• Содержание
• Рецензии
•  Именной указатель

СОДЕРЖАНИЕ

А. Даниэль. Интерьер для неоконченного портрета,
или Человек, которого знали все

Глава 1. Александр Сергеевич Чижов, или Происхождение Гинзбурга
Глава 2. «Синтаксис»
Глава 3. Подмена обвинений
Глава 4. Письма из Вятлага
Глава 5. «Время накопления»
Глава 6. Сборник по делу Синявского и Даниэля
Глава 7. В поисках события преступления
Глава 8. Социалистическая законность: практика применения
Глава 9. Мордовия. Лагпункт № 17-а
Глава 10. История одной голодовки
Глава 11. Кредо-изложение
Глава 12. Владимирский централ
Глава 13. Таруса. Фонд. Начало
Глава 14. Один год российской свободы
Глава 15. 1977 год: от обыска до ареста
Глава 16. Следственный изолятор, первые месяцы
Глава 17. Тюремная медицина
Глава 18. Осенние протоколы
Глава 19. Новая Конституция как повод к ее нарушению
Глава 20. Суд
Глава 21. «Release Ginsbourg!»
Глава 22. Две пятых советского шпиона
Эпилог

Примечания
Аббревиатуры
Источники
Биографические справки
Указатель имен

РЕЦЕНЗИИ

Герой-редактор
Игорь Гулин о книге «Александр Гинзбург: Русский роман»

Коммерсант. 06.04.2018

В издательстве «Русский путь» вышла книга «Александр Гинзбург: русский роман» — составленная Владимиром Орловым монументальная биография одного из главных участников диссидентского движения

Начать стоит с жанра. Эта книга не похожа на обычную биографию, в которой автор предлагает интерпретацию личности героя, служит переговорщиком между ним и читателем. Тут автор в тени, его работа — сбор и монтаж документов. Письма, воспоминания, интервью, газетные заметки, докладные записки чиновников и сотрудников КГБ, протоколы допросов, стихи вступают в диалог, комментируют друг друга. Автор-составитель лишь изредка проясняет контекст той или иной реплики.

Такой подход удивительно органичен герою. Среди лидеров диссидентского движения Александр Гинзбург был в наименьшей степени идеологом. Он находился рядом с Даниэлем, Сахаровым, Солженицыным и прочими, выполнял стратегическую роль в распространении их идей, но сам был практиком, рационализатором — человеком, во многом заставлявшим работать машину сопротивления советскому режиму и его критики, придумывавшим ее механизм.

Гинзбург — герой-редактор. Эту роль он нашел для себя еще до диссидентского периода — в богемном мире поэтов и художников конца 50-х. Задумывая журнал «Синтаксис», он первым решил представить рассеянный по кружкам и компаниям мир подпольной и полуподпольной поэзии как единое пространство, объединяющее лианозовцев, Бродского, Окуджаву, метафизиков и будущих диссидентов. Сам он был тем, кто наделил эту сеть призрачных связей институцией, печатным органом — по сути, изобрел самиздат.

Хотя в «Синтаксисе» не было откровенно политических текстов, именно за него Гинзбург получил в 1960 году свой первый срок. Тогда, в начале 60-х, миры «другой поэзии» и «другой политики», поиска языка и активистских техник, тесно переплетались. К концу десятилетия они разошлись сильнее. Гинзбург нашел себя во втором. За свой следующий редакторский подвиг, сборник материалов по делу Синявского и Даниэля, получивший название «Белая книга», он вновь попал в лагерь — на пять лет. В 1974 году стал распорядителем солженицынского Фонда помощи преследуемым и их семьям, одним из учредителей Московской Хельсинкской группы, собиравшей и публиковавшей сведения о нарушениях в СССР прав человека. В 1978-м тяжелобольной Гинзбург получил третий срок. Через год, в результате защитной кампании на Западе, его и еще четырех диссидентов обменяли на двух советских шпионов. На вынужденной эмиграции в Америку книга кончается. Остальные 22 года жизни умещаются в небольшой эпилог.

На протяжении тех двух десятилетий, что занимают основное действие, Гинзбург занят сбором информации, созданием механики, сети — превращением в точку, через которую проходят тексты, деньги, люди. Это посредничество, конечно, не пассивная роль. Его цель — спасение, восстановление справедливости. «Русский роман» читается почти как детектив или шпионский триллер, в котором герой — всегда под угрозой, а действие легко преодолевает непредставимые расстояния — например, между Лианозово и ООН. Инструменты интриги: техники слежки и ускользания, риторика обвинения и оправдания, предательства и неожиданные союзы.

Выбор среди деятелей диссидентского движения именно такого рода узловой фигуры кажется принципиальным моментом для автора. Тут стоит, наконец, сказать о нем побольше. Владимир Орлов известен как собиратель и публикатор советской подпольной поэзии, но «Русский роман» — не первый его опыт в биографическом жанре. Четыре года назад Орлов выпустил созданную таким же монтажным методом книгу «Справка по личному делу», посвященную поэту Сергею Чудакову.

Эти герои связаны: Чудаков — приятель богемной юности Гинзбурга, один из авторов и главных двигателей «Синтаксиса». Но важнее типологическое родство: как и Гинзбург, Чудаков — персонаж-проводник, обеспечивающий нескончаемый обмен, водоворот людей и текстов. И одновременно они — антиподы. Один — разрушитель, гениальный трикстер, романтическое чудовище. Другой — спасатель, созидатель, альтруист. Два эти героя как бы фокусируют, с разных сторон стягивают в узел силы и сюжеты эпохи. Поэтому «Справку по личному делу» и «Русский роман» интереснее всего читать как своего рода дилогию, первая часть которой — трагический плутовской роман, вторая — детектив-житие.