Юрий Линник
СОЛЬВЕЙГ
(венок сонетов)
Лариссе Андерсен
МагистралЯ все-таки попробую вернуть
Весну и Сольвейг! Все начав сначала,
Теперь в тебе я вижу свет и суть —
Душа прозрела. И затосковала.
Увидимся ли мы когда-нибудь?
Недостижимость грезы, идеала!
Мы разминулись — муки не минуть.
Нет брода! Нет моста! Нет перевала!
Вся жизнь моя похожа на транзит.
Менялись увлеченья, стили, цели.
Ах, где она, конечная стоянка?
И вдруг меня наитие пронзит:
Я заблудился! Сбился! Неужели?
И что фортуна? Просто шарлатанка.
Я все-таки попробую вернуть1
Рассеянное в мировом просторе!
Где «я» мое? Рассыпалось как ртуть:
Я на Земле — на Марсе — на Алькоре.
Я в странствия ушел себе на горе!
Все новизны искал — хотел глотнуть
Свободы полной! Стих звучит в миноре.
Пишу тебе. Прочти. Не обессудь.
Я адреса не помню твоего —
Пишу в пустое, стылое пространство.
Так. На авось. И моего сигнала
Не примешь ты! Прости за мотовство —
Ведь я пустил на ветер постоянство.
Весна и Сольвейг! Все начну сначала.
Весна и Сольвейг! Все начну сначала.2
И вот сквозь пламя северных рябин
Мне видится — как в оптике кристалла —
Далекий и таинственный Харбин.
Ужель и вправду в мире нет вокзала,
Откуда можно, позабыв про сплин,
Умчаться в сны? Душа, ты возроптала —
Для мятежа есть множество причин.
Бунтую против смысла и порядка?
Пусть так! Но ход времен я обращаю —
Хочу тебе на верность присягнуть.
В какой эпохе будет пересадка?
Я двигаюсь по гибельному краю.
Теперь в тебе я вижу свет и суть.
Теперь в тебе я вижу свет и суть.3
Но поздно, поздно! Тьма в душе глухая —
И мне пунктирно видится твой путь.
Ах, что в конце? Экзотика Китая!
А где фиорды? Лодку не столкнуть —
Все высохло. И видимость плохая.
Но отсвет рампы различаю чуть:
Не ты ль танцуешь, бабочкой порхая?
А после рифмы ловишь на лету —
Пусть к ним возревновала Терпсихора,
Но в них ты вся: и ожиданье бала,
И томность яблонь в трепетном цвету!
Мы встретимся, наверное, нескоро.
Душа прозрела — и затосковала.
Душа прозрела — и затосковала4
Среди ночных космических пустот.
На прошлое наложена опала!
Но мне оно покоя не дает.
Порывами неистового шквала
Я сдут с любимых северных широт.
Где ты когда-то Ибсена читала,
В нем находя опору и оплот.
Еще я помню звукозапись Грига, —
Я сам тогда тебе принес пластинку;
Ее поставить снова не забудь.
О, я познал неповторимость мига!
Все кануло. Я плачу под сурдинку.
Увидимся ли мы когда-нибудь?
Увидимся ли мы когда-нибудь?5
Пусть не на этой — на другой планете,
Но я надеюсь вновь к тебе прильнуть,
В полете скоротав тысячелетье.
Сегодня мы встречаемся в сонете,
А завтра в жизни. Умоляю: будь!
Я вижу Сольвейг в яблоневом цвете —
Его ветрам вовеки не обдуть.
Условна смена городов и дат,
А безусловно в мире только чувство.
Я помню: ты у берега стояла —
И над тобою лебеди летят!
Пусть выразит сейчас мое искусство
Недостижимость грезы, идеала.
Недостижимость грезы, идеала!6
Отсюда вся романтика Земли.
Маячила мечта — и пропадала;
И мы на мель садили корабли.
Но ты — другое! Около причала
Все ждешь меня — что светится вдали?
Вся в белом ты — как сказочная калла!
А ведь уже столетия прошли.
Но я все путешествую, бродяжу;
Плутая в лабиринте сновидений,
Я дал себя фантомам обмануть.
Меня не тянет к скальному пейзажу,
Где мы встречались — ах, не надо пеней!
Мы разминулись — муки не минуть.
Мы разминулись — муки не минуть.7
О, я знаком с ознобом осознанья,
Что ложен выбор! Это просто жуть:
Понять непоправимость опозданья.
Пускай меня завертит водокруть —
Иль омуты ночного мирозданья!
Но только бы спасительно заснуть,
Забыв свои порывы и дерзанья.
Я счастье безрассудно упустил.
Ах, как у Сольвейг попросить прощенья,
Когда меж нами эта бездна встала?
Плыву среди неведомых светил.
Другая даль. Другие измеренья.
Нет брода! Нет моста! Нет перевала!
Нет брода! Нет моста! Нет перевала!8
Но все-таки я волю соберу —
Не ты ль в потемках сердца воссияла?
Я зло творил — и вдруг тянусь к добру.
Нет в небесах ни одного прогала —
Как провалился в черную дыру!
Но что Аид? Элизиум? Валгалла?
Воскресну я — и больше не умру.
Ты вызволишь меня из царства смерти
Своей любовью! В новом воплощеньи
Нам жаворонок снова прозвенит.
Рванулся я из адской коловерти —
И мир увидел в резком осввщеньи:
Вся жизнь моя похожа на транзит!
Вся жизнь моя похожа на транзит!9
Менял я страны. А потом планеты.
Уверен я: мне скука не грозит.
Мои вам привет, скитальцы и поэты.
Мы тягой к неизвестному задеты —
Никто из нас корней не сохранит!
С мест сорваны, мы шалые кометы,
Противники расчисленных орбит.
Дойдя до края Млечного Пути,
Гляжу на Деву, на Кассиопею, —
Ах, что сирены мне опять пропели?
Тебя я брошу — как тут ни крути;
И угрызенья совести развею:
Менялись увлеченья, стили, цели.
Менялись увлеченья, стили, цели.10
И музы тоже! Я в плену тщеты, —
Но вновь меня сомненья одолели.
Ведь это факт: мне снишься только ты.
И вновь я слышу наигрыш свирели;
И вновь гляжу на вешние цветы —
Теперь ты обожаешь иммортели!
Меня спасает память красоты.
Вот в ней сейчас отчетливо встают
Глаза твои. И волосы льняные.
И звонкий смех. И легкая осанка.
Я раньше не умел ценить уют —
И я ушел в просторы ледяные!
Ах, где она, конечная стоянка?
Ах, где она, конечная стоянка?11
Я понапрасну напрягаю взгляд —
И не поможет здесь трава-очанка!
Земли совсем не видно из Плеяд.
Но вот кристалл — прекрасная огранка!
И в нем я вижу: на Земле — разлад.
О, Сольвейг! Ты какой страны гражданка?
Луара. Замки. Солнце. Виноград.
А где озера? И родные сосны?
И книги Гамсуна в библиотеке?
Любила ты эпический гранит —
Ты обожала северные весны!
Но что случилось н этом страшном веке?
И вдруг меня наитие пронзит.
И вдруг меня наитие пронзит:12
Бог испытует нас. Причем сурово!
Отсюда в судьбах мрачный колорит.
Мы дети века — лживого и злого.
И все же я поверил в Бога-Слово!
Я у него совсем не фаворит,
Но в жажде счастья — теплого, простого —
Он все бесспорней мне благоволит.
Из нас любой по сути как Иов:
Мы столько раз последнее теряли,
Над столькими могилами скорбели!
На старость лет пошли мне верный кров.
Но нет его в пустынном зазеркальи —
Я заблудился! Сбился! Неужели?
Я заблудился! Сбился! Неужели13
Мне выхода из лабиринта нет?
Но вот утихли ветры и метели —
И я увидел несказанный свет.
Ты, Сольвейг, ты! Фанфары загремели.
Ты, Сольвейг, ты! По множеству примет
Я узнаю и валуны, и ели,
И старый дом, где не был тыщу лет.
О, Господи, мы молоды опять.
Все повторится в лучшем варианте —
И будет петь уютная шарманка;
И прошлое начну я забывать:
Инферно я познал не хуже Данте.
И что фортуна? Просто шарлатанка!
И что фортуна? Просто шарлатанка.14
Тот яблоневый сад сгорел дотла —
И я теперь повсюду чужестранка!
Но в сердце нет ни ропота, ни зла.
Гармония — совсем не перебранка —
В звучании культур душе мила.
О, мне открылась бытия изнанка!
Ушел Пер-Гюнт в ночные зеркала.
Тоскует Сольвейг. Плачет Ярославна.
Века проходят в ожидайьи чуда.
Спасти его! Упасть ему на грудь.
Пускай судьба слепа и своенравна —
Любимый мой, тебя из ниоткуда
Я все-таки попробую вернуть.
28–30.IV.97
Публикуется по изданию: Линник Ю. Сольвейг: Альманах Юрия Линника. – Петрозаводск: МКИ им. Н.К.Рериха, 1997.
Об авторе