ИЛЛЮСТРАЦИИ

СОДЕРЖАНИЕ

РЕЦЕНЗИИ

Юрий Николаевич Завадовский (1909–1979) был одним из самых известных русских дипломатов, путешественников и востоковедов ХХ века. Блестяще образованный, необыкновенно порядочный человек, автор работ по арабской диалектологии, о системах жеста и звука в языковой практике, он вошел в историю как выдающийся исследователь в области языкознания и африканистики. Сын полковника царской армии и участника Белого движения, Завадовский на себе испытал всю трагедию эмиграции. Отец умер от тифа в гражданскую, они с матерью оказались в Константинополе. Среди умиравших от голода соотечественников русский мальчик сумел обеспечить себя и мать. Англичане, руководившие эвакуацией, сразу обратили на него внимание, так как он свободно говорил на нескольких языках.

Интересно, что в конце 60-х, когда Алов и Наумов снимали свой знаменитый фильм «Бег», они пригласили Юрия Николаевича консультантом. Впоследствии он жаловался, что создатели картины совершенно не учли его замечания. Так, тараканьи бега, к примеру, проводились тайно и сразу прикрывались при появлении полиции.

Потом был Париж. Иллюстратор русских сказок Иван Билибин, друживший с матерью будущего востоковеда, посоветовал мальчику заняться Востоком. «Он прокормит», — сказал маэстро. Благодаря своим способностям и невероятному трудолюбию Юрий с отличием окончил в Париже школу живых восточных языков и работал в дипломатических представительствах Франции в ряде стран Африки и Ближнего Востока. Причем везде, иногда с риском для жизни, совершал этнолингвистические экспедиции для изучения древних культур и диалектов. Он мотался по пустыням, знакомился с бедуинами и туарегами, что было совсем небезопасно, перерисовывал старинные надписи на камнях. Его первые публикации поразили востоковедов всего мира.

Вторую мировую войну Юрий Николаевич провел во Франции. Он не скрывал своих антинацистских убеждений, за что несколько раз чуть не поплатился жизнью, и, естественно, принял участие в Сопротивлении. Интересно, что когда Завадовский с семьей убегал от гестаповцев, то главной ценностью, которую они с собой взяли, были карточки для словаря арабского языка.

После победы ученый и дипломат работал в Египте, жил в Италии, потом в Праге. Он яростно стремился попасть на родину и в 1953-м вернулся в СССР. Его миновала судьба многих «возвращенцев», и он не увидел лагерной проволоки. Но вместо Москвы и Ленинграда этот специалист высочайшего уровня оказался в Ташкенте, где ему пришлось с семьей жить в полуразвалившейся мазанке. Однако нигде, ни при каких обстоятельствах он не прекращал работать. Здесь Юрий Николаевич занимался исследованиями, связанными с именем восточного мыслителя Авиценны.

В 1961-м Завадовский переехал в Москву и до конца жизни работал в Институте востоковедения Академии наук СССР. Именно там он создал свои замечательные труды: «Арабские диалекты Магриба», «Берберский язык», «Мероитский язык». В институте у него были ученики, которые очень любили этого фантастически образованного и доброжелательного человека, казалось, шагнувшего из совершенно других времен.

И вот теперь вышла о нем книга. В этот труд вошла большая работа дочери ученого Светланы Юрьевны Завадовской и его ученицы Евгении Борисовны Смагиной «Линия жизни Юрия Завадовского», а также впервые, насколько я знаю, полностью публикуемый «Автобиографический роман» самого Юрия Николаевича.

Человек искрометный, ироничный, Завадовский очень многих встречал на своем жизненном пути. Повидавший разные страны, всегда окруженный людьми яркими, необычными, он оставил воспоминания, которые, безусловно, вызовут интерес. Причем не только сведениями о русском зарубежье Парижа и Востока, но и самим стилем. «Автобиографический роман» написан как своего рода произведение-тайна. Там очень многое зашифровано, скрыто под рядом символов. Недаром Юрий Николаевич столь хорошо знал таинственную культуру Востока.

«Коль скоро я начинаю остро воспринимать Запад, становлюсь даже не западником, а просто западным человеком, вроде бы французом, хотя и меньше всего себя именно им чувствую, я перерождаюсь и переселяюсь в иную шкуру, в иную плоть… Но вот, как только я иду на Восток и вгрызаюсь в него, врастаю в его плоть, я становлюсь опять-таки другой личностью, телесно и душевно, ибо каждое такое перерождение меня по косточкам перетряхивает», — писал он.

А свои воспоминания предварил так: «У меня было две любви — родина и Париж». Действительно, эта книга дает редкую возможность окунуться в яркую и трагическую историю Африки и Европы ХХ века, современником и участником которой был Завадовский. Особенно это касается панорамы русского Парижа, развернутой автором. Здесь и Марина Цветаева, и одно из самых страстных увлечений ее жизни, друг юности Завадовского Николай Гронский, по уверениям многих, покончивший с собой из-за этой любви, и иконописец, монахиня в миру Юлия Рейтлингер, и автор книг о Гоголе и Андрее Белом Константин Мочульский. А еще казаки, дипломаты, востоковеды, их нравы и привычки, попытки остаться русскими на чужой земле — все это четко и иногда с большой иронией фиксирует Завадовский.

Он иногда играет с читателем, зашифровывает имена. И здесь большим подспорьем становится труд его дочери и Евгении Смагиной, предшествующий воспоминаниям Юрия Николаевича. Это не только свидетельства о близком человеке, но и большая работа, основанная на ряде архивных материалов и книг. Юрий Завадовский любил повторять Пушкина: «И лежит нам путь далек,/ Едем прямо на Восток». Сегодня так важно осмыслить прошлое наших столь разных и одновременно очень похожих цивилизаций. Чему и способствует эта книга.