.
В каком бреду, в каком угаре
Я ринуться к тебе готов —
Ты на Таити? На Луаре?
Иль посреди норвежских льдов?
В моём безавестьи и бесславьи
Какие сны меня томят?
Не отличая их от яви,
Я спутал очерёдность дат.
В окне карельская рябина
Творит ночной метаморфоз —
И вижу я огни Харбина,
Тебя на фоне белых роз.
Идиллии и пасторали!
Всю жизнь пробыв у них в плену,
Я вздрогну вдруг: мы потеряли
По-разному — одну страну.
И только мнится бедолагам,
Что монолитен материк —
Он предстаёт архипелагом!
К разрывам я давно привык.
Душа повсюду — как в анклаве.
Зачем включаешь дальний свет?
Нет никого на переправе!
И переправы тоже нет.
Юрий Линник Моя газета. — Петрозаводск, 2003.
Об авторе