• Содержание
• Выдержки из предисловия
• От составителей
  
• Рецензии
• Дополнительные материалы

ВЫДЕРЖКИ ИЗ ПРЕДИСЛОВИЯ

Как известно, писатели не любят критиков. Гёте посвятил им стихотворение «Рецензент», которое увенчал фразой, ставшей крылатой: «Убей его, собаку! Он рецензент». Генри Филдинг рассуждая о критиках в одном из авторских отступлений «Истории Тома Джонса, найденыша», обращался к ним не иначе как «любезные пресмыкающиеся». Язвительный Генрих Гейне уподобил представителей этого злосчастного племени «лакеям-привратникам перед выходом на придворный бал: они могут пропустить достойных и задержать дурно одетых, но войти внутрь они не могут». Чехов, настрадавшийся от поучений и разоблачений «идейных» критиков, считал, что они «похожи на слепней, которые мешают лошади пахать землю». Жан-Поль Сартр, сам подвизавшийся на ниве литературно-критической эссеистики, угрюмо сравнивал своих коллег с кладбищенскими сторожами.
Не был исключением и Иван Алексеевич Бунин, оставивший немало резких высказываний в адрес представителей этого «задорного цеха». Подавляющее большинство бунинских претензий относится к дореволюционной критике, которая, как он считал, недооценивала его творения, судила о них «по шаблону, в угоду традициям».
На первый взгляд, недовольство Бунина вызвано ничем иным, как его непомерным честолюбием, в котором он сам, кстати, неоднократно признавался. «Хвалите, пожалуйста, хвалите!» — этот мотив повторяется во многих письмах Бунина, причем не только его близким друзьям, вроде Марка Алданова. «А последнее письмо Ваше, столь подобострастное, я прочел с удовольствием, с большим удовольствием, — полушутливо, но в то же время поощрительно-серьезно сообщал он Роману Гулю в письме от 10 сентября 1953 г., — люблю хвалы мне, “подхалимаж” не меньше Сталина!»
С точки зрения сегодняшней литературной ситуации, когда любая, даже самая разносная рецензия воспринимается начинающими авторами едва ли не как манна небесная, Бунину просто грех было жаловаться на критиков, откликавшихся на его произведения 1890-х–1900-х гг. Согласно библиографиям С.Н.Морозова и Т.М.Двинятиной — А.Я.Лапидус, число печатных откликов на его первый сборник рассказов (На край света и другие рассказы. СПб.: Изд. О.Н.Поповой, 1897) превышает двадцать наименований — цифра немыслимая сегодня даже для книг хорошо «раскрученных» авторов. Не оставались незамеченными и другие бунинские книги, о чем можно судить хотя бы по соответствующим разделам данной антологии, которая, разумеется, не могла вместить всех критических откликов.
Правда, если сопоставить число статей и рецензий, посвященных другим современникам Бунина, божкам «передовой общественности», соотношение будет явно не в его пользу. Согласно воспоминаниям Корнея Чуковского, «Бунин имел свою долю успеха, его не замалчивали, о нем печатались хвалебные рецензии — но если сравнить, например, те Эльбрусы статей, которые вызывало каждое новое произведение Горького, а впоследствии — Леонида Андреева, с количеством критических откликов, посвященных произведениям Бунина, это количество покажется микроскопически малым».
Число критических откликов, конечно же, важный, но далеко не единственный показатель отношения критиков к писателю (и не самый точный критерий популярности у читателей). Качество, то есть содержание, большинства рецензий и критических статей, посвященных бунинскому творчеству, действительно, далеко не всегда радовало болезненно самолюбивого писателя. «Взять хотя бы первое десятилетие моей литературной деятельности, — вспоминал Бунин в «Автобиографической заметке» 1915 года, написанной для «Русской литературы ХХ века (1890–1910)» под редакцией профессора С.А.Венгерова: большинство тех, что писали о моих первых книгах, не только спешили уложить меня на какую-нибудь полочку, не только старались раз навсегда установить размеры моего дарования, не замечая, что им же самим уже приходилось менять свои приговоры, но характеризовали и мою натуру. И выходило так, что нет писателя более тишайшего (“певец осени, грусти, дворянских гнезд” и т. п.) и человека, более определившегося и умиротворенного, чем я. <...> Бросив через некоторое время прежние клички, некоторые из писавших обо мне обратились, как я уже говорил, к диаметрально противоположным — сперва “декадент”, потом “парнасец”, “холодный мастер”, — в то время как прочие все еще твердили: “певец осени, изящное дарование, прекрасный русский язык, любовь к природе, любовь к человеку... есть что-то тургеневское, есть что-то чеховское” (хотя решительно ничего чеховского у меня никогда не было)».
Выискивание сомнительных литературных параллелей, аналогий и генеалогий, поспешное наклеивание невразумительных ярлыков («измов»), навязывание упрощенных трактовок отдельным произведениям и примитивный редукционизм, сводящий многообразный творческий облик писателя к жесткой схеме, — эти извечные болезни литературной критики (не только русской), безусловно, изрядно омрачили жизнь Бунину, особенно в начале его творческого пути, когда он не сделал себе имя и в глазах обобщенного книгочея тех лет был всего лишь «Подмаксимкой, то есть одним из слабоватых писателей, пытающихся благодаря своей близости к Горькому придать себе вес и значение».
Находясь в поле зрения критиков с момента первых журнальных публикаций, Бунин, тем не менее, долгие годы оставался в тени «любимцев публики» — Горького, Скитальца, Юшкевича, Леонида Андреева. Признания и известности он добился не в одночасье. Сенсационный успех одной книги (как это вышло у автора «Санина») или громкие литературные скандалы (тактика, которой придерживался его кратковременный литературный союзник Валерий Брюсов и многие другие «декаденты») — эти пути покорения литературного Олимпа и завоевания популярности были не для Бунина. Высокое звание корифея русской литературы он, что называется, получил «за выслугу лет», будучи уже в общем-то не молодым человеком, автором нескольких повестей и рассказов, имевших умеренный успех у читателей и критиков. Как выразился один из них, Н.И.Коробка, «слава его создалась бесшумно, без сенсации».
Были ли виноваты критики в том, что будущий Нобелевский лауреат и ныне бесспорный классик русской литературы утвердился в статусе писателя первого ряда лишь в годы Первой мировой войны, когда многим стало уже откровенно не до изящной словесности с ее табелями о рангах? Или же главная причина заключается в объективных закономерностях творческого развития Бунина, не принадлежавшего, как указывала Е.А.Колтоновская, «к числу писателей скороспелых, которые входят в литературу очень рано и вполне готовыми, сразу развертывая весь свой багаж»?
В перспективе прошедших лет думается, что определенная доля вины, безусловно, лежит именно на критиках, чье воздействие на мнение читательской аудитории тогда, в баснословную эпоху Серебряного века русской культуры, было весьма существенным (не в пример нынешним рыночным временам, когда главную роль в писательской судьбе играют телеэкранизации и издатели, с их маркетинговыми стратегиями и рекламными атаками на сознание потенциальных покупателей).
Не будем забывать, что рубеж веков — это не только время газетно-журнального бума и появления массовой читательской аудитории, но и переходный период, во многом унаследовавший «партийность» и «направленство» печатных органов предшествовавшей «эпохи безвременья» 1880-х. Многие критики, подвизавшиеся в литературных отделах «толстых журналов» и газет, в большей или меньшей степени были подчинены «партийной линии», проводившейся редакцией. Подчиняясь партийной дисциплине, критик — неважно, был ли он сотрудником консервативно-охранительной газеты «Новое время» или народнического «Русского богатства» — в итоге «оказывался хористом и подпевалой, он чаще “держал ноту”, чем задавал тон, на положении солистов находились, как правило, публицисты». <...>

ОТ СОСТАВИТЕЛЕЙ

Предтечей антологии является семисотстраничный том «Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова: Критические отзывы, эссе, пародии», вышедший под общей редакцией Н.Г. Мельникова (М.: Новое литературное обозрение, 2000). Настоящее издание выдержано в соответствии с принципами, выработанными при подготовке набоковской антологии.
Из-за огромного количества прижизненных публикаций, посвященных творчеству И.А.Бунина, составители отказались от принципа исчерпывающей полноты и предпочли опубликовать наиболее репрезентативные критические статьи, рецензии и заметки.
Весь собранный литературно-критический массив организован по языковому и жанрово-хронологическому принципу. Каждая часть открывается разделом, где представлены рецензии и отклики на первые издания бунинских книг. За редким исключением именно эти книжные издания, а не отдельные произведения или позднейшие переиздания, выбраны в качестве основной композиционной единицы, вокруг которой группируется критический материал. В русской части каждый подраздел предваряется преамбулой, где рассказывается об особенностях критического восприятия бунинских произведений, вошедших в данный сборник, выявляются основные тенденции в их оценках и истолкованиях. Далее следуют критические этюды, эссе и статьи обобщающего характера.
В иноязычных разделах антологии отсутствует рубрикация, принятая в более объемной русской части, однако в целом выдерживается тот же порядок подачи материала: после общей преамбулы, в которой дается обзор эстетической рецепции бунинского творчества иностранными критиками, следуют переводы рецензий на книжные издания, а затем — эссе и фрагменты обзорных статей.
В приложении приведены наиболее любопытные отзывы о Бунине в письмах и дневниках современников, которые можно считать важным дополнением к буниниане — своего рода подводной частью литературно-критического айсберга. Отбирая фрагменты писем и дневниковых записей бунинских современников, редактор-составитель отдавал предпочтение тем из них, где даются оценки произведений Бунина и говорится не столько о его житейской личности, сколько о творческом «я». На этом основании в рубрику не были включены отрывки из писем и дневников людей из ближнего окружения писателя: В.Н.Буниной, Г.Н.Кузнецовой, Я.Б.Полонского и др.
Вторую часть приложения составляет небольшой раздел, где собраны пародии современников на творчество Бунина — образцы жанра, который давно признан одной из форм литературной критики.
При публикации критических текстов без ущерба для смысла опущены излишне пространные цитаты из бунинских произведений или фрагменты, отданные пересказу.<...>

* * *
В основу французского и немецкого разделов легла коллекция газетно-журнальных вырезок, которые Бунин собирал всю жизнь в эмиграции; несколько посмертных публикаций приобщила к архивному собранию В.Н.Бунина. Подписавшись на рассылку «Аргуса прессы» («Argus de presse»), Бунин получал от агентства, работавшего под девизом «Аргус видит всё», не сами газеты и журналы, а только те фрагменты номеров, где упоминалось его имя, даже если это было сообщение в несколько строк. На фирменном сопроводительном бланке ставился штамп с названием периодического издания и дата его появления; в других случаях эту информацию вписывал от руки работник агентства. Трудно сказать, когда Бунины начали наклеивать на чистые листы бумаги мелкие вырезки, снабженные ярлыком «Аргуса прессы», но можно предположить, что работа эта велась регулярно по мере поступления рецензий и прочих материалов, иначе они оказались бы разрозненными или даже утраченными. В той части бунинского архива, который В.Н.Бунина передала в начале 1960-х гг. в СССР, находилось весьма обширное собрание подобных вырезок из европейской периодики (отклики на творчество писателя и публикации переводов его стихов, рассказов и эссе в прессе); внушительная подборка откликов французской прессы на присуждение Бунину в 1933 г. Нобелевской премии оказалась в РГАЛИ (Ф. 44. Оп. 1 и 2), другие материалы — в Отделе рукописей ИМЛИ им. А.М.Горького РАН (Ф. 3)1.
Вводя в оборот эти материалы зарубежной прессы 1920–1950-х гг., ставшие частью бунинского архива, мы попытались, насколько это позволяли библиотеки Москвы (РГБ, ВГБИЛ, ИНИОН, ГОПБ), Британская библиотека (Лондон), Французская национальная библиотека (Париж) и Библиотека современной документальной информации (Париж-Нантер), установить более точные выходные данные для цитируемых источников. Это оказалось возможным, хотя далеко не в полной мере, лишь для крупных центральных газет. Просмотреть de visu провинциальные, малотиражные, относительно маргинальные издания возможно лишь при дальнейших целенаправленных разысканиях в специальных газетных хранилищах Франции и Германии. В тех случаях, когда публикации, собранные Буниным и, как свидетельствуют пометы, им прочитанные, снабжены только названием издания и датой выхода или, что случается нередко, сохранились безо всяких выходных данных, мы цитируем их с указанием шифра этих единиц хранения соответственно в РГАЛИ и ИМЛИ.

РЕЦЕНЗИИ

В.Черкасов

H.Мельников — известный ученый, критик и переводчик, автор не имеющего аналогов в отечественном литературоведении фундаментального труда «Классик без ретуши: Литературный мир о творчестве Владимира Набокова» (2000) — создал в качестве продолжения данной серии уникальную антологию критических отзывов о творчестве И.Бунина. Как подчеркивает редактор-составитель, этот том, посвященный критической буниниане, был выпущен в свет во исполнение последней воли писателя: «Издать отдельным томом «русские и иностранные рецензии и статьи обо мне (начиная с самой первой — И.И.Иванова в "Артисте", не помню, какого года — 1889? 1890?). Но, конечно, взять эти рецензии и статьи в выдержках — как русские, так и иностранные (последние должны быть переведенына русский язык)» (с.11). Как видно, И.Бунин предоставил будущему исследователю свободу в отношении выбора наиболее характерных для понимания его творчества «выдержек» из критических работ. Н.Мельников и его соавтор Т.Марченко руководствовались в своем выборе критических работ об И.Бунине принципом их «забытости» и «труднодоступности», (с.14), а также их репрезентативностью в «эволюции литературных вкусов и эстетических критериев» (с.15) как в отечественной, так и в западной критике 1890-х — середины 1950-х годов.
Антология составлена на основе библиографического указателя Т.Двинятиной и А.Лапидус «Иван Алексеевич Бунин. Литература о жизни и творчестве. Материалы к библиографии (1892–1999)» издания «И.А.Бунин: pro et contra» (2001), который является в настоящее время одним из самых полных. Как указано в предисловии, была использована также неопубликованная библиография С.Морозова. К числу достоинств книги относится содержащееся в ней большое количество иностранных источников, введенное Н.Мельниковым и Т.Марченко в научный оборот на основании собственных библиографических изысканий.
«Классик без ретуши» состоит из двух частей, посвященных русской и иностранной критике. Первая часть делится на два раздела в соответствии с периодизацией творческого пути И.Бунина на дореволюционный и эмигрантский. В книге в основном представлены рецензии и отзывы на первые издания бунинских книг. Получающиеся в результате подразделы предваряются преамбулами, в которых дается глубокий аналитический обзор критических выступлений по поводу тех или иных произведений писателя. Каждый раздел замыкают критические этюды и эссе, посвященные творчеству И.Бунина в целом.Вторая часть антологии, посвященная франко, англо- и немецкоязычной критике об И.Бунине, структурирована приблизительно аналогичным образом: после преамбулы подаются рецензии и отзывы на те или иные книги писателя на соответствующем иностранном языке по мере их выхода из печати. Каждый подраздел венчает эссеистика. Кроме того, в качестве приложений в книге собраны эпистолярные отзывы современников о творческой личности И.Бунина, а также пародии на его произведения. Осмыслению содержания книги весьма способствуют многостраничные «Комментарии», в которых в полной мере проявилась блестящая научная эрудиция Н.Мельникова и Т.Марченко.
Однако, на наш взгляд, в некоторых случаях сочетаниехроно-логического и «гнездового» принципов подачи материала обнаруживает свое внутреннее противоречие и, как следствие, приводит к некоторым пробелам в представленном корпусе критических текстов об И.Бунине. Например, в книге не упоминаются работы о писателе, появившиеся в промежутке между 1917 и 1924 годами, то есть временем публикации, соответственно, «Господина из Сан-Франциско», последней книги, выпущенной И.Буниным в России, и «Розы Иерихона», первой эмигрантской книги писателя. Редактор оставил без внимания, в частности, отзывы на первые эмигрантские переиздания дореволюционных произведений — «Деревня. Суходол» (Париж, 1921), «Начальная любовь. Рассказы 1894–1902» (Прага, 1921); «Чаша жизни» (Париж, 1922). Таким образом, из поля зрения читателя антологии выпали первые статьи о творчестве И.Бунина, — рецензии на книги «Деревня. Суходол» («Голос России», 1921, 21 августа) и «Чаша жизни» (См.: «Последние новости», 1922, 14 апреля; 1921,15 апреля), — такого значимого в русском зарубежье критика, одного из самых активных рецензентов произведений И.Бунина, в 1920-е годы, как М.Цетлин. Кроме того, в это время об И.Бунине писали Н.Минский (между прочим, в связи о 60-летним юбилеем писателя), 3.Гиппиус, В.Брюсов, только что эмигрировавший Ю.Айхенвальд, А.Левинсон (см. библиографию Т.Двинятиной и А.Лапидус). Всё это известные, первоклассные критики, мнение и оценки которых определяют формирование бунинианы 1920-x годов. 
На наш взгляд, целесообразнее было бы сгруппировать огромный критический материал, содержащийся в первой части антологии, исключительно по хронологическому принципу, как это было сделано в ее второй Части, посвященной иностранной критике об И.Бунине. Благодаря тотальному господству в последней хронологического принципа расположения материала оказалось возможным включение в антологию выдающейся работы о бунинском «Господине из Сан-Франциско» К.Брукса, Р.Уоррена, Д.Персера, которая впервые была напечатана в составе книги «Аn Approach to Literature» в 1936 году (с.870), тогда как первое книжное издание «Господина...», на английском языке датируется 1922 годом (с. 612), и в данном временном промежутке появилось несколько англоязычных переводов других произведений И.Бунина, на публикацию которых своевременно откликнулась британская и американская критика.
Перейдем к рассмотрению концепции «Классика без ретуши». В том ее разделе, который посвящен дореволюционной русской критике, представлены статьи и рецензии фактически всех существовавших на рубеже XIX–XX веков направлений и течений. Однако в количественном отношении выделяются работы критиков социологического направления, главным образом, Е.Колтоновской и А.Дермана. Хотелось бы отметить адекватность данного выбора отображенной в антологии историко-литературной ситуации, сложившейся в «баснословную и мифическую эпоху Серебряного века» (с.7), когда, вследствие редакционной политики газет и «толстых» журналов, в русской критике доминировали социально ангажированные критики, а эстеты-символисты долгое время ютились в малотиражных, мало кем читаемых журналах, типа «Весов».
На наш взгляд, наиболее показательным для издания в целом является второй раздел первой части, посвященный русской постреволюционной критической буниниане. С полным правом Н.Мельников уделяет основное внимание эмигрантской критике об И.Бунине, а в ней отдает предпочтение работам авторов, сыгравших значительную роль в становлении современных научных представлений о личности и творчестве писателя: В.Ходасевича, В.Вейдле, Ф.Степуна, Г.Адамовича, П.Бицилли и др.
Традиции дореволюционной социологической критики были подхвачены в литературе метрополии, тогда как критики-эмигранты получили редкую возможность почти беЗ остатка сосредоточить свои незаурядные аналитические способности на конкретном разборе поэтики И.Бунина. Редактор-составитель очень точно зафиксировал указанную метаморфозу, поместив в составе антологии фактически в полном объеме буниниану одного из самых выдающихся ее представителей, — В.Ходасевича и (отметим это как особенно ценную находку редактора) рецензию критика на берлинское собрание сочинений И.Бунина в 11 томах, впервые опубликованную в 1934 году («Возрождение», 1934, 29.11). В этой статье, на наш взгляд, самого пристального внимания заслуживает наблюдение В.Ходасевича (поддержанное В.Вейдле(с.414–415), предвосхитившее одну из аксиом современного буниноведения по поводу сдвига творческих установок И.Бунина: at решения общественных проблем в повести «Деревня» (1909–1910) к акцентированию своего внимания на «заданиях чисто литературного порядка» (с.411) в повести «Суходол» (1911).
Во второй части антологии, посвященной иностранной критике об И.Бунине, на наш взгляд, следует отметить в качестве особой заслуги составителей предложенный ими взгляд «изнутри» на генезис творчества писателя. Замечание Б.Зайцева о близости И.Бунина к «французскому натурализму прошлого века» (с.842) перекликается с рассуждением Мориса Парижанина по поводу трансформации натуралистических приемов в повести «Деревня» (с.580) или с утверждением Эдмона Жалу по поводу включенности бунинских рассказов — через А.Чехова — в новеллистическую традицию, у истоков которой стоит повествовательное искусство Мопассана (с.550). Свежо и неожиданно звучит брошенное вскользь замечание Жана Бернье о сходстве образов «Атлантиды» из «Господина из Сан-Франциско» и знаменитого корабля А.Рембо (с.545) и сравнение Филеасом Лебегом новеллистики И.Бунина с «Жестокими рассказами» Вилье де Лиль-Адана. Подобные наблюдения, акцентированные Н.Мельниковым и Т.Марченко, имеют свойство стимулировать научные исследования, давать им познавательную перспективу.
Оценивая, концепцию Н.Мельникова и Т.Марченко в целом, хотелось бы отметить с положительной стороны их тенденцию к освещению «обратной связи» И.Бунина со своими критиками. В книге собрано столь значительное количество высказываний и оценок писателя по поводу личности и творчества его критиков, что, пожалуй, их можно было бы объединить в отдельный раздел. На наш взгляд, из материала, представленного в «Комментарии» к книге, для удобства чтения следовало выделить отдельный «Словарь критиков».
Высказанные в дискуссионном плане наши соображения по поводу строения и состава рецензируемой антологии, разумеется, нисколько не снижают ее выдающегося характера, большой практической значимости для исследователей жизни и творчества И.Бунина, истории русской и зарубежной литературной критики первой половины XX века. С полной уверенностью мы можем утверждать: благодаря самоотверженным усилиям всего двух ученых последняя воля Мастера выполнена.


Валерий Иванов
«Ни одно слово его не вырвется зря…»

Москва литературная… Сегодня в ней главную роль играют телеэкранизации и издательские рекламно-маркетинговые стратегии. Но было время, когда на мнение читателей воздействовали читатели. То есть литературные критики, чья наипервейшая задача именно в том, чтобы прочесть и понять чужое произведение. Так было в баснословную эпоху Серебряного века, когда на каждую литературную новинку воздвигались «Эльбрусы и Эвересты» газетно-журнальных отзывов. Безусловным лидером по их количеству был Горький, затем Л.Андреев, С.Скиталец, С.Юшкевич — хотя кто сегодня помнит двух последних? Бунин же, Иван Алексеевич, никогда не лидировал по количеству оказанного ему внимания. Да и качество этого внимания не сразу стало соответствующим. «Большинство тех, что писали о моих первых книгах, не только старались уложить меня на какую-нибудь полочку, не только старались раз навсегда установить размеры моего дарования, но и характеризовали мою натуру так, что выходило, будто бы нет писателя более тишайшего, умиротворенного — певца осени, дворянских гнезд и т.п.»
Но, пожалуй, именно вокруг произведений Бунина, никогда не производивших сенсаций, сторонившихся всякой злободневности, постепенно возник и сложился особый мир литературных и человеческих взаимоотношений. До сих пор он был доступен лишь очень узкому кругу специалистов, зато теперь, с выходом совершенно уникальной антологии «Классик без ретуши: Литературный мир о творчестве И.А.Бунина. Критические отзывы, эссе, пародии 1890-1950 гг.» (М.: Русский путь, 2010) этот мир открыт для любого желающего с ним познакомиться. В книге полным-полно редкостей, малоизвестных и вовсе ранее неизвестных замечаний, впечатлений, размышлений, предположений, мнений и опровержений на высказанные другими авторами мнения и предположения. Источниками являются как публикации, так и частные письма — например, Д.Мережковского Д.Философову, М.Горького Ромену Роллану, М.Цветаевой Л.Шестову, В.Брюсова К.Бальмонту и т.д. Их глубина может сравниться только с их откровенностью, в которую теперь может быть посвящен каждый.
Еще одна книга, посвященная Ивану Алексеевичу, удачно совпала по времени выхода с «Класиком без ретуши». Второй выпуск продолжающегося сборника «Иван Бунин: Новые материалы» включает в себя десять эпистолярных блоков, в том числе переписку И.А.Бунина с Н.Н.Берберовой (1927–1946), письма Ю.П.Трубецкого к И.А. и В.Н.Буниным (1948-1961). Каждый блок предваряется вступительной статьей, а примечания и указатели раскрывают массу подробностей об адресатах и отправителях писем.


С.Костырко

Антологию составили рецензии и статьи о Бунине, отрывки из воспоминаний и писем современников; собрание этих текстов представляет интерес не только для буниноведов и просто интересующихся творчеством (и личностью) Бунина, но и для историков и социологов искусства — оно выстраивает сюжет изменения литературных вкусов и эстетических ориентаций на протяжении более чем полувека. Среди представленных критиков и мемуаристов — Александр Блок, Сергей Соловьев, Борис Садовский, Николай Гумилев, Георгий Чулков, Корней Чуковский, Георгий Адамович, Марк Алданов, Федор Степун, М.Горький, В.Набоков; в отдельных разделах собраны рецензии и литературно-критические эссе о Бунине из французской, англо-американской и немецкой печати.


Пять книг недели

Внушительная — и не только по объему — антология включает в себя рецензии и статьи, пародии, выдержки из писем и дневников современников, где в той или иной мере упоминается Иван Бунин. Анри де Ренье и Райнер Мария Рильке, Герман Гессе и Владислав Ходасевич, Георгий Адамович и Петр Бицилли, Федор Степун и Владимир Набоков, Борис Зайцев и Зинаида Гиппиус, Саша Черный и Корней Чуковский, Александр Блок и Валерий Брюсов, множество других отечественных и зарубежных авторов в статьях и заметках. Горький, Бальмонт, Цветаева, Пастернак, Мережковский, Алданов, Осоргин, Амфитеатров и др. в переписке и дневниках. Плюс пародии — Куприна, Амфитеатрова, Александра Финкеля, Александра Черемнова: «Синий Бунин от падали/ Отстрый клюв подымал и глядел,/ А лакеи косились и прядали,/ А Серена шагал и блестел...»


Виктор Леонидов
Дворянин тухлятину есть не может
Иван Алексеевич Бунин без всякой ретуши


«Вдруг за обедом он собрался понюхать жареного цыпленка, прежде чем начать его есть, я спокойно остановила его руку…
— Ай да женщина! — весело сказал он. — Только как же не нюхать? Дворянин тухлятину есть не может», — вспоминала Нина Берберова один из приездов Ивана Алексеевича Бунина к ней в деревню Лонгшен в 40 километрах от Парижа в июле 1938-го.
Иногда в единственной фразе, если вспомнить великое определение Пушкина, как в магическом кристалле, высвечивается очень многое. Эти слова, наверное, могли стать ключевыми к познанию одного из самых гениальных людей, когда-либо писавших на русском языке. Тухлятиной для Бунина были любая фальшь, неискренность, любой ложный пафос. Человек, казалось бы, чувствовавший гул каких-то древних подземных сил, зов истории, был удивительно нетерпим к проявлениям лжи или глупости, или просто дурного вкуса среди окружающих. То, что принимали за его высокомерие, было, наверное, всего лишь самозащитой от лавины пошлости, преследовавшей его как в России, так и в годы изгнания.
«Среди живущих писателей Бунин — один из немногих, в творчестве которого и, главным образом, в языке которого наследственно живет старая Россия». «Редкая внутренняя свобода и цельность творческого вкуса, скульптурность изображения и великолепный язык — вот неповторимые черты бунинского мастерства. Кто-то из критиков назвал реализм Бунина пластическим». «Субъективный» реализм Бунина был, несомненно, новым этапом классического реализма в русской литературе, а отнюдь не заключение последнего. И хотя Бунин — художник краски и образы черпал неизменно из одной главной сокровищницы — России прошлого, по методу своему он «новатор», как говорят в России теперешней, а сам метод его принадлежит России будущего». «Умер Бунин. А вместе с ним навеки исчез тот воздух, которым дышали Тургенев и Чехов и, как ни странно, многие другие, подчас даже Горький… Они умели передать запахи деревни и городских улиц, умели показать, каким бывает солнечный свет в разное время года и в разных местах, — они все умели. Полминуты молчания в чеховском спектакле волнуют больше, чем долгие монологи в возвышенной драме».
Одни из вышеприведенных строк написаны, когда Иван Алексеевич Бунин был еще жив, другие абзацы взяты из статей, посвященных памяти великого мастера. С некоторыми из них — например, очерком «Иван Бунин: Сломанная арфа» английского эссеиста Уильяма Сансома можно познакомиться в русском переводе только сейчас. Как и со статьями многих других английских, американских, французских и немецких авторов, писавших о первом российском нобелевском лауреате.
Речь о двух больших томах. Первый — 900-страничная книга «Классик без ретуши: Литературный мир о творчестве И.А.Бунина: Критические отзывы, эссе, пародии (1890-е – 1950-е гг.)», появившаяся благодаря усилиям исследователя творчества Набокова Николая Мельникова и историка литературы Татьяны Марченко. Одиннадцать лет назад Мельников уже подготовил первого «Классика без ретуши», посвященного Набокову. Том, посвященный Бунину, сделан в этом же ключе. Рецензии на произведения Ивана Алексеевича, выходившие на родине до отъезда, многочисленные очерки и заметки, появлявшиеся в эмигрантской печати. Открытием для российского читателя является большая подборка франкоязычной, англо-американской и немецкой критики. В дополнение ко всему создатели «Классика» завершили книгу разделом «И.А.Бунин в переписке и дневниках современников». Константин Бальмонт, Иван Шмелев, Марк Алданов, Владимир Набоков, советский драматург Всеволод Вишневский и многие другие говорят о Бунине в своих письмах и записях. И сам Иван Алексеевич, вольно или невольно, помог созданию «Классика без ретуши»: всю жизнь, подобно Михаилу Булгакову, он тщательно собирал газетно-журнальные вырезки и даже был подписчиком агентства «Аргус пресс», которое высылало ему вырезки из газет и журналов со всего мира, если там упоминалось имя Ивана Алексеевича. В своем литературном завещании, составленном за два года до смерти, мастер писал: «Издать отдельным томом русские и иностранные рецензии обо мне (начиная с самой первой — И.И.Иванова в «Артисте», не помню, какого года 1889? 1890?). Но, конечно, взять эти рецензии и статьи в выдержках – как русские, так и иностранные (последние должны быть переведены на русский язык)».
И это пожелание сегодня выполнено. «Классик без ретуши» — огромный массив отзывов на книги Бунина, вышедших более чем за полвека. Он начинается рецензией Ивана Иванова на первую книгу Бунина «Стихотворения» (Орел, 1891), где рецензент посоветовал автору заниматься не поэзией, а прозой, а завершается статьями, в которых русские и зарубежные авторы отдавали дань светлой памяти великого мастера. «В эмиграции Бунин превратился в мастера стиля, и такого языкового совершенства русская литература, возможно, еще и не знала. В его послереволюционных рассказах Россия обрела новую жизнь и облик: в изысканной музыке языка и тщательном выборе тем, в искусстве обрисовки характеров и в передаче напряженной внутренней жизни», — писал в ноябре 1953 года переводчик и литератор Рудольф Карман в статье «У истока дней». На смерть нобелевского лауреата Ивана Бунина».

Другой том — «И.А.Бунин: Новые материалы» — составлен хранителем Русского архива в Лидсе Ричардом Дэвисом и нашим главным специалистом «по Адамовичу» Олегом Коростелевым. Десятки неизвестных доселе писем Бунина и к нему, стихотворные экспромты и записки Ивана Алексеевича, доселе незнакомые читателям, подготовленные отечественными и иностранными исследователями. <...>


Андрей Немзер
Кашу маслом не испортишь
Издана антология прижизненных отзывов на сочинения Бунина


Бунин терпеть не мог критиков. Ничего удивительного: примерно так же относятся к этим тоже литераторам все творцы — от Гете до графоманов. (Критики полагают: в литературном мире встречаются и такие особи. Что свидетельствует исключительно о бездуховности и скудоумии желчных завистников, который век сующих носы в горние сферы.) Надо обладать олимпийским (частью природным, частью сознательно выпестованным) величием Томаса Манна, чтобы отзываться о своих толкователях с благосклонностью, лишь чуть приправленной тонкой иронией.
Наш первый нобелиат на германского «счастливчика» похож не был. И потому обходился с клятым племенем надлежащим образом: в грош их писанину не ставил, но о появлении рецензий всю жизнь заботился. Верно понимая, что кашу маслом не испортишь, а похвал много не бывает. (Этот урок классика — в отличие от прочих — блестяще усвоили поздне- (и пост-) советские литературные генералы.) Неудивительно, что Бунин хранил рецензии, сетовал о пропаже аналогичной дореволюционной коллекции и завещал после его смерти издать в правильном духе откорректированный свод критических отзывов.
Ныне его воля выполнена Н.Г.Мельниковым, под общей редакцией которого издана огромная (900 с лишним страниц почти альбомного формата) антология «Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве И.А.Бунина: Критические отзывы, эссе, пародии. 1890–1950-е годы» (М., «Книжница», «Русский путь»). Сюда вошли рецензии на все бунинские книги (как дореволюционные, так и появившиеся в эмиграции), «суммарные» статьи (в числе их авторов — Зинаида Гиппиус, Корней Чуковский, Владислав Ходасевич, Федор Степун, Георгий Адамович), работы французских, немецких, английских и американских критиков. Завершает книгу многоголосое (сильно корректирующее благостную картину) приложение «И.А.Бунин в письмах и дневниках современников».
Каждому разделу предшествует информативная заметка (французскую и немецкую критику характеризует Т.В.Марченко; русскую и англо-американскую — ответственный редактор), где кроме прочего исчисляются тексты, не вместившиеся в «нерезиновый» том. К чести составителя замечу, что он не стал прятать от читателя редкие антибунинские тексты, например ядовитую и блестящую статью Алексея Эйснера «Прозаические стихи» — отклик на «Избранные стихи» (1929), вызвавший яростную — и довольно беспомощную — отповедь Вл. Сирина (Набокова), прежде пропевшего осанну бунинской поэзии.
Вообще же зоилов у Бунина было немного: рецензии Брюсова и Блока вовсе не так хулительны, как кажется составителю, не устающему одергивать авторов, что писали о Бунине без придыханий. Так достается великому князю Константину Константиновичу, который в 1911 году возражал против награждения Бунина очередной Пушкинской премией. В сходной ситуации двенадцатью годами раньше великий князь (президент Академии наук, он же поэт К.Р.) писал Фету: «Выдача Пушкинской премии представляется мне чем-то вроде увенчания на Капитолии; если увенчать Фофанова, то что остается Тассу?» Что мыслили о певце Иерусалима российские академики, не знаю, но Бунин премию получил.
В эмиграции мэтр был крепко защищен тем сознанием долга хранителей культуры, что объединяло весьма разномыслящих литераторов. Иные из них относились к Бунину дурно, но неприязнь выражали лишь приватно. (Наскок «большевизанствующего» юнца Эйснера — незаурядного поэта, позднее возвратившегося в СССР, дабы отправиться в лагеря, — грубо нарушал негласные нормы, которых держались изгнанники.) Так что «без ретуши» классик предстает только в приложении. От чего добросовестно сделанная антология нимало не проигрывает.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

• В фокусе — Иван Бунин
  Передача на радио «Свобода» с составителями книги Николаем Мельниковым и Олегом Коростелевым