Последний посол императорской России

Дмитрию Абрикосову принадлежит, по сути, первая попытка проанализировать само явление эмиграции российских граждан в Японию, а также дать ее периодизацию.
Среди множества выдающихся, ярких личностей, людей с удивительными биографиями, коими так полна история российской послереволюционной эмиграции, было немало и тех, о ком до сих пор еще не сказано и половины ими заслуженного. Особенно не повезло тем, кто в силу специфики профессиональной деятельности после революции потерял сколько-нибудь значительные шансы устроиться в зарубежном обществе. Прежде всего, это относится к работникам дипломатической службы, для которых крушение империи означало не только подчас лишение средств к существованию, но и невозможность найти себя в изменившемся мире.
О судьбе одного из таких дипломатов, Д.И.Абрикосова (1876–1951), потомка династии «шоколадных королей» России, последнего официального представителя Российской империи в Японии, рассказывается в этом материале. Основным источником послужили собственные мемуары Д.И.Абрикосова, а также свидетельства людей, лично знавших Абрикосова, документы из архивов Министерства внутренних дел Японии, воспоминания русских эмигрантов и другие материалы.

Дмитрий Иванович Абрикосов родился 11 апреля 1876 года в Москве на Чистых прудах, в доме богатой купеческой семьи Абрикосовых, бывших одними из пионеров кондитерского производства в России. Основателем этой купеческой династии являлся крепостной крестьянин Степан Николаев (1737–1812?), отпущенный некогда помещиком в город «на оброк», где он основал свое первое производство (1804), надо полагать, успешное, и впоследствии получил прозвище Оброкосов (отсюда, а не из названия южного фрукта ведет свое происхождение фамилия Абрикосовых). Именно на фабрике Абрикосовых были некогда разработаны и пущены в массовое производство столь любимые с тех пор многими поколениями покупателей, конфеты «Гусиные лапки» и «Раковая шейка»; во времена деда Д.И.Абрикосова, Алексея Ивановича, начались изготовление и продажа различных сортов мармелада и пастилы. Кстати сказать, эта фабрика существует и поныне, правда, как водится, сменив после революции свое название. Современному населению России она известна как Фабрика имени Бабаева, хотя рабочий депо железнодорожной станции Москва-Сортировочная Петр Бабаев, погибший в революционных боях, не имел, скорее всего, даже косвенного отношения к шоколадно-кондитерскому производству (если не считать того, что, быть может, ел иногда абрикосовские конфеты, цена на которые в те времена была вполне доступной). Трудно сказать, чем руководствовались строители новой жизни, выбирая новые же названия; впрочем, тогда подобная смена вывесок была обычным делом: так, вслед за фабрикой был переименован бесплатный родильный дом на 200 коек, открытый некогда в Москве под патронажем супруги А.И.Абрикосова Агриппины и названный в ее честь; как и фабрика, он существует и поныне, нося имя Надежды Константиновны Крупской...

Потомок шоколадных королей

Так или иначе, но имя Абрикосовых было известно до революции всей России, и как впоследствии писал в своих мемуарах Дмитрий Иванович, он сам, начиная дипломатическую карьеру, был немало смущен тем обстоятельством, что его фамилия ассоциировалась у коллег прежде всего с карамелью и конфетами, и предпочел бы иметь более ординарную фамилию. Принадлежа к третьему поколению династии, он, подобно многим потомкам других прославленных купеческих семей, с самого начала стремился избрать себе профессию, не связанную с шоколадом и пастилой, — таковой для него стала дипломатическая служба.
Потеряв в раннем детстве родителей (отец умер, когда Дмитрию было 5 лет, спустя 10 дней после смерти матери в результате тяжелых родов), Абрикосов воспитывался в семье дяди Николая Алексеевича Абрикосова (1850–1936), которого впоследствии почитал как родного отца. Возможно, это обстоятельство и определило в дальнейшем выбор профессии — дядя в свое время учился в Московском университете, в Париже слушал лекции в Сорбонне и совершенно не интересовался кондитерским производством (напротив, покойный отец Дмитрия Ивановича, Иван Алексеевич (1853–1882), был купец от Бога, именно с ним изначально связывались все надежды по развитию семейного предприятия). Круг общения его также был по преимуществу не связан с купечеством. Среди друзей дома были такие люди, как знаменитый юрист, сенатор А.Ф.Кони, другие выдающиеся мыслители и общественные деятели. Один из сыновей дяди, Хрисанф (1877–1954?), впоследствии серьезно увлекся проповедями и учением Л.Н.Толстого, став в дальнейшем фактически его личным секретарем на протяжении 8 лет (1902–1910). Обстановка в доме не могла не повлиять на выбор детьми их жизненного пути; представители третьего поколения Абрикосовых, за редким исключением, выбирали себе профессии, не имеющие ничего общего со средой, из которой они вышли.
После окончания классической гимназии Абрикосов поступает в Московский университет на факультет естественных наук и перед началом занятий совершает со старшим братом Алексеем поездку в Англию (в 1894 году). Одной из целей поездки было проверить реальные познания в английском языке, ставшем впоследствии для Абрикосова основным средством повседневного общения. Тогда-то и зародилась в нем любовь к Англии, так что на протяжении всей жизни Абрикосов производил на людей впечатление явного англомана и англофила.
Не испытывая настоящего интереса к естественным наукам (первоначальный выбор был продиктован советом дяди) и не найдя общего языка со студентами, многие из которых были увлечены набиравшими все большую популярность левыми идеями и третировали Абрикосова за его буржуазное происхождение, он переводится на юридический факультет и вскоре совершает еще одну поездку в Европу — на сей раз маршрут пролегает через Австрию, Швейцарию, Италию. Позднее это становится традицией: ежегодно, сдав экзамены, отправляться в новое путешествие. За пять лет учебы он объехал не только всю Европу (за исключением Скандинавии), но и побывал в Северной Африке, Турции, вместе с российскими паломниками исходил дороги Палестины.
На четвертом курсе университета Д.И.Абрикосов сделал первый шаг на пути к будущей дипломатической карьере. Работая в Архиве Министерства иностранных дел в Москве над конкурсным сочинением о юридических трактатах философа Баруха Спинозы, он знакомится с рядом исследователей, один из которых и убедил юношу, что дипломатия в современной России наконец-то перестала быть уделом исключительно выходцев из аристократических семейств.
Согласно Закону Российской империи об обязательной воинской повинности, выпускники университетов должны были отслужить год в армии, причем при выборе места службы учитывались пожелания новобранца. Отбыв год в артиллерийской бригаде недалеко от Москвы, Абрикосов устраивается в уже знакомый ему Архив МИД, с тем чтобы со временем попасть непосредственно на дипломатическую службу. Его первым самостоятельно выполненным заданием был разбор части архива князя Григория Александровича Потемкина-Таврического — начало карьеры в высшей степени символичное. Вскоре, сдав требуемые экзамены (которые тогда включали в себя русский и французский языки, международное и морское право, политэкономию, историю международных договоров, консульское право и статистику), Д.И.Абрикосов зачисляется на службу во Второй политический отдел Министерства иностранных дел Российской империи. Начало карьеры Абрикосова совпало с началом нового, XX века.
 

Первые шаги дипломатической карьеры

Первоначально новому сотруднику поручили ведение вопросов, связанных с денежным наследством российских граждан за границей, но по прошествии некоторого времени Абрикосов получил назначение на должность сотрудника российского посольства в Лондоне — «наиболее важного и блестящего посольства» того времени, как он пишет в своих мемуарах. Неоднократно подчеркивая роль и место Англии в тогдашнем раскладе сил в мировой политике, он рассматривает назначение в Лондон как несомненную удачу, определившую весь его дальнейший путь. В течение 4 лет (1905–1909) Абрикосов находился таким образом в эпицентре мировой политики.
Годы пребывания в Англии совпали с одной из тяжелых страниц в истории России — русско-японской войной и последовавшей затем революцией. Как русский дипломат, Абрикосов разделял ответственность за все неудачи и просчеты российского правительства, включая знаменитый инцидент на Доггер-Банк, когда после ошибочного обстрела русской военной эскадрой английских рыбаков толпы разъяренных англичан атаковали здание российского посольства. В Лондоне началась собственно дипломатическая карьера Абрикосова, здесь он свел знакомство со многими известными людьми, среди которых был и У.Черчилль — тогда еще начинающий британский политик, частый посетитель салона супруги российского посла графини Бенкендорф. Здесь же окончательно оформился для Абрикосова его идеал страны проживания — поствикторианская Англия времен Эдуарда VII осталась для него навсегда образцом, и куда бы впоследствии не заносила его судьба, повсюду главным критерием, мерилом цивилизованности оставались для него Англия и Лондон как ее квинтэссенция. Здесь же, в Лондоне, в связи с проходящим там съездом российских социал-демократов Абрикосов впервые услышал имя Ленина, «не вызывавшее тогда ни у кого реального беспокойства».
По возвращении из Англии Абрикосов некоторое время снова работал в МИД, но, думая о дальнейшем повышении по службе, он по прошествии трех лет вновь начал хлопоты и благодаря протекции недавно назначенного министром иностранных дел А.П.Извольского в 1911 г. получил назначение на должность второго секретаря посольства в Пекин. Здесь он проработал до 1912 года, был очевидцем Синьхайской революции (1911–1912) и создал ряд любопытных заметок относительно национальных черт китайцев, их психологии, отношения к иностранцам и т.д. В частности, он отметил ряд специфических трудностей, с которыми сталкивается в Китае дипломат, привыкший к европейской манере ведения дел, и особое привилегированное положение, занимаемое в этой стране переводчиками с китайского языка. Абрикосов указывал, что на Востоке переводчик — это по меньшей мере соавтор документов и договоров, если не истинный их творец, и осознание переводчиками своей незаменимости и исключительности лежит в основе множества трудностей, с которыми дипломаты сталкиваются в своей повседневной работе.
Высокую оценку Абрикосова получила личность фактического правителя Китая тех лет Юань Шикая, в том числе и за его стремление улучшить отношения с Россией. Страсть Абрикосова к путешествиям привела его за время работы в Китае в Монголию, Корею, а также в Японию, ставшую впоследствии для него местом максимального взлета карьеры и убежищем в годы эмиграции. Получив после детального знакомства с различными странами Дальнего Востока обещание о переводе в Азиатский отдел МИД, Абрикосов пробыл на стажировке в Японии около года, так же, как и в Пекине, в качестве второго секретаря посольства. Особого удовольствия от работы он не испытывал, т.к. отношения с начальством (посол Н.Н.Малевский-Малевич) у него не сложились, он откровенно скучал; это, однако, не помешало ему в свободное время начать овладевать азами японской разговорной речи, что очень пригодилось спустя пять лет.
Первую мировую войну Абрикосов встретил сотрудником Дальневосточного отдела МИД. Учитывая опыт предшествующей работы, доброжелательное отношение руководства отдела и лично министра С.Д.Сазонова, перед молодым дипломатом открывались блестящие перспективы. Так прошло около двух лет. Все складывалось удачно и не предвещало никаких резких перемен, когда вдруг он получил приглашение от нового посла в Токио Василия Николаевича Крупенского, знакомого по предыдущей совместной работе в Китае (где Крупенский был начальником Абрикосова в ранге полномочного посланника), занять пост первого секретаря российского посольства в Японии. Первой реакцией Абрикосова было намерение отказаться, но руководитель Дальневосточного отдела МИД Г.А.Казаков рекомендовал ему принять предложение, исходя в своих доводах из неопределенности внутриполитической ситуации в России. Совет оказался пророческим, как показали дальнейшие события, и возможно, что это назначение спасло в итоге Дмитрию Ивановичу жизнь. Началась «японская одиссея» Абрикосова, растянувшаяся почти на тридцать лет (1916–1946).

Служба в Токио (1916–1924)

Российское посольство в Токио в годы первой мировой войны прилагало много усилий для более тесного сближения двух стран и возможного заключения между ними военно-политического союза. Накануне февральской революции 1917 г. японо-российские отношения переживали, пожалуй, свой наивысший подъем за всю историю двусторонних контактов. В январе 1916 года Японию посетил двоюродный брат Николая II, великий князь Георгий Михайлович, и летом того же года состоялось подписание Японо-российского договора о дружбе и взаимопомощи. Начавшаяся революция прервала этот процесс и изменила характер деятельности российского посольства. Объявленная Временным правительством всеобщая политическая амнистия привела к наплыву в Японию большого количества политэмигрантов из Америки, стремящихся поскорее вернуться в Россию. Абрикосову было поручено заняться вопросами обеспечения их отправки и снабжения деньгами из специальных правительственных сумм.
Октябрьский переворот и последовавшее за ним решительное непризнание посольством в Токио новой государственной власти ознаменовали начало заключительного этапа дипломатической карьеры Д.И.Абрикосова, венцом которой стало замещение им посла В.Н.Крупенского после его отъезда из Японии — должность «управляющего посольством», т.е. фактическое исполнение обязанностей посла в «посольстве без правительства».
Первое время российские дипломаты в Японии не сталкивались с теми трудностями, которые подстерегали их коллег в Европе. Япония не была заинтересована в продолжении мировой войны в такой степени, как европейские союзники России, к тому же сравнительная слабость революционной ситуации в Сибири на тот момент не представляла большой угрозы японским интересам. В довершение всего китайское правительство согласилось продолжать выплачивать через Шанхайское отделение Русско-Азиатского банка денежную компенсацию за ущерб, понесенный Россией в ходе «боксерского восстания» (1900–1901), что позволило не только содержать российские дипломатические представительства в Японии и Китае в течение длительного времени, но и оказывать из этих сумм существенную материальную поддержку антибольшевистскому движению в Азии.
Посольство в Токио, войдя в так называемый Союз российских послов за границей с центром в Париже, с первых дней включилось в организацию и подготовку свержения советской власти и восстановления прежнего режима. Но вскоре их коллеги в Европе столкнулись с неожиданным для них «саботажем» союзных держав по отношению к российским делам: всячески тормозилась отправка средств и снаряжения для белых армий, обещанное зачастую опаздывало или не прибывало вовсе. Союзники даже пытались побудить представителей России к примирению с большевистскими лидерами. Занятая собой послевоенная Европа откровенно повернулась спиной к охваченной гражданской войной России; при этом все жертвы, принесенные последней во имя спасения союзников в 1914–1916 гг., были забыты.
Иным было отношение Японии. Во главе японской внешней политики стоял виконт И.Мотоно, бывший в течение целой декады послом в Петербурге и известный как сторонник активного сближения с Россией накануне революции. Может быть, поэтому российское посольство в Токио дольше других функционировало в своем привычном режиме, поддерживая связь с представителями России в Париже, Вашингтоне и Пекине, получая информацию из России через японское посольство в Петербурге и стремясь сплотить разрозненные усилия многочисленных партий и группировок для организации сопротивления большевизму. Основная ставка делалась первоначально на Харбин как город, почти не затронутый большевистской пропагандой, и конкретно начальника КВЖД, генерала Хорвата, бывшего очень популярной фигурой на Дальнем Востоке. Но существовали и другие группировки, каждая из которых называла себя «сибирским правительством», что чрезвычайно запутывало ситуацию, не давая возможности четко определить, кому оказывать помощь. Последовавшие затем перемены в лагере белых войск, приход к власти адмирала Колчака и действия его правительства лишь усугубили общую картину. Неспособность Колчака идти на компромисс с союзниками в том, что касалось будущего державы, его приверженность идеалам чести и возрождения России не находили отклика в японском правительстве. Основные усилия японских эмиссаров сосредоточились вокруг атамана Семенова, чья личность и поступки гораздо более отвечали интересам Японии, предпочитавшей иметь дело с фигурой более локальной, нежели Колчак, не имеющей общероссийских «имперских» амбиций и готовой подчиняться японским требованиям в отношении послевоенного устройства, прежде всего Сибири.
Постепенно обстановка вокруг российского посольства начала изменяться к худшему. Поводом послужил визит в Японию принца Уэльского, будущего короля Великобритании. Сохранявшему пост дуайена всего дипломатического корпуса Крупенскому, «послу без правительства», предстояло произнести официальную речь перед наследником британской короны. Соблюдая возможный такт, японский МИД вынужден был просить Крупенского сложить обязанности дуайена, обещая сохранить все прочие привилегии ему и сотрудникам посольства наравне с дипломатическими представителями других стран. Однако посол счел за лучшее покинуть Японию и уехал в Европу, назначив Д.И.Абрикосова как следующего по старшинству своим преемником в ранге поверенного в делах (что было сразу же признано японским МИД). Так в возрасте 45 лет Дмитрий Иванович Абрикосов достиг высшего поста в своей карьере, оказавшись фактически во главе не только российского посольства, но и подчиненных ему десяти консульств на территории Японской империи (в собственно Японии, Корее и на китайской территории — в Дайрене).
С самого начала основной задачей, которую пришлось решать немедленно, была проблема беженцев. Приближение красных войск вызвало ускоренную эвакуацию жителей Владивостока, что обострило отношения с Русским отделом МИД Японии, где отныне не скрывали своего негативного отношения к проблеме русских беженцев. В руководство японского МИД пришли другие люди, и от былой дружбы не осталось и следа. Особенно это проявилось во время эвакуации эскадры адмирала Старка, выразившись в запретах на выход на берег, отказах в выдаче продовольствия и т.д.
Чувствуя, что его статус «полноценного представителя» может вскоре измениться, Абрикосов торопится решить проблему статуса русских беженцев в Японии, дабы обезопасить их от преследований и выдачи советским властям (подобные акты уже имели место в Китае). Результатом его неоднократных обращений в МИД по этому поводу стала бумага, гласящая, что «русские эмигранты будут считаться лицами без гражданства и в этом качестве находиться под защитой Японии при условии наличия у них легальных средств к существованию и воздержания от политической деятельности». Это не было официальным документом, но на большее в тот момент рассчитывать не приходилось.
Когда стало окончательно ясно, что вопрос о признании советской власти как законного преемника царской России решен и не за горами приезд в Токио посла РСФСР, Абрикосов начал готовиться к переходу на статус частного лица. Ликвидировав все документы, связанные с организацией борьбы против большевиков, дабы они не могли повредить тем из эмигрантов, кто еще оставался в Японии, рассчитавшись с обслуживающим персоналом из числа японцев и распустив сотрудников консульств, 15 февраля 1925 года Д.И.Абрикосов покинул опустевшее российское посольство. Началась его жизнь в эмиграции в качестве частного лица, продолжавшаяся более двадцати лет (1925–1946).

Жизнь в эмиграции

В Токио существовало заведение «Tokyo club» для иностранных дипломатов, куда допускались и частные лица. Оно-то и стало для Абрикосова местом практически ежедневных визитов. Здесь можно было обедать, читать иностранные газеты, обмениваться политическими новостями. В свободное время, которого у отставного дипломата теперь было много, Абрикосов стал писать воспоминания о людях, с которыми его сводила жизнь. В результате получились обширные записки, охватывающие период с 1876 г. по 1946 г. — со времени его рождения и до отъезда из Японии.
Будучи решительным и последовательным противником советской власти, предпринявший столь много усилий для организации ее свержения (есть данные, что русское посольство в Токио даже планировало организацию спасения семьи Николая II), Абрикосов понимал, что его «Воспоминания» едва ли увидят свет в ближайшее время и уж почти наверняка — не в России. Отсюда, очевидно, и проистекает его стремление писать по-английски.
Жизнь с юности сталкивала Дмитрия Ивановича с разными людьми, многие из которых в будущем выдвинулись на первые позиции в своих странах и подчас играли важную роль в мировой политике. Так, в бытность свою сотрудником посольства в Лондоне он познакомился с одним из творцов британской колониальной политики Джозефом Чемберленом, другими видными представителями британской и мировой политической элиты. В Гейдельбергском университете он слушал лекции знаменитого Куно Фишера, в России встречался с самим Л.Н.Толстым и его супругой, оставив об этой встрече интересные замечания. Будучи весьма наблюдательным, обладая независимым характером и довольно язвительным умом, Абрикосов в своих мемуарах оставил ряд весьма колоритных портретов своих современников.
Несмотря на наличие в Японии и, в частности, в Токио нескольких эмигрантских обществ, Абрикосов предпочитал их избегать, отчасти чтобы сохранить статус частного лица, отчасти из-за антипатии, которую ему внушали многие соотечественники, которые там собирались. Материалы японской тайной полиции, ведшей наблюдение за иностранцами, показывают, что круг его общения с русскими был довольно ограничен. Позднее этот круг еще более сузился, так как во время войны представители вражеских держав были в основном интернированы, а сотрудники посольств переведены в режим домашнего ареста, контакты с ними стали невозможны. Попытки самого Абрикосова уехать из Японии не увенчались успехом. Более того, планируя со временем выехать в США, Дмитрий Иванович заранее перевел основную часть своих денежных сумм в американский банк, но в связи с тем, что правительство США перед войной заморозило японские вклады в своих банках, Абрикосов остался почти без средств к существованию.
Абрикосов ненавидел войну. Много страниц его мемуаров посвящено описанию тех бедствий, что обрушились на Японию после начала военной кампании в Китае и позднее — на Тихом океане. Со свойственной ему язвительностью он критикует японских военных, ввергнувших народ в неисчислимые страдания, похоронившие, по его словам, старую японскую культуру. Положение иностранцев в Японии с началом военных действий резко изменилось к худшему, жизнь становилась все труднее, отношение местного населения также несло на себе отпечаток военного времени. Очевидно, поэтому японские страницы воспоминаний становятся все мрачнее, и к концу рукописи не остается и следа от той восторженности, которой окрашен рассказ о первых годах пребывания в Стране восходящего солнца.
В заключительный период жизни в Японии Абрикосов переехал из Токио в Кобе (1942), где прожил до конца войны, деля жилье с другим российским эмигрантом, тоже бывшим дипломатом, последним генеральным консулом России в Дайрене П.Г.Васкевичем. Несмотря на давнее знакомство и обоюдное согласие поселиться вместе (именно Васкевич пригласил Абрикосова в Кобе, узнав о возникших у того затруднениях), два старика (обоим уже было за шестьдесят лет) ввиду разности привычек далеко не всегда ладили друг с другом. При этом надо сказать, что отсутствие близких людей при всей независимости и замкнутости характера периодически давало о себе знать, и, как это часто бывает с одинокими холостяками, Абрикосов всегда стремился найти людей, «которые бы заменили мне мою семью». Таковой после переезда в Кобе для него стала семья русского эмигранта Морозова, с которой он еженедельно виделся по воскресеньям в годы войны и позднее, до своего отъезда в США.
Родственные чувства были очень развиты у Дмитрия Ивановича — он никогда не забывал своих приемных родителей, многочисленных братьев, сестер; до революции, получив новое назначение, всегда стремился хоть на несколько дней попасть в Москву, чтобы их повидать. Позднее, когда связь с родственниками, оставшимися в России, была затруднена, он старался поддерживать контакты с теми из них, кому удалось оказаться в Европе или Америке. На этой привязанности Абрикосова к родным и близким впоследствии пытались играть советские представители, приглашая его после войны в СССР, где его любимый старший брат Алексей Иванович стал знаменитым ученым, академиком медицины. Именно ему была поручена работа по бальзамированию тела Ленина. Очень трогает в мемуарах Абрикосова описание случая, как однажды в начале 30-х годов в токийском кинотеатре, где демонстрировали новый советский фильм, он вдруг увидел в титрах с именами исполнителей свою фамилию, а затем узнал в одном из актеров своего племянника, которого помнил маленьким мальчиком. Это был Андрей Абрикосов, будущий народный артист СССР, первый исполнитель роли Григория Мелехова в еще немой экранизации «Тихого Дона» 1931 г. (судя по контексту, именно этот фильм и шел в кинотеатре).

Прощание с Японией

После окончания войны положение многих иностранцев, в том числе и Д.И.Абрикосова, коренным образом изменилось. Благодаря связям в кругах западных дипломатов ему удалось получить разрешение на выезд из Японии в Калифорнию, где уже давно, с 1924 года, проживала семья контр-адмирала Б.П.Дудорова, в прошлом — последнего морского атташе России в Японии. Их дом и стал последним приютом одинокого старика. Пасмурным ноябрьским днем 1946 года на маленьком судне Дмитрий Иванович Абрикосов покинул «страну, которая во время первого прибытия в нее рисовалась мне чудесным сном, а в момент прощания — ночным кошмаром». Из Японии Абрикосов увозил начало рукописи своих воспоминаний, работу над которыми он продолжил в Америке.
Так и не сбылась мечта старого эмигранта побывать перед смертью в России. Более того, конец его жизни пришелся на новый виток обострения международной обстановки, когда третья мировая война казалась многим не столь уж далекой перспективой. Очевидно, поэтому Абрикосов пишет дополнения к своим мемуарам (которые планировал завершить моментом отъезда из Японии в Америку), где еще раз предостерегает об опасности непонимания западными деятелями всей реальной силы большевизма, дает свою интерпретацию политической обстановки в мире и прогнозы на будущее. Нельзя не признать, что во многих пунктах, в частности относительно перспектив назревающего союза Японии и Америки, возникновения новой китайской проблемы и иных, взгляды старого дипломата оказались пророческими.
Пять лет прожил Д.И.Абрикосов в США и скончался в Пало Альто, Калифорния, 4 ноября 1951 года.

---

Источники:

• «Россия в красках»