ОТ АВТОРА

Книга «Белый Харбин. Середина 20-х» является продолжением «Маньчжурии далекой и близкой», вышедшей в 1991 г., переизданной в 1994 г. и широко известной читателям.
Продолжением прежде всего хронологическим, так как охватывает в основном период 1917–1924 гг.; но, льщу себя надеждой, она явится также и дальнейшим развитием судеб героев первой книги — деятелей Китайской Восточной железной дороги, представителей русской зарубежной общественности, членов нашей семьи, других... В ней появляется и много новых лиц, вынужденных бежать в Маньчжурию в результате проигранной «белыми» гражданской войны.
Несмотря на совпадение хронологических рамок с вышедшей в 1997 г. моей книгой «Российская эмиграция в Китае», данная работа за исключением, может быть, лишь некоторых основных политических событий (без которых в любом случае не обойтись) не повторяет ее. Эта книга — совершенно другая.
Да и жанр ее тоже иной. Это жанр научно-популярный — жанр безыскусных воспоминаний, живых зарисовок из общественной, театральной, музыкальной и литературной жизни — и не только Харбина, но и линий КВЖД, разных «мелочей», даже шуток — т.е. того, что обычно не входит в строго научную историческую работу.
Отсюда и содержание книги гораздо шире, чем те вещи и события, о которых я писал когда-либо прежде, но при всем том она не охватывает, конечно, всех сторон эмигрантской жизни в Маньчжурии. И, к сожалению, многое я вынужден оставить за рамками повествования. Видимо, по рассматриваемому периоду можно написать еще несколько книг... Но я этого делать не буду — пойду дальше!
Мне жаль также, что я не мог назвать здесь имена десятков людей — наших отцов и дедов, учителей и профессоров, врачей, инженеров, строителей, живших и трудившихся в эмиграции в Маньчжурии и Китае, людей достойных, широко известных, внесших большой вклад в развитие этой страны... Этого мне не позволили сделать рамки данной книги, и остается только надеяться, что мне удастся восполнить этот пробел в следующих.
Почему я об этом особенно сожалею?
Высокий пример отцов и дедов был исключительно важен для молодого поколения российской эмиграции, и можно утверждать, что оно выросло на нем.
Но хранительницами национальных традиций — у русского и других народов бывшей Императорской России, представители которых проживали в эмиграции в Маньчжурии, всегда выступали матери и особенно бабушки.
На сохранении и развитии каких традиций я делаю упор в своей книге? Прежде всего — традиций национальных — каждого народа. Поэтому здесь упоминаются и рассматриваются различные национальные колонии, существовавшие в эмигрантском Харбине. Что касается самой большой — русской, то в становлении и формировании всей русской культуры, начиная с раннего средневековья (IX век), решающую роль, вне всяких сомнений, сыграло Православие, и я попытался рассказать и об основных православных христианских праздниках и о связанных с ними обычаях, бережно сохраненных дальневосточной эмиграцией и принесенных ею с собою при возвращении на Родину.
Второе поколение эмиграции, к которому я принадлежу, гордится и неимоверно обогащено тем, что красота и музыкальность старославянского языка, многозвучие и многоголосие церковных хоров, могущие быть и суровыми, и нежными, красивейшая в мире обрядность Православной церкви, богатейшая библейская и евангельская мифология, насыщающая и облагораживающая душу, присутствовали в нашей жизни с самого раннего детства.
Далее, опыт совместного проживания, в течение десятков лет в Маньчжурии, в частности в Харбине, представителей 35 народов и национальностей — уникален и поучителен и может быть использован в современных условиях на нашей Родине.
При этом ни одна национальная колония (включая и многочисленную японскую в период марионеточной империи Маньчжоу-диго) не жила изолированно и замкнуто от других, не было никаких внутренних границ, никаких сеттльментов — колонии жили, друг друга обогащая. Каждая вносила свой ощутимый эксклюзивный вклад в общественную и культурную жизнь всех «маньчжурцев», формируя тот удивительный сплав различных культур, прежде всего — восточных, что является характерной чертой облика харбинцев — русских жителей многонационального города Харбина, где все это проявляло себя наиболее ярко и выпукло. Но русское начало при этом преобладало всегда.
В Харбине жили далеко не одни русские, а выходцы из многих других народов, населявших и населяющих сегодня великую Россию. Но многонациональный Харбин потому и называют «русским», что объединяющим все национальности и национальные культуры были здесь русский язык и русская культура.
И история. Она тоже занимает важное место в моей книге. И не потому, что я историк и история на Дальнем Востоке исключительно интересна и в подлинных деталях до сих пор малоизвестна, а потому, что каждый человек должен знать историю своего народа, а история белой эмиграции, причудливо переплетающаяся с историей других народов, — это тоже частица новейшей истории России. А ее, эту историю, нужно не только знать, но и помнить — ведь мы не «иваны не помнящие родства»!
И еще одна немаловажная деталь. Здесь на Востоке российская эмиграция в повседневном общении завязывала узы дружбы, являлась продолжательницей, преемницей традиций тесной дружбы между русским и восточными народами — Китая, Кореи и Японии — в течение тех долгих и многих лет, когда Россия советская, советский народ были лишены возможности прямого общения с народами Востока. В этих условиях русский язык и русская культура именно белой эмиграции стали той связью, которая не позволяла этой дружбе ослабнуть, а то и заглохнуть вовсе. И эти сохранившиеся дружеские связи сослужили и сегодня немалую службу в установлении добрых отношений Российской Федерации с Китаем, Японией и Кореей.
Вот, кажется, и все, что я хотел предварительно сказать.
А о том, как все задуманное у меня получилось, — судить Вам, дорогой читатель.

РЕЦЕНЗИИ

Анна Кузнецова
Ежедневное чтение


Книга открывается блоком старых фотографий, настраивающих на лирический тон: Харбин и харбинцы. Затем историк, эмигрант во втором поколении, автор исторических исследований “Манчжурия далекая и близкая” (1991, 1994) и “Российская эмиграция в Китае” (1997), оговаривает в предисловии факт преодоления в этой книге привычного ему жанра исторического исследования.

Популяризаторам науки редко удается, приближая изложение исторического материала к широкому читателю стилистическими средствами, не впасть в дешевый популизм и избегнуть явных вкусовых сбоев. Здесь это получилось.