• Содержание
• Выдержки из предисловия
• Рецензии
• Дополнительные материалы
• Послесловие (М.А. Васильева. Роман «Ожидание» как документ. [Об автобиографической прозе В. Варшавского])
  
•  Указатель имен

СОДЕРЖАНИЕ

Татьяна Красавченко. Под покровом изгнания
От составителей

ОЖИДАНИЕ

РАССКАЗЫ
Шум шагов Франсуа Виллона
Из записок бесстыдного молодого человека. Оптимистический рассказ

ЭССЕ
Несколько рассуждений об Андрэ Жиде и эмигрантском молодом человеке
Что с нами будет?
О «герое» эмигрантской молодой литературы
Личность и общество (Анкета)
О прозе «младших» эмигрантских писателей
О происхождении и «общественном положении» человека
Рамакришна и его ученик Вивекананда
Борис Вильде
К разговорам о Дудинцеве
«Завещание» Бердяева
О расизме
«У нас коммунизм будет другой»
Уроки Нюрнбергского процесса
Открытое общество и тоталитаризм
«Чевенгур» и «Новый Град»
Родословная большевизма
Татарское иго и Великий Инквизитор
Монпарнасские разговоры

РЕЦЕНЗИИ
М. Алданов «Ключ». Изд<ание> Кн-ва «Слово» и журн. «Современные записки». Берлин 1930
М. Алданов. Портреты. Изд-во «Слово» Берлин. 1930
Ант. Ладинский. «Черное и голубое». Из<д>-во «Современные записки». Париж, 1931
Николай Рощин. Журавли. Рассказы. Белград, 1931
Тайны тюрем
Сергей фон Штейн. Пушкин мистик. Рига, 1931
Д.Г. Лоренс «Любовник лэди Четтерлей»
Сергей Горный. «Ранней весной». Изд<-во> «Парабола». Берлин, 1932 г.
В. Сирин. «Подвиг». Изд<-во> «Соврем<енные> зап<иски>» 1932
Мариенгоф. Бритый человек. Изд<-во> «Петрополис», Берлин, 1932
М. Алданов. Земли, люди. Изд<-во> «Слово». Берлин. 1932
Леонид Зуров. Поле. Изд<ание> «Парижского объединения писателей». 1938
«Дневник безработного интеллигента»
«Третья Россия» («Орган осуществления нового синтеза») №8
С.П. Жаба. Русские мыслители о России и человечестве. Издание YMCA-Press. Париж, 1955. 286 с.
Г.П. Федотов — певец свободы и Нового Града
Леонид Зуров. Марьянка. Рассказы. Париж. 1958
«Воздушные пути». Альманах под редакцией Р.Н. Гринберга. Нью-Йорк. 1960. Printed by Rausen Bros., New York, N.Y.
«Воздушные пути». Выпуск 2-й. Альманах под редакцией Р.Н. Гринберга. Нью-Йорк. 1961
Заметки о прочитанном
Заметки о прочитанном. «Встречи» Федора Степуна
Заметки о прочитанном. («Воздушные пути», Альманах 3, Нью-Йорк 1963)
Nicolas Zernov. The Russian Religious Renaissance of the Twentieth Century. Darton, Longman and Todd. London, 1963
Воздушные пути. Альманах 4, Нью-Йорк, 1965
Jules Roy. Le voyage en Chine. Ed. Julliard. Paris, 1965

Мария Васильева. Роман «Ожидание» как документ

КОММЕНТАРИИ

ПРИЛОЖЕНИЕ
Вокруг автобиографической прозы Владимира Варшавского (повесть «Семь лет» и роман «Ожидание»).
Вступительная статья Марии Васильевой. Публикация Марии Васильевой при участии Олега Коростелева

ПИСЬМА К ВАРШАВСКОМУ
1. А.М. Ремизов. 10 сентября 1950 г. Париж
2. Н.Д. Татищев. 13 сентября 1950 г. Париж
3. И.Г. Савченко. 22 сентября 1950 г. Париж
4. В.С. Яновский. 2 октября 1950 г. Нью-Йорк
5. Н.Н. Оболенский. 12 октября 1950 г. Париж
6. Е.Д. Кускова. 24 октября 1950 г. Женева
7. В.В. Луи. 2-я половина 1950 г. Париж
8. М.А. Алданов. 27 октября 1950 г. Ницца
9. Ю.П. Одарченко. 29 октября 1950 г. Ванн
10. А. Мазон. 18 ноября 1950 г. Париж
11. Н.А. Оцуп. 25 ноября 1950 г. Сен-Манде
12. Л.Д. Червинская. 29 ноября 1950 г. Париж
13. М.Л. Слоним. 26 декабря 1950 г. Нью-Йорк
14. Е.Н. Федотова. 2-я половина 1950 г. Париж
15. Е.Н. Федотова. Декабрь 1950 г. Нью-Йорк

РЕЦЕНЗИИ
Г.В. Адамович. «Семь лет»
Н.Н. Берберова. Новые книги. («Семь лет» В. Варшавского)
Ю.П. Иваск. Д. Кленовский. След жизни. 1950; Владимир Варшавский. Семь лет. Париж, 1950 [Отрывок]
[Без подписи]. Владимир Варшавский. «Семь лет»
Л.Р. О книге Варшавского «7 лет»
Г.В. Адамович. Вл. Варшавский. «Ожидание»
Ю.П. Иваск. Владимир Варшавский. Ожидание. ИМКА-ПРЕСС. Париж, 1972. 303 с.
Прот. К. Фотиев. «Ожидание» Владимира Варшавского
Прот. А. Шмеман. Ожидание. Памяти Владимира Сергеевича Варшавского

Указатель имен

ВЫДЕРЖКИ ИЗ ПРЕДИСЛОВИЯ

Все лучшее, написанное прозаиком, историком и философом культуры Владимиром Варшавским (12 (25) октября 1906, Москва — 22 февраля 1978, Женева): автобиографический роман «Ожидание», книга «Незамеченное поколение» и эссе — это литература «свидетельства» или «человеческого документа», — яркое явление в русской словесности ХХ в.
В «нормальной», стабильной ситуации существует художественная литература и существует историография, у каждой — своя концептуальная система освоения мира, а между ними в промежуточной зоне автономно существует документальная константа, обслуживающая обе системы. Качественная дестабилизация исторического процесса, катастрофические общественные сдвиги — Первая мировая и Гражданская войны, революции, эмиграция взорвали «нормальную» ситуацию; литература изменила свой традиционный облик, возник кризис основ концептуальной системы — средств передачи и осмысления информации, образно-языкового фонда, т.е. способов «формирования» картины мира. Новое не поддавалось осмыслению в рамках устоявшейся системы интерпретации действительности.
Чуткий к веяниям времени и эстетическим потребностям литературы, Георгий Адамович выдвинул эстетику литературы документа как программу — на первый план. Наступил час документальной словесности, она взяла на себя функцию не только фиксации, но — и это главное — интерпретации и концептуализации. Изменилась иерархия жанров. На первый план вышли понятия правды, свидетельства. Читателя интересовал не столько вымысел, сколько то, что было в действительности, ставшей интереснее вымысла.
Талант Владимира Варшавского оказался конгениальным этой ситуации. Характеризуя его повесть «Семь лет» (1950), позднее вошедшую в роман «Ожидание» (1972), Георгий Адамович назвал его «маниаком правдивости». В самом «Ожидании» герой, за которым стоит автор, формулирует свое эстетическое кредо: «...я надеялся, усилие сосредоточиться поможет мне увернуться от небытия. Нужно только писать точно, что видишь, ничего не выдумывая».

* * *

Особенность Варшавского состояла и в том, что он сразу выступил как представитель своего поколения. И это еще в 1931 г. заметил Г. Адамович: «...признания Варшавского так интересно читать: он говорит не только за себя, но и за многих своих современников». В сущности, уже в ранних рассказах — «Шум шагов Франсуа Виллона» (1929) и «Из записок бесстыдного молодого человека» (1930) — Варшавский создал портрет русского молодого эмигранта первой волны. В первом рассказе звучит своего рода эхо «Медного всадника»: героя преследует — в данном случае спасительный — шум шагов французского поэта Франсуа Вийона, и вместе с тем в духе литературы модернизма — «время зачеркивается», и в едином вневременном ряду истории отверженный в ХХ в. слышит шаги другого отверженного из XV в. Так, сквозь спасительную литературную призму Варшавский постигает свою жизнь в Париже — шум шагов Вийона на парижских улицах рождает у его героя чувство связи времен, небессмысленности своего пребывания в месте, отмеченном присутствием великого поэта-маргинала, близкого ему по экзистансу.
Второй рассказ — хроника «маяты» русского молодого эмигранта в Париже, никому не нужного, одолеваемого тревогой и мечтами. Он отделен от подлинной, живой жизни, и лишь на миг возникает фантомная, но такая обнадеживающая мысль о «любви живой женщины», она вносит оптимистическую ноту в рассказ, который его автор назвал «бесстыдным» потому что, как ему кажется, это рассказ ни о чем. На самом же деле это одна из первых попыток автора дать хронику жизни молодого эмигранта, отверженного, маргинального, «не у дел».
Варшавский был последователен: после первых робких художественных попыток он четко обосновал «комплекс молодого эмигранта» в ярких эссе — «Несколько рассуждений об Андрэ Жиде и эмигрантском молодом человеке» (1930/1931), «О “герое” эмигрантской молодой литературы» (1932), «О прозе “младших” эмигрантских писателей (1936). Ясно, концентрированно он определил суть различий между старшим и младшим поколениями эмигрантов; молодые хотят жить, но им негде жить: повесть отцов становится для них «отдаленнее, чем Пушкин», а стать иностранцами они не могут и не хотят, так как все-таки родились и выросли в России, т.е. эмигрантский молодой человек «не находится ни в каком мире и ни в каком месте» (курсив мой. — Т.К.). Своим качественно иным, чем у старшего поколения, взглядом на мир Варшавский выделяется и в полемике 1936 г. вокруг статьи Гайто Газданова «О молодой эмигрантской литературе», публиковавшейся в «Современных записках». Старшие — Марк Алданов, Михаил Осоргин, даже Владислав Ходасевич — объясняли кризис эмигрантской литературы «бытом» — малым числом печатных органов, читателей, меценатов, малыми тиражами, бедностью, необходимостью другого, нелитературного заработка. Варшавский выходит на уровень «бытия»: для него «социальная пустота сливается с ужасающей метафизической пустотой».
По сути, он писал не о «незамеченности» молодого поколения русских эмигрантов современниками — эмигрантская критика как раз его «заметила», а о драматичном ощущении «затерянности» в истории, о существовании «вне истории». Как никто другой, Варшавский передал драму своего поколения и дал точное терминологическое определение — «незамеченное поколение» — не только всему феномену молодого поколения русской эмиграции первой волны, но и тому «межкультурному пограничью», в котором, утратив родину, оно оказалось: он ввел точный, выразительный термин экстерриториальность в эссе «О прозе “младших” эмигрантских писателей». И вновь — на ином эстетическом уровне он вернулся к теме своего поколения в книге «Ожидание», выразительно определив его как «вырванные с корнем». <...> 

РЕЦЕНЗИИ

Виктор Леонидов
Певец незамеченного поколения
Проза и публицистика Владимира Варшавского

НГ ExLibris. 29.03.2018

Великий критик русского Парижа Георгий Адамович называл Владимира Варшавского «Маниаком (маньяком. – В.Л.) правдивости».

Действительно, литературный метр, требовавший от писателей и поэтов прежде всего аскетизма и четкого, прозрачного, ясного стиля, не мог не нарадоваться на чистую, как кристалл, прозу и публицистику молодого русского писателя Владимира Сергеевича Варшавского (1906–1978).

Владимир Варшавский, проживший почти всю жизнь в эмиграции – Чехии, Париже и в США уже после войны, получил большую известность как автор нашумевшей книги «Незамеченное поколение», показавшей трагедию молодой поросли литературы русского изгнания. Россию ее представители если застали, то практически детьми, а Европа тоже не торопилась признавать их таланты. И это зыбкое существование между двух берегов было очень точно схвачено Варшавским в его книге «Незамеченное поколение».

Она появилась на свет в 1956-м, уже после войны, когда, казалось бы, было не до дискуссий о моральной опустошенности. Однако произошедшая бойня с новой силой заставила размышлять над вечными вопросами положения человека в этом мире и его одиночестве, даже если он и остался жив и должен, казалось бы, просто за это ежедневно благодарить судьбу.

Война задела Варшавского по полной. Он пошел добровольцем во французскую армию, оставшись один на линии огня, не отступил перед наступавшими фашистами. Затем было несколько лет немецкого лагеря на территории Польши. Впоследствии за свое мужество Владимир Сергеевич был награжден Военным крестом с Серебряной звездой.

Потом, уже за океаном, работая в ООН, публикуясь в русском «Новом журнале» и связав свою жизнь с радиостанцией «Свобода», Варшавский целиком и полностью оправдал слова Адамовича. Он всегда был предельно честен и ясен в любой строке и любом слове. Владимир Варшавский по своей натуре принадлежал к неистребимой плеяде российских правдоискателей.

Как и большинство из своего «незамеченного поколения», он, конечно, мучительно размышлял над всем происходившим и искал причины, породившие эту кровавую сумасшедшую эпоху. Результатом чего явилась книга «Ожидание», вышедшая в Париже в 1972 году в знаменитом русском издательстве «YMCA-PRESS» и также вызвавшая широкую дискуссию в эмигрантской прессе.

Варшавский очень подробно, так, что порой вызывал обвинения в подражании Прусту, развернул полотно своей жизни. Вернее, себя он вывел под именем гимназиста, а потом русского эмигранта и участника войны Володи Гуськова. Но и те, кто знал самого Варшавского, и другие, кто также попробовал «полынный хлеб» изгнания, во всех деталях узнавали то, что им пришлось пережить.

Здесь были и поразительные по точности описания московских улиц благословенного последнего мирного периода перед Первой мировой, и миноносец в Севастополе, на котором семья Варшавских оказалась перед уходом в пожизненное изгнание, и знаменитая русская гимназия в чехословацкой Моравской Тршебове. А еще парижская литературная жизнь, и пофамильное перечисление пленных, и доподлинное воспроизведение документов, выданных герою красноармейцами после освобождения.

И еще герой книги подробно останавливается на снах. Варшавский очень ценил идеи победы над смертью французского философа Анри Бергсона. И никогда нигде не мог найти покоя. «В борьбе национал-социализма со злом погибли миллионы людей. И вот царство Гитлера рухнуло, но торжества добра не наступило. В мире опять становилось душно и страшно. <...> Я решил уехать в Америку. Я боялся, что сюда придут о н и».

Они – это большевики, по поводу которых Варшавский не питал никаких иллюзий. И это особенно ярко продемонстрировал вышедший недавно огромный том Владимира Варшавского «Ожидание. Проза. Эссе. Литературная критика», увидевший свет под эгидой Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына и московского издательства «Книжница». В книгу включен не только роман «Ожидание», но и не слишком многочисленные, но всегда удивительно глубокие по содержанию и отточенные по форме рассказы и публицистические произведения.

Особенно страстно Владимир Сергеевич бился за то, чтобы страшный эксперимент, проведенный под флагом Маркса и Ленина в России, поняла европейская интеллигенция, которой так сладко было жить под убаюкивающие сказки о «социализме с человеческим лицом». Сами названия статей говорят за себя. «У нас коммунизм будет другой», «Родословная большевизма»... Вот как, к примеру, Варшавский описывал одно из собраний русской эмиграции в Нью-Йорке: «Я осматривался: как больные тыквы на бахче, голые, усыпанные коричневыми пятнами черепа мужчин, седые, подкрашенные лиловым, букли женщин. Морщинистые, благородные, с отпечатком «критической мысли» лица бывших курсисток, подпольщиков, бундовцев, земцев, борцов за светлое будущее, читателей толстых прогрессивных журналов, авторов бесчисленных политических и экономических брошюр, гневных памфлетов и передовиц. <...> Верно, ни над одним поколением история не посмеялась так жестоко. <...> И все-таки я чувствовал – это были счастливые люди».

Варшавский всегда точен в оценках произошедшего на его родине, на которую ему так и не удалось вернуться. Он яростно выступал против тех, кто считал большевизм проявлением типичных черт русской истории: «На Западе все больше распространяется мнение, что тоталитарный советский строй порожден вовсе не марксизмом, а русской историей…» 

И далее Владимир Сергеевич показывает поразительное сходство большевистского и якобинского террора. «…Мысль не новая. Через якобинцев она передалась коммунистам. По продолжительности, размаху и свирепству большевистский террор несоизмеримо превзошел якобинский, но его вдохновение и методы те же».

Размышления Варшавского о своем поколении, о совести и свободе человека во времена войн и диктатуры, о сходстве тоталитарных систем разных стран и эпох более чем современны сегодня. Этот человек удивительной совести и порядочности никогда не испытывал  иллюзий, но всегда боролся за справедливость. И остается только поблагодарить ученого секретаря Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына Марию Васильеву, посвятившую много лет собиранию наследия Варшавского и подготовившую вместе с Татьяной Красавченко и Олегом Коростелевым эту фундаментальную книгу. 

 

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

 Интернет-радиоканал «Русский мир». Голоса русского зарубежья: «Наследие Варшавского»

В гостях у программы «Голоса русского зарубежья» учёный секретарь Дома русского зарубежья им. А.Солженицына Мария Васильева. Ведёт передачу Наталья Черных.


 Художественная и эссеистическая проза Владимира Варшавского

Радио «Свобода». 07 января 2018

---