• Содержание
• Иллюстрации
  
• Выдержки из предисловия
• Рецензии
• Об авторе
• Дополнительные материалы
• Указатель имен
  

Том 1

ПРЕДИСЛОВИЕ

Глава 1.        В  КОНГО:  ВРЕМЯ  ПИОНЕРОВ     
                    1870–1885:  ПУТЕШЕСТВЕННИКИ         
                    1885–1908:  НА СЛУЖБЕ У КОРОЛЯ         
                    1908–1914:  КОЛОНИЯ И ЕЕ СОЗИДАТЕЛИ     
                    1914–1918:  НА ВОЕННОМ ПОЛОЖЕНИИ     

Глава 2.        В РОССИИ: 1914–1920         
                    ПОСЛЕДНЕЕ МИРНОЕ ЛЕТО         
                    СЕМНАДЦАТЫЙ ГОД         
                    ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА         

Глава 3.        ПУТИ ИЗГНАНИЯ         

Глава 4.        В БЕЛЬГИИ 20-Х ГОДОВ
                    ПОСЕЛИТЬСЯ В КОРОЛЕВСТВЕ         
                    НА РАБОТЕ И ПОСЛЕ РАБОТЫ         
                    «РУССКИЕ СТУДЕНТЫ»         
                    ДЕТИ И ПОДРОСТКИ     

Глава 5.        ПОЕХАТЬ В КОНГО         
                    В ПОИСКАХ МЕСТА         
                    ОСНОВНЫЕ МОТИВЫ         
                    ПРОЕКТЫ ДЛЯ ГРУПП         

Глава 6.        В КОНГО 20-х  ГОДОВ         
                    1920–1924:  НОВОЕ НАЧАЛО         
                    1925:  АБСОЛЮТНЫЙ МАКСИМУМ         
                    1926–1927:  ВОЛНА ЗА ВОЛНОЙ     
                    1928–1929:  СКЛАДЫВАНИЕ ДИАСПОРЫ         
                    ПРЕОДОЛЕТЬ ОДИНОЧЕСТВО         
                    ХОТЬ ПОХОЖЕ НА РОССИЮ...         

Глава 7.        В БЕЛЬГИИ 30-х ГОДОВ         

ПРИМЕЧАНИЯ


Том 2

Глава 8.        В КОНГО 30-Х ГОДОВ
                    1930–1933: МИРОВОЙ КРИЗИС
                    1934–1935: НА ВЫХОДЕ ИЗ КРИЗИСА
                    1936–1939: СТАБИЛИЗАЦИЯ
                    ДЕЛА ЛИЧНЫЕ И ОБЩЕСТВЕННЫЕ

Глава 9.        В КОНГО 40-Х ГОДОВ
                    1940–1945 : ВДАЛИ ОТ ВОЙНЫ?
                    РАЗНЫЕ ЛИКИ ПОБЕДЫ
                    1945–1949 : ПРИТОК СВЕЖИХ СИЛ
                    СРЕДИ СВОИХ И ЧУЖИХ

Глава 10.      В КОНГО 50-Х ГОДОВ
                    РАБОТАТЬ ДО КОНЦА
                    СОБСТВЕННОЕ ДЕЛО
                    В БЛИЖНЕМ КРУГУ
                    ПРИБЛИЖЕНИЕ ЗАКАТА

Глава 11.      ПОСЛЕ НЕЗАВИСИМОСТИ
                    1960: В БУРЕ ПЕРЕМЕН
                    1961–1963: ТЕ, КТО ОСТАЛСЯ
                    1964–1965: НОВЫЕ ПОТРЯСЕНИЯ
                    ПОСЛЕДНИЕ ИЗ МОГИКАН

Глава 12.      СУДЬБЫ ВЕРНУВШИХСЯ

ПРИМЕЧАНИЯ

СОКРАЩЕНИЯ
                     Архивы и архивные фонды
                     Компании и учреждения

СТАРЫЕ И НОВЫЕ ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ НАЗВАНИЯ

СПИСОК ИНТЕРВЬЮ

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
                     I. Выходцы из Российской империи, приехавшие в Конго до 1920 года
                     II. Эмигранты и их потомки, приехавшие в Конго / Руанду-Урунди с 1920 по 1959 год
                     III. Эмигранты «второй волны»
                     IV. Представители СССР
                     V. Выходцы из эмигрантских семей, приехавшие в 60-е годы

ИЛЛЮСТРАЦИИ

ВЫДЕРЖКИ ИЗ ПРЕДИСЛОВИЯ

Насколько сбылось в судьбе белой эмиграции это пророчество? Что мы знаем о жизни людей из России в 20–30-е годы XX в. в экзотических жарких краях, в колониях, в Африке? Лишь в последние годы появился целый ряд публикаций о наших соотечественниках на Черном континенте и в отдельных его странах или регионах: в Северной Африке, Эфиопии, ЮАР. Бывшие бельгийские владения (нынешние Демократическая Республика Конго, Руанда и Бурунди) в этом отношении пока еще не были исследованы.
Между тем именно в маленькой Бельгии тему «Русские в Африке» старые эмигранты и их потомки всегда считали особенно значимой. В Бpюссeлe — в отличие от Парижа и Лондона — в русской среде вам с ходу назовут имена десятков людeй, которые после 1920 г. работали в тропиках. Чуть ли не в каждой третьей семье выходцев из Российской империи в Брюсселе, Льеже, Антверпене кто-то служил по контракту или открыл собственное дело в Бельгийском Конго или на управляемой бельгийцами подмандатной территории Руанда-Урунди. Некоторые провели там по 30–40 лет. Впрочем, даже в Бельгии, в очерке истории местной русской колонии, дeятeльности россиян в Конго посвящены буквально две фразы. Изучение этой темы еще только началось.
Конечно, все тропические страны были в истории русского рассеяния не более чем далекой периферией. Численность людей из России во фpaнцузских колониях или в Бельгийском Конго измерялась в лучшем случае сотнями. Русские никогда не составляли там единой общности, жили в основном разрозненно — в зависимости от того, кого куда забросили либо служба, либо деловой интерес. На просторах Конго, равного по площади всей Западной Европе, у российских изгнанников не сложилось собственных общественных или культурных организаций. Эмигранты были там просто маленькой частью белой, европейской общины, главным образом бельгийской. Уезжая в колонии, они как бы выпадали на время из бурной социальной и культурной жизни русского Парижа, Праги или Брюсселя, которые прежде всего и интересуют исследователей.
Однако в сознании самих беженцев 20–30-х годов «труды и дни» их соотечественников в африканских колониях занимали место весьма заметное. Даже просто листая тогдашние парижские газеты «Возрождение» и «Последние новости», берлинский «Руль», пражский «Морской журнал» или брюссельский «Русский еженедельник в Бельгии», мы видим, какой огромный интерес испытывали тысячи выходцев из России к возможности устроиться в Африке, к условиям жизни и работы там, к опыту тех своих товарищей по изгнанию, которые уже провели в тропиках не один год.
Интерес к теме «Русские в Африке» поддерживался у тогдашних эмигрантов eщe и тем, что им психологически важно было ощущать глобальность их рассеяния. Они по-своему утешались и гордились тем, что их можно было встретить действительно на всех широтах и что даже в тяжелом климате, среди множества опасностей изгнанники мужественно строили свою беженскую жизнь. Эмигрантские газеты подчеркивали: «Наши читатели рассеяны по всему свету». Парижский еженедельник «Иллюcтpиpoвaннaя Россия» представил это в виде забавных шаржей. Вот pyсский читатель в Турции сидит в феске на ковре, вот в Китае — с косой до пола, вот в Гренландии — едет, закутавшись, на собаках. «Саша М. живет в Африке»: на картинке — дикарь в набедренном уборе из перьев, в бусах, с луком и стрелами, но с широкой улыбкой до ушей и с русским журналом в руке. Подпись под рисунками гласит: «Но когда-нибудь они все встретятся в России».
Колониальный инженер, геолог или врач из России, вообще «русский африканец» считался тогда такой же типичной и неотъемлемой фигурой русского Зарубежья, как парижский таксист, пражский студент или шахтер в Болгарии. В фельетоне Андрея Ренникова (А.М.Селитренникова) «Из дневника будущего», напечатанном в 1929 г. в «Возрождении», действие происходит в Петербурге после падения большевиков и возвращения беженцев. В булочных догадываются, откуда кто приехал, по тому, что они покупают:

— Французские эмигранты всегда, знаете, спрашивают круассаны, сербские — кифли, чешские — жемли, немецкие — шриппе. Один только есть у нас странный покупатель, относительно которого не можем никак разгадать, откуда он: каждый раз чикванг требует.
— Чикванг? А! Это африканский хлеб из маниока, мадемуазель. Племя Банту его ecт.

Чтобы лyчшe понять peaльную жизнь и психологию людей из России, оказавшихся в первой половине XX в. за рубежом, необходимо, таким образом, исследовать и “колониальный” аспект, подробно изучить так называемых «русских aфpикaнцев». Это были люди с yникaльной судьбой и уникальным опытом, профессиональным и духовным. Многие из них были прекрасными специалистами с университетским образованием, которым приходилось решать на экваторе сложнейшие научные, инженерно-технические и менеджерские задачи. Некоторые русские «колониалы», как они на французский манер себя называли, своим трудом и талантом выбились в главные инженеры или директора крупных компаний, главные агрономы целых провинций, ведущие хирурги лучших больниц. Во всей Европе и даже в Америке лишь eдиницы среди эмигрантов достигали подобного положения.
Мы расскажем здесь историю наших соотечественников в бельгийской части Африки на протяжении целого столетия. Эта история начинается еще в эпоху первых европейских исследователей Центральной Африки, в 1870 г., когда на землю будущего Бельгийского Конго ступил ученый-путешественник Георг Швейнфурт, уроженец Риги, человек с российским паспортом. Завершим же мы рассказ началом 70-х годов XX в., когда уже в бывшей колонии политика полного вытеснения европейских кадров, которую проводил президент Мобуту, заставила последних старых «русских конголезцев» окончательно вернуться в Европу.
Еще до Первой мировой войны в Конго жили и работали не менее сотни подданных русского царя, о чем до сих пор ничего не было написано. Но в основном книга посвящена судьбам эмигрантов так называемой «первой волны». Мы проследим их пути от последнего мирного лета 1914 г. через войны и революции в изгнание. Узнаем о том, как и почему они обосновались в Бельгии, о труде, быте, учебе, общественной деятельности русской диаспоры там — эта страница истории тоже еще мало известна читателям. После анализа мотивов, которые побуждали сотни выходцев из России ехать на экватор, и обстоятельств того, как они смогли туда устроиться, мы последуем за ними в Африку и выясним, где и чем они там занимались и как воспринимали свое новое положение.
Одни провели в сердце Черного континента предусмотренные контрактом три года, другие оставались там дольше, а кто-то даже до конца своих дней. Инженеры, врачи, агрономы, моряки-гидрографы, землемеры, предприниматели, они многое сделали для развития Конго и сопредельных стран как в колониальный, так и в постколониальный период. И какой бы страшный упадок ни пережили там с тех пор промышленность, транспорт, здравоохранение, все же еще paзpaбaтываются найденные русскими геологами в 30–50-е годы месторождения, дeйcтвуют возведенные при участии инженеров из России электростанции, шумят городские кварталы, строительством которых занимались бывшие петербуржцы, москвичи, киевляне, принимают больных медицинские центры, в которые вложили душу врачи и медсестры, говорившие по-русски. Имена Варламова и Сафьянникова сохранились в названиях открытых ими минералов, Александра Пригожина — в названиях птиц, его тезки Михельсона — в названиях древесных пород...
«Русские сыграли в Конго свою роль. И c’est tout [это всё]. Преувеличивать не нужно», — сказал нам в 1994 г. в Брюсселе старейший русский экс-«колониал», 93-летний инженер-электрик барон Андрей Тизенгаузен, который уже после деколонизации руководил почти всеми конголезскими ГЭС. И все же о вкладе нескольких поколений эмигрантов из России в экономическое и социальное развитие Центральной Африки стоит рассказать поподробнее. Ведь сегодня в средствах массовой информации понятия «русский» и «Конго» сопрягаются главным образом в связи с эвакуацией бывших советских гражданок, вышедших замуж за африканцев, из зон междоусобных конфликтов или же, увы, в связи с падениями самолетов с российскими или украинскими экипажами в густонаселенной местности, как в 1996 и 2007 гг.
Сложившаяся в бельгийской колонии русскоязычная диаспора была бы немыслима без семей, без жен «русских конголезцев», а они в большинстве случаев тоже происходили из Российской империи или, позднее, из среды эмигрантов. С приездом жены, с приездом или рождением детей экзотические, нелегкие для европейцев края становились настоящим домом, и не вторым, как для бельгийцев, а зачастую единственным на чужбине домом. Русскоязычные «островки» в Конго и Руанде-Урунди, о которых пойдет речь в этой книге, состояли из людей разного возраста, разного социального и этнического происхождения — как и сама Россия.
И было их не так уж мало. Всего нам удалось установить свыше 600 имен «русских конголезцев», не считая детей. Для сравнения: это больше, чем составляла в 30-е годы вся русская эмиграция в Дании (300–600 человек), и только в два раза меньше, чем в тот же период проживало в Турции (1200–1300). Если в Эфиопии, знакомой россиянам еще с конца XIX в., их насчитывалось к середине 30-х годов около 80 человек, то в Бельгийском Конго общая численность тех, кого там называли «Russes», в то время достигла 14010. На вопрос, что делало именно бельгийскую часть Африки столь привлекательной для эмигрантов, мы тоже постараемся ответить.
Перед нами пройдут такие известные фигуры, как писательница Зинаида Шаховская, многолетний главный редактор газеты «Русская мысль», и полярные исследователи Борис Вилькицкий и Борис Нольде, чьи имена увековечены на карте России. Мы встретим родственников Аксакова и Лермонтова, декабриста Пущина, анархиста Бакунина, педагога Ушинского, мореплавателя адмирала Бутакова, генерала Корнилова. Встретим представителей самых знатных семей России: князей Долгорукова, Оболенского, Eнгалычева, Голицыных, графов Апраксиных, Стенбок-Ферморов, Толстого, Гeйдeна, дворян Иловайских, Кочубеев и даже князя Василия Александровича Романова, родного племянника последнего императора. В основном же, конечно, имена наших персонажей не столь громкие. Это те, кого историки описывают чаще всего в целом, как массу, не вглядываясь в лица.
Немало внимания мы уделим социальным связям эмигрантов как между собой в Конго, так и с теми, кто остался в Европе — и в СССР. Дадим, насколько возможно, представление об их личной, семейной жизни в тропиках, а также о жизни духовной (сохранение в семьях родной культуры, языка, религиозной традиции; осмысление прошлого; пристальный интерес и менявшиеся со временем взгляды на происходящее на родине). Со всеми нюансами будем рассматривать — десятилетие за десятилетием — их взаимоотношения с бельгийской средой и, разумеется, с чернокожим населением страны. В этих взаимоотношениях любопытным образом проявлялись менталитет и социокультурный опыт питомцев «дворянских гнезд», офицеров, служилой интеллигенции.
Кое-кто из интересующих нас лиц, как мы убедимся, уже в 40-е годы размышлял о противоречивости феномена колониализма, о принуждении, на котором во многом держалась принесенная извне цивилизация, о моральных издержках господства одной расы над другой. Однако в то же самое время все работавшие в Центральной Африке видели, как растет материальное благосостояние коренного населения, отступают голод и болезни, ширится образование. Поэтому они считали то, что делали, абсолютно необходимым и трудились вдохновенно, вкладывая в развитие колонии всю свою энергию, способности и честолюбие.
В отличие от большинства исследований об эмигрантах из России в разных странах здесь, в нашей «книге-мемориале», в центре внимания не группы и организации, а индивидуальные судьбы. Нам показалось важным сохранить память обо всех «русских конголезцах», обычных людях в необычных обстоятельствах. Названо — и выделено жирным шрифтом — каждое имя, прослежены перипетии их служебной карьеры, их профессиональные достижения. Но есть и то, что относится к миру внутреннему, миру идей и чувств. Мы увидим глазами героев книги, из глубин Конго, Вторую мировую войну, «холодную войну», послевоенные перемены в колониальном укладе, конец бельгийского господства в Африке и всё, что за этим последовало. На исходе 40-х годов там стали появляться, кроме того, люди, принадлежавшие ко «второй волне» эмиграции, а с 1956 г. — представители Советского Союза, и эти аспекты истории «русского Конго» тоже освещены в книге достаточно подробно. <...>

РЕЦЕНЗИИ

Иван Юсов
Сто лет русского Конго


3 февраля в Доме Русского Зарубежья им. Александра Солженицына состоялась презентация книги-мемориала «Русское Конго: 1870–1970», вышедшей в издательстве «Русский путь», автором которой является историк, филолог и переводчик Владимир Карлович Ронин.
Встреча прошла в присутствии представителей посольства Республики Конго. Материал этого сугубо научного и частного исследования был подан автором книги в необычайно живой и увлекательной форме рассказа-видеопрезентации. Участники смогли увидеть портрет известного ученого-путешественника Георга Швейнфурта, подданного Российской империи, в 1870 г. поднявшего бело-сине-красный флаг над страной, тогда еще не имевшей названия. Любопытно были узнать тот факт, что десятки наших соотечественников охотно отправлялись служить врачами, агрономами, инженерами-путейцами в далекую африканскую страну, которая на Западе воспринималась почти как ссыльное место.
После 1917 г. беженцам из России, волею Промысла оказавшихся в Конго, пришлось устраивать свою жизнь кто как мог. Эмиграция уравняла всех: князь Голицын вынужден был работать в бельгийской хлопковой компании, потомственный дворянин со звучной фамилией фон Пален стал рабочим бензоколонки, адмиралы северных морей превратились в гидрографов тропических рек. Единственное, что, пожалуй, отличало русских колониалов от их европейских коллег демократического происхождения, — это опыт социального неравенства: они вели себя естественно, не испытывая неудобств при обращении с нижестоящими чернокожими туземцами. При всей душевности и благожелательности эти прирожденные аристократы всегда соблюдали дистанцию, равную пропасти между господином и слугой.
 
Вторая мировая война многое переменила. Одним из самых потрясающих фактов примирения (пускай мысленного) с Родиной в ее исторической реальности является, пожалуй, тот эпизод мая 45-го, когда сразу после пасхальной службы на ступенях греческого православного храма в Элизабетвиле бывшие белые офицеры, «зоологические антисоветчики», спели «новый русский (т.е. советский) гимн»…
Впервые две России встретились лицом к лицу летом 1960 г., во время драматических событий, известных под названием Конголезского кризиса. Примерно одинаковое число (около полутора сотен) специалистов из СССР, прибывших на ИЛах вместе с «дружественной помощью», и «бывших людей» русского рассеяния, пусть не в полной мере, но смогли преодолеть средостения вражды и неправды. В конечном счете люди вместе работали на благо конголезского народа, по мере сил развивая экономику и культуру страны.
Итак, справедливы слова инженера-электрика барона Андрея Тизенгаузена, и после деколонизации остававшегося на посту руководителя ГЭС: «русские сыграли в Конго свою роль». По-прежнему «paзpaбaтываются найденные русскими геологами в 30–50-е годы месторождения, дeйcтвуют возведенные при участии инженеров из России электростанции, шумят городские кварталы, строительством которых занимались бывшие петербуржцы, москвичи, киевляне... Имена Варламова и Сафьянникова сохранились в названиях открытых ими минералов, Александра Пригожина — в названиях птиц, его тезки Михельсона — в названиях древесных пород», — пишет автор.
Нам остается лишь почтительно поклониться исследователю. Даже В.А.Виноградов, член-корреспондент РАН, заведующий сектором африканских языков и директор Института языкознания, в своем выступлении, назвав труд В.К.Ронина «научным подвигом», признался, что об этой стороне жизни Конго он прежде не имел никакого представления. А значит, открылась еще одна страница истории русской души.


Лиля Пальвелева
Русское Конго

 
В Доме русского зарубежья имени Солженицына прошла презентация книги историка Владимира Ронина «Русское Конго. 1870–1970-й годы». Двухтомное исследование посвящено судьбам шестисот выходцев из России, приезжавших в эту африканскую страну — кто на три года, а кто и на сорок лет. Большинство материалов книги впервые вводятся в научный оборот.

На подготовку книги, охватывающей целое столетие, у Владимира Ронина ушло 14 лет. В основе его труда — многочисленные интервью с участниками событий, а также документальные материалы из бельгийских и — отчасти — российских архивов. А вот что, по словам автора, послужило первым толчком для того, чтобы заняться никем не изученной темой:

- Я российский историк, живу и в Москве, и в Антверпене, в Бельгии. И это позволило мне сделать эту книгу. Речь же идет о бельгийских владениях в Африке. Но сначала я случайно соприкоснулся с этой темой, заметив, что среди старых русских эмигрантов в Бельгии эта тема очень популярна, все легко и много об этом говорят.

- В какие периоды русское присутствие в Конго было наиболее значимым, богатым на события?

- Первый подданный русского царя, хотя и немецкого происхождения, появляется на территории Конго еще в 1870 году, за пять лет до легендарного Стенли, который считается основным открывателем Конго. Этот человек был путешественник, исследователь, географ и ботаник, путешествовал с российским флагом и представлял Россию потом на разных международных географических конференциях. За ним были и другие путешественники из России, но, конечно, основная масса людей появилась начиная с 1920 года, это русская эмиграция, послереволюционная. Люди или не могли найти работу в Бельгии, или хотели работу лучше оплачиваемую, более интересную и, что важно, более самостоятельную в широком, привычном им масштабе. Все это давала бельгийская колония в Конго. Поэтому ехали туда на службу, а впоследствии кто-то уже со службы перешел к самостоятельному предпринимательству, на государственную службу или службу в больших частных компаниях. В общем, здесь было большое разнообразие. Были моряки-гидрографы, капитаны пароходов, еще старых, колесных, которые ходили по реке Конго и притокам, были агрономы, геологи. Это в основном уже эмигрантская молодежь, получившая образование в самой Бельгии или во Франции. Были врачи. Впоследствии двое представителей русской эмиграции в Бельгии стали даже территориальными чиновниками в Конго.

Среди его персонажей, как говорит Владимир Ронин, есть довольно громкие имена:

- Не сомневаюсь, что все знают Зинаиду Шаховскую, которая позднее стала редактором «Русской мысли» в Париже, писательницу. Многие знают имя Бориса Вилькицкого, полярного исследователя, его имя есть на карте России, он работал гидрографом в Конго. Другие — это известные аристократические имена в России: и Рюриковичи, и Долгоруковы, и другие княжеские фамилии, Голицыны, Енгалычевы...

В основном это была русская военная и чиновничья элита, чем и отличалась волна эмиграции в Бельгию.

ОБ АВТОРЕ

Владимир Карлович Ронин (1958, Москва), российский историк, филолог и переводчик. Доцент Института им. Леонарда Лессия в Антверпене (Бельгия), доктор PhD в области истории. Специалист по средневековой истории Центральной Европы и по истории связей России с Бельгией и Нидерландами. Его перу принадлежат такие работы, как «Подданные царя в Городе Синьоров» (1994) (о людях из России в Антверпене в 1814–1914 гсоах), «Регионы России» (1996; 1999), «Медиа и миллениум. Язык российской прессы в начале XXI века» (2002), историко-культурный путеводитель «Прогулки по Антверпену» (2009), а также две книги на нидерландрсм языке: «Русские и бельгийцы: глубока ли вода?» (1998) и «История Венгрии от Арпада до Арпада Гёнца» (2003).

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

• Владимир Ронин «Русское Бельгийское Конго в годы войны» // Новый журнал №262 2011