• Содержание
• Иллюстрации
• Выдержки из предисловия 
• Рецензии
• Репортажи с презентации книги
• Об авторе
  

СОДЕРЖАНИЕ

Высокопреосвященнейший Филарет, митрополит Минский и Слуцкий, патриарший экзарх всея Беларуси
    Bleib treu! — оставайся верным!

Дмитрий Столыпин
    О Глебе Александровиче Раре

Воспоминания

Глава 1. Господи, благослови!
Глава 2. Янтарный берег    
Глава 3. Война
Глава 4. Исход    
Глава 5. Чужбина
Глава 6. НТС
Глава 7. Гестапо
Глава 8. Наммеринг
Глава 9. Унслебен
Глава 10. «Посев»
Глава 11. Берлин
Глава 12. А.А. Рар
Глава 13. Совещание четырех держав
Глава 14. В поисках союзников    
Глава 15. Спа
Глава 16. «Victoria»
Глава 17. Александр Глебович
Глава 18. Домик на Готанде
Глава 19. Сеул
Глава 20. Завет святителя
Глава 21. Закрытый сектор
Глава 22. «Православное дело»
Глава 23. Диссиденты
Глава 24. Мюнхен
Глава 25. Мама
Глава 26. Радио
Глава 27. Доклады и поездки
Глава 28. Первые поездки в Россию
Глава 29. Конфликт
Глава 30. Братство
Глава 31. Отпуска, или Семейная хроника    
Глава 32. Белоруссия
Послесловие. «С чем я вернусь?»

Приложения

Г.А.Рар
    [История семьи]    

В.В.Орехов
    Ореховы. [Материалы и документы]

А.А.Рар
    [Дневник (1945)]

Из писем А.А.Рара

ИЛЛЮСТРАЦИИ

ВЫДЕРЖКИ ИЗ ПРЕДИСЛОВИЯ

<...>
Обращаясь к своим детям и внукам, Глеб Александрович сформулировал, мне кажется, чрезвычайно важный закон семейной жизни в ее не только повседневной, бытовой ипостаси, но и в философско-религиозном, общественном и морально-этическом измерении. Не могу не повторить сейчас этих слов, хотя и понимаю, что в определенной мере предвосхищаю радость читателя, которому предстоит самостоятельно прочесть и осмыслить семейное credo автора:
«В семье душа ребенка и подростка утверждается в унаследованной от дедов иерархии ценностей. Наша жизнь будет толкать или увлекать нас то в одну, то в другую сторону. И мы будем совершать ошибки, порой — большие ошибки, согрешать перед Богом и перед людьми. Но раз принятая нашей богоданной совестью иерархия ценностей будет помогать нам исправляться и, испытав временные заблуждения и превратности судьбы, возвращаться на раз избранное жизненное направление».
Воистину так! Всей своей жизнью Глеб Александрович свидетельствовал справедливость того, что молитвами родителей утверждаются дома детей.
<...>
Современная ему трагедия «Зарубежной Руси», которая постепенно начала преодолеваться лишь в нынешние времена, заключалась, по мудрому и простому определению Глеба Александровича, в том, что «гражданин Зарубежной Руси» свою историческую Родину «начал рассматривать как некую далекую и чуждую для него “Совдепию”, где не только власть “не та”, но уже и народ “не тот”, и даже Церковь — “не та”».
Не таков был он сам. Его пытливый ум и христианское сердце раз и навсегда определили правило его личной веры — веры в Бога, в Церковь, в Россию, в человека. Занявшись еще в 50-х годах изучением положения Русской Православной Церкви в Отечестве и Русской Зарубежной Церкви, Глеб Александрович всеми силами души и ума отстаивал неоспоримость их единства. И ведь сама жизнь показала, что они действительно едины, подобно тому, как сердце, хотя и состоит из двух камер, но обеспечивает движение крови во всем теле человека, во всем теле народа.
Столь трудную, воистину апостольскую миссию единения он мог исполнять в течение долгих лет и десятилетий, предшествовавших воссоединению Матери-Церкви, благодаря тому, что поставил перед собой твердое правило: «...вникать во все, изучать любые вопросы, не закрывать глаза ни на ошибки, ни на слабость и грехи священнослужителей, ни даже на возможные совершаемые ими преступления. Но не позволять себе судить их, а тем более — осуждать. Придет время, будет суд самой Церкви, будет суд истории. И будет Суд Божий. И как бы не получилось, что мы кого-то осудим, а Суд Божий его оправдает...»
<...>
Однако при этом он вовсе не чужд решительности, принципиальности, а порою и жесткости в следовании своим убеждениям. Проверяя Евангелием себя, свою совесть и систему своих взглядов и жизненных ценностей, Глеб Александрович совершенно не допускал безрассудной покорности, которую никогда не путал с благочестивым послушанием.
«Есть огромная разница между понятиями “судить” и “осуждать”, с одной стороны, и понятием “суждения” (по совести и разуму), с другой, — утверждает он. — Судить нам не дано никого, но иметь свое суждение — долг каждого, кого Бог не обделил разумом».
Читая текст, созданный Глебом Александровичем, порою кажется, что события жизни, о которых он повествует, в свое время сами стремились каким-то непостижимым образом «попасться ему на глаза» или хотя бы сделаться для него известными. Ведь действительно Глеб Александрович, как никто иной, умел видеть современные и исторические события в непосредственной связи друг с другом. А это тоже непостижимо для обычного взгляда.
Благодаря таким незаурядным способностям он создал выдающуюся галерею образов представителей русской эмиграции разных лет — этой России в рассеянии, этой Русской Церкви за пределами родной земли.
При том созданная им галерея далека от статичности. В лицах и в личностях, в их взаимодействии и во взаимных отношениях прослеживаются и систематично изучаются такие явления, как, например, солидаризм. Для нас очень важен сделанный Глебом Александровичем анализ диалектического развития этого весьма характерного для ХХ столетия теоретического и практического феномена из области русской социологии, религии и философии. Солидаризм начинался в среде русской эмиграции первой волны как нечто среднее между новым вариантом очередного «целостного мировоззрения» и «социальной проекцией христианства», а затем был принят на вооружение иезуитами и доведен современной Римско-католической Церковью до уровня идеологической системы.
Не менее интересна и история Национально-трудового союза (НТС) и его издания «Посев», о которых автор рассказывает не как сторонний наблюдатель, а как деятельный участник и организатор.
Кстати, оставаясь верным своему христианскому и гражданскому credo, Глеб Александрович словом и делом свидетельствовал о себе как о русском патриоте, живущем и свободно дышащем вне тесных идеологических пределов и прочих, как теперь принято говорить, корпоративных интересов. Рассказывая о своей деятельности в послевоенные десятилетия, он подчеркивает, что «и Церковь, и НТС стремились к тому, чтобы организовать, насколько это возможно, переселение русских компактными группами и только в те страны, где можно было бы создать русские очаги и церковные приходы».
Что же касается его личных историко-политических взглядов и позиций, то лучшей иллюстрацией к ним может послужить следующий штрих.
В 40-е годы в комнате Глеба Александровича в тогдашнем Бреславле висела фотография Великого князя Владимира Кирилловича, главы Российского императорского дома. «Я ее повесил у себя над письменным столом, — поясняет автор этой книги, — как некое свидетельство того, что у нас в доме “присутствует” не Гитлер, не Сталин, а лицо, представляющее российскую государственную традицию».
В моей памяти и в сердце образ Глеба Александровича Рара пребывает, выражаясь в его же манере, лицом, представляющим российскую церковную, национальную, патриотическую и гражданскую традицию.

РЕЦЕНЗИИ

Ольга Бугославская
«Небо не вмещалось ни в ГУЛАГ ни в Холокост…»


Автобиографические жанры предоставляют авторам исключительно богатые возможности. Опубликованные издательством «Русский путь» воспоминания Г.А.Рара и М.Я.Клименко вмещают в себя историческую хронику, семейную сагу, биографию, философский трактат, роман-воспитание, историю любви, элементы шпионского и политического детектива, путеводитель, а также русскую литературу и философию, от Афанасия Никитина до Достоевского, Ильина и Бердяева.
Из названий ясно, что обе книги написаны с мировоззренческих позиций, ушедших в идеалистическое прошлое. Долг, отчет, ответственность — не самые актуальные на сегодняшний день категории.
Глеб Рар — журналист радио «Свобода», церковный деятель и активный член эмигрантской общественной организации, ставившей перед собой цель освобождения России от коммунистической диктатуры. Воспоминания Г.А.Рара имеют кольцевую композицию: начинаются с отъезда из страны и заканчиваются возвращением, которое стало возможным после событий 1991 года. Автор — личность цельная, с цельным мировоззрением. Его главная опора — православная вера, абсолютная и не рассуждающая. В книге это, пожалуй, единственная твердая точка, но зато очень надежная. Внешне обрядовая сторона православия — церковные таинства, службы, праздники, с которыми увязываются события личной и семейной жизни, — имеет огромное и безусловное значение. Критические замечания в адрес православной церкви содержатся только в цитируемом в книге Г.А.Рара обращении Александра Солженицына к Третьему собору Зарубежной Русской церкви, состоявшемуся в 1974 году: «…одно из исторических искажений — представлять дореволюционную Русскую Церковь как пребывающую в благосовершенстве, к которому и нужно снова подняться, всего лишь. Нет, истина вынуждает меня сказать, что состояние Русской церкви к началу XX века, вековое униженное положение ее священства, пригнетенность от государства и слитие с ним, утеря духовной независимости, а потому — утеря авторитета в массах образованного класса и в массе городских рабочих и — самое страшное — поколебленность этого авторитета даже в массе крестьянства — это состояние Русской церкви явилось одной из главнейших причин необратимости революционных событий. Если бы Русская православная церковь была бы в начале XX века духовно самостоятельна, здорова и мощна, то она имела бы авторитет и силу остановить гражданскую войну». Эта мысль могла показаться революционной и даже крамольной не только в 1974 году, но и еще совсем недавно.
Г.А.Рар родился в Москве в 1922 году. Однако уже в 1924-м родители увезли его в Латвию. В 1941 году семья переехала в Германию. СССР, прошедший несколько совершенно разных исторических этапов развития, в книге Рара ассоциирован прежде всего с Лениным. Советская власть, попирающая Церковь, — власть Антихриста. Вообще положение Церкви — главный критерий его оценки ситуации в СССР. Поэтому Никита Хрущев, например, в книге Г.А.Рара — персонаж сугубо отрицательный. Главная задача, таким образом, — освободить страну от антихристовой власти, освободить Церковь и тем самым открыть русскому народу дорогу к духовному возрождению. Долг эмиграции — носительницы идеи настоящей России — всемерно этому содействовать. Для автора это свято. Он подчиняет этой цели свою жизнь, сознательно подвергая себя риску и совершая в полном смысле героические поступки. Например, он сознательно избегает получения немецкого гражданства, которое во времена Третьего рейха давало множество гарантий личной безопасности. В результате он был арестован и заключен в концлагерь. Сначала в Гросс-Розен, затем в Заксенхаузен, потом в Бухенвальд. Конец войны он встретил в Дахау. Везде он становился свидетелем непомерной человеческой жестокости и самых трагических событий. Однако даже эти страницы воспоминаний нельзя назвать беспросветно мрачными. Книга в целом светла и полна надежды. Автор уверен, что его ведет, направляет и оберегает Высшая сила. В частности, он рассказывает о том, как при переезде из Бухенвальда в Дахау по подозрению в подготовке побега конвоиром-эсэсовцем были на месте застрелены двое заключенных. Третьей жертвой расправы должен был стать сам Глеб Рар. Но за него совершенно неожиданно заступился другой конвоир, что спасло ему жизнь. По этому поводу в воспоминаниях сказано: «На древних иконах святителя Николая Чудотворца… изображается Святитель, своей десницей останавливающий меч палача, занесенный над главами невинно осужденных узников… Это чудо святитель Николай сотворил и со мной». Вероятно, человек, избежавший верной смерти, и не может думать иначе. А те двое, которых все-таки расстреляли, и все остальные, замученные в концлагерях, — наверное, и их участь как-то объяснена… «Ясно только, что живыми прибыли в Дахау менее половины тех, кто был погружен в вагоны нашего состава в Веймаре, а может быть, даже только четверть». По подсчетам автора, в пути погибли 1043 человека. «Что я сам не оказался в числе убитых — чудо и милость Божия». Те 1043 человека, которые чуда не удостоились, и каждый из десятков миллионов погибших во время войны наверняка также верили, что им кто-то или что-то поможет…
Будучи человеком церковным, автор, по его словам, всегда стремился «жить в ограде Церкви». Православной церкви. Соответственно везде, куда заносила его судьба, Глеб Рар оказывался внутри православной, то есть главном образом русской, общины. Он принадлежал к той части эмиграции, которая стремилась сохранить свою национальную идентичность.
Подавление путча 1991 года автор встретил с большим воодушевлением. В воспоминаниях много сказано о том, как эти события оценивала РПЦ в лице своих иерархов. Как и многие в то время, Глеб Рар надеялся, что за избавлением страны от коммунизма последует духовный ренессанс. Много ожиданий он связывал с грядущим воссоединением церквей: «Придет час, когда эти три струи (Церковь, открыто существовавшая в Советском Союзе, Церковь тайная и Церковь зарубежная) вновь сольются в единый поток Святой Церкви освобожденной родины, и этот поток станет главной силой нашего духовного возрождения». Это написано в 1992 году.
Прошло двадцать лет, и, читая упования православного подвижника, приходится отметить веху русского пути: церковь воссоединилась, укрепилась в формах власти и собственности: ОАО РПЦ, корпорация РПЦ, ОАО ХХС, идеологический отдел при «Единой России», — а духовное возрождение все еще откладывается…
<...>

Виктор Леонидов
Всего доброго в жизни
Воспоминания сквозь войны, споры, концлагеря и треск глушилок


Когда в марте 1941 года он вместе с семьей покидал недавно ставшую советской Латвию и направлялся в Германию, то, отдавая паспорт, сказал пограничнику: «Желаю вам всего доброго в жизни». Через 60 лет митрополит Минский и Слуцкий Филарет, предваряя своим предисловием книгу воспоминаний Глеба Рара, написал, что эти слова могли бы стать главным девизом долгой жизни Глеба Александровича.

Он родился в 1922 году в Москве, в день святого мученика и исповедника Михаила, князя Черниговского и преподобного благоверного Олега Брянского. Впоследствии вера и верность старым русским традициям стали для него теми основами, благодаря которым он смог преодолеть все препятствия судьбы.

Уверен, многие вспомнят имя Глеба Александровича Рара, если вернутся во времена, когда сквозь треск глушилок они наконец ловили долгожданное — «Говорит Радио «Свобода». Потому что именно Глеб Александрович Рар долгие годы вел передачи на этой напрочь запрещенной радиостанции, в том числе посвященные религии и преследованию верующих в СССР.

В 2001 году сбылась его многолетняя мечта. Рару и его супруге было возвращено российское гражданство. Он очень хотел снова поселиться на Родине, но недомогание и возраст не позволили этого сделать. Глеб Александрович умер 3 марта 2006 года под Мюнхеном и похоронен на русском кладбище в Берлине.

Рар — видный деятель Русской православной церкви за рубежом, участник «Православного дела» и многолетний член Народно-трудового союза (НТС). Слова, давшие название книге своих воспоминаний, Глеб Александрович взял из эмигрантской песни «Молодежная», написанной на мотив марша 12-го драгунского полка. Эта книга действительно отчет — огромное полотно истории русского рассеяния. В 1957 году Глеб Александрович соединил свою судьбу с Софьей Васильевной Ореховой. Через много лет именно она подготовила издание воспоминаний своего мужа и включила в них записки своего отца — еще одной легенды эмиграции — Василия Васильевича Орехова.

Такие люди были, если можно так сказать, краеугольными камнями сохранения памяти об оставленной Родине. Больше 50 лет этот удивительный человек, офицер, участник Первой мировой и Гражданской, издавал в Брюсселе русский военно-исторический еженедельный журнал «Часовой». Вдумайтесь: кругом войны, революции, нищета, изгнание — а он методично, четыре раза в месяц более полувека продолжает главное дело своей жизни.

Самое главное, что, наверное, привлечет внимание к книге Рара историков и всех тех, кому захочется разобраться в непростых вопросах только что ушедшего столетия, — это судьба русских изгнанников во время Второй мировой войны и особенно тех, кто, невзирая на ненависть к большевикам, разломавшим их жизни, никак не мог принять нацистское порабощение своей Родины. Даже если она и была советской. Именно к ним принадлежал Глеб Рар. И именно поэтому ему пришлось пройти через ад гитлеровских концлагерей, а потом и угрозу выдачи НКВД.

Создание НТС, одного из главных идеологических противников СССР, бесконечные споры о том, какой будет Россия после освобождения от коммунизма, яростная борьба за проникновение свободного слова в СССР, многолетняя работа в странах Азии — все это передано Глебом Александровичем ярко, зряче, цепко. Долгие годы в кабинете у Рара висела фотография великого князя Владимира Кирилловича, главы российского императорского дома. «Я ее повесил у себя над письменным столом, — писал Рар, — как некое свидетельство того, что у нас дома «присутствуют» не Гитлер, не Сталин, а лицо, представляющее российскую государственную традицию».


Дмитрий Бабич
Глеб Рар: отчет по XX веку

Вышедшая недавно в Москве книга мемуаров Глеба Александровича Рара «…И будет наше поколенье давать истории отчет» — это не просто еще один итог XX века, подведенный отцом члена Валдайского клуба, большого друга России Александра Рара. Недавно умерший автор книги, чье 90-летие мы будем отмечать в этом году, этим своим трудом как бы объединяет две России — диаспору и метрополию, дореволюционную и постсоветскую.

Задача эта на самом деле не из легких. Может быть, только ему, многолетнему члену Народно-Трудового Союза (НТС), узнику гитлеровских концлагерей и сотруднику радиостанции «Свободная Европа», она оказалась под силу.

Что это такое — свести две России? Ведь речь идет не только о паспортах и визах (хотя самому Глебу Александровичу, покинувшему родину полуторагодовалым младенцем в 1924 году, обратной визы пришлось ждать 67 лет). Речь идет о том, чтобы найти сложнейший баланс между осуждением Сталина — и признанием необходимости всеобщей борьбы с нацизмом, ради которой тогда, в сороковые годы, миллионам россиян пришлось простить смертные обиды (эмигрантам — высылку, крестьянам — коллективизацию).

Баланс между уважением к труду и страданиям старших поколений — и горьким признанием того факта, что в XX веке на одной шестой части суши уничтожались не просто памятники культуры: была сделана попытка забыть великую цивилизацию, которая очень многое могла дать миру.

Сложность в том, что баланс этот не политический, а этический, даже экзистенциальный: очень часто в XX веке речь шла не о вкусовых предпочтениях, а о жизни и смерти. И никто не почувствовал эту проблему так остро, как верующие эмигранты, к числу которых относился и Глеб Александрович Рар.

Ни Сталину, ни Гитлеру

Высланный с отцом в Эстонию, переехавший потом в Латвию и Германию, он остался русским и православным — таков был его нравственный выбор. Но что было делать двадцатилетнему русскому патриоту с немецкими этническими корнями в Германии 1941 года — в обуянной своим собственным безумием стране, напавшей на его тоже бьющуюся в припадке родину?

Помогать свергнуть большевизм (который подобные Рару православные эмигранты воспринимали как подобие монгольского ига и падения которого со дня на день ждали еще в конце тридцатых)? Или помогать бороться с установителями нацистского «порядка» — в пренебрежительном отношении нацистов и к русским, и к другим нациям России Рар и его товарищи по НТС могли убедиться на опыте собственной жизни в рейхе?

Рар выдвигает и доказывает страшное предположение — еще в 1941 и в 1942 годах у нацистов были все возможности навербовать из обиженных Сталиным русских десятки дивизий. Фюрера, как всегда, подвел расизм: Власову дали карт-бланш на создание реально автономной русской армии только в 1944 году, когда нацизм в России уже успел показать себя во всей красе, а чаша весов на поле боя неотвратимо склонилась в пользу СССР.

А поляков, украинцев или литовцев нацисты не считали ни за достойных противников, ни за достойных союзников: от услуг украинских и литовских националистов вермахт часто гордо воротил нос, а по Варшаве ездили трамваи с отделениями «только для немцев», в которых могли сидеть и… русские эмигранты (поляки, даже если в «элитном» отделении были незанятые места, были вынуждены толкаться на общей площадке). На то, чтобы ссорить друг с другом славянских «недочеловеков», ума у фюрера хватало. Потом, после войны, поляков и россиян еще будут ссорить — очень умело.

Принцип большей части сторонников НТС — «ни Сталину, ни Гитлеру» — в конце концов привел молодого Глеба Рара в голодные бараки Бухенвальда. Можно было бы собственную биографию подретушировать, прикинуться никогда не ошибавшимся либеральным демократом. Но книга Рара — исповедальная, итоговая, в ней нет места столь развитому у многих современных политиков «заднему уму». О страшных событиях 1933–1945 годов он пишет на языке той эпохи, видит ее глазами современника, не причесывая собственные мысли той поры.

Кровавый клубок интриг

Да, члены НТС искали контактов со всеми врагами Сталина — и после 1941 года, и до 1941 года, и даже до 1938-го (формально Народно-трудовой союз существовал с 1928 года).

Были, оказывается, даже контакты с французами: в 1939-1941 гг., возмущенный финской войной и неучастием СССР в «общеевропейской блокаде» Германии, французский генштаб рассматривал вариант разбомбить бакинскую нефтяную инфраструктуру с территории бывшей тогда французской колонией Сирии, лишив советскую и германскую армии бензина.

Англичане одновременно планировали отправку в Финляндию экспедиционного корпуса с участием польских и русских эмигрантов.
Вот такой вариант НТС бы точно поддержал, но Сталин, как доказывает современный польский историк Марек Корнат, прознал про планы французских и британских военных и постарался просто не дать им повода для интервенции. Советские войска в 1940 году прервали продвижение на Хельсинки, с Финляндией был заключен компромиссный мирный договор. А в Катыни началось уничтожение польских пленных офицеров.

Сталину, участнику гражданской войны 1918–1921 годов, грезилось, что польские военнопленные могут устроить восстание на манер «белочехов» в 1918 году — таких же военнопленных, успешно противостоявших Красной Армии более года на огромных просторах России.

«Виртуальный комкор»: ожидание длиной в 80 лет

Обо всем этом Рар пишет честно, эмоционально, не прячась за сегодняшние политкорректные формулировки. Единственное оправдание, которое он себе позволяет, — это вполне выстраданное утверждение, что он и его товарищи никогда не выступали против российских национальных интересов в их некоммунистическом понимании.

И во время войны главная надежда у НТС была не на немцев, а на «бонапартистский» переворот против Сталина, инициированный кем-нибудь из тогдашних советских военных. Как выражается с горькой самоиронией Рар, «виртуальным комкором Сидорчуком».

Так что у недоверия Сталина к комкорам, художественно точно отмеченного Никитой Михалковым в фильме «Утомленные солнцем», могла быть и такая причина — наводнивший русскую эмиграцию своими агентами, Сталин не мог не знать об этих ее чаяниях.

Подводя черту под темой «ни Сталину, ни Гитлеру», Рар пишет замечательную фразу: «Не судил Господь, чтобы мы, русские, добились свободы и оставления своих исторических грехов, будучи хоть в какой-то мере связаны с кровавыми выродками человеческого рода — Гитлером, Гиммлером, гауляйтерами и гестаповцами».

Легко ли было эмигрантам сохранять верность этой жившей лишь в их воображении «настоящей» России в нацистской Германии, послевоенных Японии и Корее, на Тайване — во всех странах, куда потом судьба и служба в НТС бросали Г.А.Рара? Конечно, нелегко. И дело было не только в том, что в правление Сталина, да и в первые хрущевские годы, любая заброска пропагандистов НТС в советскую зону была сопряжена с риском расстрела.

Против макиавеллизма

Потихоньку у российских патриотов в изгнании накопились противоречия и с властями США, и с политиками будущего Евросоюза. Рар открыто пишет об «обнаружившейся через многие годы червоточине американского антикоммунизма — русофобии, поддержке украинского и всяких иных сепаратизмов».

К восьмидесятым годам Рейгану и другим американским президентам милее, чем НТС, стал «Антибольшевистский блок народов» (АБН) — коалиция сепаратистов со всех окраин Советского Союза, возглавлявшаяся украинским националистом Ярославом Стецко.
Народно-трудовому Союзу, который даже Курильские острова не хотел возвращать Японии, с украинскими «сепаратистами» было не по пути — и в своих мемуарах Рар пишет и об этом.

Идеализм «унесших Россию на подошвах своих сапог» эмигрантских патриотов столкнулся с холодным расчетом западных геополитиков, на постсоветском пространстве следовавших принципу Николо Макиавелли. Метод этого итальянского геополитика был прост: если хочешь контролировать какую-то территорию, а на ней есть большой и маленький князья, — спровоцируй маленького на восстание и поддержи его в борьбе с большим князем. Иначе большой рано или поздно повернется против тебя.

Эта логика действует до сих пор, ведя к демонизации на Западе «путинской России», якобы собирающейся опять «закрипачить» Украину и Белоруссию.

Чтобы противостоять этой логике, на самом деле вредной и для Запада, Глебу Александровичу и его сыну, члену Валдайского клуба Саше Рару, часто приходилось рисковать и положением в обществе, и личным покоем. Будем им за это благодарны.


Поверх барьеров с Иваном Толстым

Иван Толстой:  Книжные новинки. У меня в руках еще совершенно хрустящая книжка, хотя она вышла уже прилично, несколько недель тому назад. Я  имею  в виду «...И будет наше поколение давать истории отчет» — воспоминания Глеба Александровича Рара.  Глеб  Александрович — человек хорошо известный нашим слушателям, которые с  70-80-х годов приникали к радиоприемникам и ловили сквозь глушилки программы радио «Свобода». Он родился в 1922 году, скончался в 2006. Он был известным журналистом, историком и церковным деятелем (может быть, поэтому уместно вспомнить об этом человеке сегодня, накануне Пасхи), одним из ярких представителей русской эмиграции. В России он известен, главным образом, своей долголетней деятельностью на радио «Свобода». Надо сказать, что Глеб Александрович начинал на радио, но на  другом, на радио «Свободная Россия» —  это было  радио, которое передавало программы, подготовленные Народно-трудовым союзом, центр которого был во Франкфурте-на-Майне, разумеется, но Глеб Александрович был отправлен в длительную командировку вместе со своей семьей на остров Тайвань, в Тайбэй, и там была радиостанция, где он готовил свои передачи. Затем там же, не уезжая из Тайбэя, он стал корреспондентом радио «Свобода». Проработав там изрядное количество лет, он перебрался в Мюнхен и уже был у нашего микрофона в Баварии. Глеб Александрович был знаменит своими религиозными передачами, в том числе программой «Не хлебом единым», и в эту программу инкорпорировалась «Воскресная беседа отца Александра Шмемана», которая шла на протяжении  30 лет на нашем радио — и  до Глеба Александровича, и в годы его участия в наших программах. Ну а в перестройку все, и я в том числе, на ленинградской кухне слушал, уже без всяких эфирных помех, его программу «Балтийский маяк» или, как он это произносил своим незабываемым голосом, с какой-то совершенно примерной «би-би-сишной дикцией» — «Балтийский маяк»!  И нельзя было ошибиться ни в одной гласной, ни в одной согласной. Я, надо сказать,  записал воспоминания Глеба Александровича, у меня есть несколько часов записей, которые я надеюсь вскорости подготовить для эфира, познакомить с ними наших слушателей, и тогда, надеюсь, мы и почитаем эту замечательную книжку — толстая книжка, масса фотографий. Чудный человек, такой человек деятельного добра, реальных поступков, ощутимых  шагов духовной деятельности своей. Глеб Александрович — совершенно незабываемая фигура. Но поскольку я сейчас нахожусь в Москве, а записи у меня в Праге, то надо успеть все это подготовить к эфиру. Я  обещаю нашим слушателям, что мы вернемся к этой теме. Книжка выпущена в Москве издательством «Русский путь».

РЕПОРТАЖИ С ПРЕЗЕНТАЦИИ КНИГИ

Елена Дорофеева

Известный германский политолог Александр Рар призывает видеть положительные перемены в России, но считает, что страна еще долго будет выходить из коммунизма.
«В России сейчас есть трудности, но, с другой стороны, надо видеть и изменения. Россия проходит трудный этап становления из империи, из валовой экономики, из тоталитаризма в нечто другое. Хочу процитировать слова Александра Солженицына, которые мне запомнились с 1980-х годов — Россия будет дольше и трудней выходить из коммунизма, чем из татарского ига», — сказал Рар во вторник на вечере в Доме Русского зарубежья имени Александра Солженицына в Москве.

На вечере была представлена книга воспоминаний его отца — Глеба Рара — известного деятеля русского зарубежья. «Россия никогда не переставала присутствовать в действиях и в душе Глеба Александровича. Ему было присуще чувство верности и ответственности. И недаром книга его воспоминаний названа строчкой эмигрантской песни "И будет наше поколенье давать истории отчет"», — отмечает в предисловии Дмитрий Аркадьевич Столыпин, внук Петра Столыпина, рассказывая о дружбе его отца с Раром. Презентация состоялась в канун пятой годовщины воссоединения Русской православной церкви.

Своими воспоминаниями об отце на вечере поделились трое из шестерых детей Глеба Рара. Он родился в Москве в 1922 году, но вскоре его родители были высланы из России в Прибалтику. В 1941 году они оказались в Германии, где Глеб провел 1,5 года в нацистских концлагерях. После войны он стал работать в эмигрантском издательстве «Посев». На радиостанции «Свобода» Рар вел передачи о России по истории, религии и культуре. На вечере известный телеведущий Максим Шевченко и писатель Константин Ковалев-Случевский вспоминали, как они в Москве ловили радиопередачи Глеба Рара, очень помогавшие разобраться в том, что же тогда происходило в России. Кстати, порой суждения автора не нравились работодателям и Александру Солженицыну, который был тогда также в эмиграции, нередко приходилось заступаться за Рара, чтобы его передачи не закрывали.

Он также был активным церковным деятелем: в 80-е годы руководил Князь-Владимирским братством, оказывавшем помощь нуждающимся православным людям и строительству храмов в Германии. «Глеб Александрович стал организатором русской молодежи из разных стран. Детство свое русские дети за границей обычно проводят в лагерях типа "Витязей" во Франции и в Бельгии, ОРЮР в США и в Германии, а затем важно поддерживать связи друг с другом. И Глеб Рар был четким связующим звеном между нами», — рассказала княгиня Елизавета Апраксина.

Глеб Рар содействовал воссоединению Русской церкви. «В 1991 году после 50 лет чужбины отец приехал на родину. Россия приняла его с радостью – он прибыл на первый конгресс соотечественников, организованный Ельциным, но, с другой стороны – на следующий день был путч», — вспоминал Дмитрий Рар. В эти же дни Глеб Рар был принят патриархом Алексием и имел с ним долгий разговор о возможности воссоединения двух частей Русской церкви. В 2001 году Рар с супругой удостоился от президента России получения российского гражданства. Германское он принципиально не брал. В 2006 году он скончался в возрасте 83 лет и был похоронен в Берлине.

Директор Дома Русское зарубежье Виктор Москвин заметил, что книга Глеба Рара вышла в России в издательстве «Русский путь» при поддержке Федерального агентства по печати. Он также сообщил, что Фонд снимает фильм о супруге Рара Софье Ореховой – также человека с неординарной родословной и судьбой.


Видеорепортаж с презентации телеканала «Союз»

---

РЕКОМЕНДУЕМ

• Судьбы поколения 1920–1930-х годов в эмиграции: Очерки и воспоминания / Ред.-сост. Л.С. Флам.