• Содержание
  
• Выдержки из предисловия
• Рецензии
•  Указатель имен
• Об авторе

ИЛЛЮСТРАЦИИ

СОДЕРЖАНИЕ

Л. Оболенская-Флам. Памяти автора

Глава I
Облик отца. — Его мировоззрение и политические убеждения. — Годы формирования

Глава II 
Петербург-Петроград. — Февраль и Октябрь 1917 года. — Сибирские областники. — Начало антибольшевистской борьбы в Сибири

Глава III 
Разгон большевиками Сибирской областной думы. — Тайное заседание Думы и избрание Сибирского правительства. — Отъезд правительства на восток

Глава IV 
Харбин. — Правительство живёт в поезде. — Неудавшаяся попытка ВПАСа получить признание союзников. — Переговоры с генералом  Д.Л.Хорватом и их провал. — Переезд ВПАСа во Владивосток. — ВПАС уходит в отставку

Глава V
Сибземгор. — Сибиряки и адмирал А.В.Колчак. — Убийство А.Е.Новосёлова. — Комитет содействия созыву Земского собора. —  Докладная записка Н.С.Калашникова. — Провал вооружённого выступления против А.В.Колчака во Владивостоке

Глава VI
Газета «Вечер». — «Дед» Сазонов. — СУОАС. — А.А.Грызов-Ачаир и газета «Последние известия». — Указ М.К.Дитерихса. — Второе Сибирское правительство. — Конец белого Владивостока

Глава VII
Трагический поход в Якутию Сибирской добровольческой дружины под командованием генерала А.Н.Пепеляева (1922–1923)

Глава VIII
Начало эмигрантского пути. — Гензан. — Областники в Токио. — Землетрясение 1923 года  — Дело о «подтягинском миллионе». — Кампания В.Г.Сироткина за возвращение России её ценностей из-за границы. — Отклик А. И. Вольского. — «Петровское» и «калмыковское» золото

Глава IX
Советско-японское соглашение 1925 года. — СУОАС в Китае. — М.Тояма. — Общества «Кокурюкай» и «Хокумэй». — Премьер Инукаи Цуёси и генерал С.Араки. — Беседы с генералом Д.Л.Хорватом

Глава X
Три газеты. — Процесс сибирских марок. — Реакция «Советской Сибири». — Дю Пак де Марсульи и Шарль Гробуа. — С.Зенкевич. Раскол в СУОАСе. — Профессор М.П.Головачёв

Глава XI
Связь с родиной. — Листовки СУОАСа. — Провал с засылкой агентов в СССР. — Харбинские фашисты. — «Наша газета». — Харбинские знакомства отца. — Закрытие «Нашей газеты» и возвращение отца в Шанхай

Глава XII
Окружение отца: Д.Д.Георгиевский, Ю.В.Крузенштерн-Петерец, В.Конарский, М.П.Хубинский, М.В.Шастин, А.Ф.Гущин, Г.И.Чертков, шонтландец Драйздел, китаец «бой», М.Г.Яковкин, П.И.Зайцев. — «Сибирский день». — «Сталинский документ» и Исаак Дон Левин

Глава XIII
Подготовка и отправка в США отцовского архива. —  Архив продан Гуверовскому институту (1948). — Содержание архива. — Смерть отца

Послесловие

Приложение
В.И. Моравский. [Очерки]

В Новониколаевске. 1918 год

Проект образования Всероссийского правительства. 1918 год

Генерал Грейвс

Переговоры с г-ном О’Райли, верховным комиссаром Великобритании в Сибири. 1919 год

Генерал Д.Л.Хорват

Генерал Араки

Генерал Кудо, начальник дворцовой охраны «верховного правителя Маньчжоу-Го». 1933 год

Мицуру Тояма. «Национальный вождь Японии»

Совет уполномоченных организаций автономной Сибири (СУОАС)


Примечания

Указатель имён 

ВЫДЕРЖКИ ИЗ ПРЕДИСЛОВИЯ

Книга Никиты Валериановича Моравского выходит посмертно. Автор скончался 23 сентября 2011 года в возрасте восьмидесяти восьми лет от рака поджелудочной железы у себя дома, при жене и дочери, в вашингтонском пригороде Бетезда. 
Примерно за месяц до того мы с мужем пришли его проведать. Никита Валерианович сидел у себя в гостиной, мы чокнулись с ним рюмкой белого вина и поговорили о текущих событиях, за которыми он продолжал следить. Заметив, что  хозяин устал, мы собрались было уходить. Но он, немного смущённо, нас остановил: «Люся, у меня большая просьба: я бы хотел, чтобы вы отредактировали мою рукопись. Она ещё очень сырая...» Было ясно: Никита Валерианович понимал, что не закончит труд, которому посвятил последние годы жизни и что просьба его — предсмертная.
Знакомство моё с Никитой Моравским (по американскому обычаю мы сразу перешли на имена), относится к 1973 году, когда я приехала в Вашингтон, получив постоянную работу на радиостанции «Голос Америки». До тех пор мы знали друг друга заочно, т. к. в течение ряда лет я работала внештатным корреспондентом «Голоса Америки» в Нью-Йорке. В Вашингтоне в качестве  заместителя руководителя отдела культуры русскоязычного вещания он стал моим непосредственным начальником. Вскоре ситуация изменилась: скоропостижно скончался начальник нашего отдела, всеми любимый и уважаемый литератор Владимир Фёдорович Мансветов. Неожиданно для меня самой отдел оказался в моих руках. Тем временем Моравский, получив повышение по службе, стал заместителем директора, ответственного за все передачи «Голоса Америки» на Советский Союз, которые велись в то время, кроме русского, ещё на украинском, грузинском, армянском и узбекском языках. Но и при этой новой расстановке Моравский продолжал оставаться моим непосредственным начальником, перед которым я отчитывалась за работу своего отдела. Именно тогда особенно чётко проявились такие его качества, как непредвзятое ко всем отношение и глубокая порядочность. Я знала, что всегда могу обратиться к нему за советом — объективным и дельным. А главное, мы нашли общий язык в подходе к тематике наших радиопередач, одинаково почувствовав необходимость её расширения и углубления с учётом происходивших в СССР процессов и роста правозащитного движения. В этой непростой должности Моравский опирался на свой богатый и разнообразный жизненный опыт. Он прекрасно знал все слои русской эмиграции, понимал и психологию других этнических групп, а также имел непосредственное знакомство с официальным миром американской дипломатии.
Вот основные вехи жизненного пути Никиты Валериановича Моравского.
Родился он в 1923 году в Шанхае в семье бывшего члена Временного сибирского правительства Валериана Ивановича Моравского, которому и посвящена настоящая книга. Отец оказал огромное влияние на мировоззрение сына. Он привил ему любовь к России, приверженность к демократическим принципам, неприятие тоталитарных режимов и проявлений нетерпимости или предвзятости.
В одиннадцать лет Никита потерял мать, в восемнадцать — отца. Юноша остался предоставленным самому себе в нищенских эмигрантских условиях Шанхая военного времени. В ту пору он уже имел аттестат зрелости, полученный им по окончании Французского коллежа. Он также сдал экстерном экзамен за весь курс Русского коммерческого училища в Шанхае, после чего поступил в Русский коммерческий институт. Однако средств к существованию это не прибавило. Приходилось перебиваться случайными заработками. В 1948 году началось наступление китайской Красной армии против войск националистов в Северном Китае, что вызвало огромный наплыв в Шанхай русских эмигрантов из других городов, спасавшихся от красных. Эти «вторичные» беженцы попали под опеку ИРО (Международной беженской организации ООН), которая занялась подготовкой их репатриации оттуда. Никита Моравский жил в районе, эвакуационный штаб которого находился в Русском офицерском собрании. Руководство ИРО, зная его прекрасное владение английским языком, назначило Моравского одним из «сотников». В задачи «сотников» входила регистрация желавших эвакуироваться на филиппинский остров Тубабао.
Эвакуация началась в январе 1949 года и продолжалась четыре месяца, во время которых на Тубабао было доставлено морским и воздушным путём около пяти с половиной тысяч человек, преимущественно русских. Моравский прибыл туда 11 февраля и сразу оказался в непривычных условиях джунглей. Беженский лагерь был ещё совершенно неблагоустроен. «Не было ни жилья, ни дорог, ни кухонь, ни туалетов, ни душей, ни электричества, ни достаточного запаса питьевой воды, ни других необходимых для нормального существования условий», — писал впоследствии Моравский в своей книге «Остров Тубабао» (М.: Русский путь, 2000).  Всех более-менее трудоспособных мужчин сразу же направили на работы. Им приходилось расчищать джунгли, ставить палатки, рыть ямы для отхожих мест, таскать воду, дежурить на сооруженных их же усилиями кухнях, где еду готовили женщины, а котлы переносили мужчины.
<...>
Перемены в России открыли Моравскому возможность ездить на родину, издавать там свои книги. В 1995 году появляется статья Н.В.Моравского в сборнике «Культура Российского Зарубежья», в 2000-м выходит книга «Остров Тубабао», а три года спустя — сборник его статей разных лет под названием «Глазами русского американца».
В 1997 году, когда я создавала в США комитет «Книги для России», Моравский энергично поддержал это начинание и был активным участником акции сбора недоступной ранее советскому читателю зарубежной литературы. Наша деятельность с самого начала велась в тесном сотрудничестве с Библиотекой-фондом «Русское Зарубежье» (ныне Дом русского зарубежья им. Александра Солженицына). Когда в 2005 году Дом праздновал в Москве своё десятилетие, Никита Валерианович был в числе приглашённых гостей.
Однако главная работа последних лет жизни Моравского была направлена на восстановление в России памяти об отце. Осуществление этой задачи стало возможным благодаря уцелевшему архиву 
В.И. Моравского, чудом попавшему в Гуверовский институт войны, революции и мира совсем незадолго до того, как Япония напала на американский военно-морской флот в Тихом океане. Для подготовки своих публикаций Никита Моравский отправился в Калифорнию и провёл много часов в Гуверовском институте, изучая и копируя отцовский архив. Этот материал и лёг в основу дальнейшего исследования истории Гражданской войны в Сибири и роли отца в событиях тех лет. Частично он был опубликован в России, во Владивостоке, куда Никита Моравский однажды съездил сам. В целом же материал предназначался для книги.
Рукопись, врученная мне женой Моравского Кэрол за несколько дней до смерти мужа, состоит из глав, написанных в разное время. Все факты в них тщательно выверены. Моя работа свелась в основном к тому, чтобы организовать этот текст, устранить повторы и некоторые длинноты. Мне кажется, что в этой рукописи незаурядная личность Валериана Ивановича Моравского проступает достаточно рельефно на фоне смутного революционного времени. Сын дорисовывает её и своими личными воспоминаниями, относящимися к годам эмиграции в Китае.
Из написанного об отце, из того, что он рассказывал о нём в личных беседах, ясно, что Никита Моравский не только его очень любил, но также глубоко уважал за цельность характера и принципиальность. Грустно, что книга увидит свет уже после смерти автора. К счастью, согласие «Русского пути» на издание книги успело застать его в живых, буквально за несколько часов до окончательной потери сознания.
Никита Валерианович Моравский похоронен на вашингтонском кладбище Рок-Крик. Отпевал его настоятель собора Cв. Иоанна Крестителя митрофорный протоиерей Виктор Потапов, друг покойного.

Людмила Оболенская-Флам

РЕЦЕНЗИИ

Андрей Мартынов
Против красных и Колчака
О русском золоте, поэтах и оппозиции верховному правителю

НГ ExLibris. 14.04.2016

В истории Гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке ярче других контрреволюционеров выделяется образ адмирала Александра Колчака. Последнее вполне логично — харизматическая личность, талант командующего, позволивший воссоздать слабую, отчасти разложившуюся армию и нанести красным целый ряд поражений.

Оборотной стороной оказывается, что, кроме специалистов, практически никто не знает его сподвижников (за исключением генерал-лейтенанта Владимира Каппеля, и то благодаря фильму «АдмиралЪ»), ни других сибирских противников большевиков, не входивших (или входивших формально) в колчаковское окружение. Разве что припомнят атамана Григория Семенова да «даурского барона» Романа Унгерна фон Штернберга.

Одним из таких противников красных был Валериан Иванович Моравский (1884–1942) – журналист, общественный деятель, член Временного Сибирского правительства. Он интересен тем, что представлял, с одной стороны, белых, но одновременно был в оппозиции Колчаку и даже поддержал неудачный путч против него, организованный генерал-лейтенантом Рудольфом Гайдой.

Книга написана сыном Валериана Ивановича Никитой Моравским (1923–2011). Она охватывает всю жизнь политика, а также передает непосредственные личные впечатления от общения с ним. Обедневший бессарабский дворянин, он переехал в Санкт-Петербург, где сначала учился на агронома, а затем изучал восточные языки. Тогда же Моравский увлекся левыми идеями, одно время даже состоял в партии социалистов-революционеров, но вскоре отошел на относительно более умеренные позиции конституционных демократов (Партия народной свободы), стал сотрудничать с их основным печатным органом — газетой «Речь». После переворотов 1917 года судьба занесла Моравского в Сибирь, где после разгона красными Сибирской областной думы и создания альтернативного большевикам Сибирского правительства политик в прямом смысле поехал дальше на Восток.

Почему не сошелся с Колчаком? Как отмечает его сын, «отец разделял взгляды и чаяния народно-демократических деятелей», «был сторонником Февральской революции и обличал большевиков за то, что они свергли Временное правительство, разогнали Учредительное собрание и разожгли Гражданскую войну». Иными словами, критиковал красных не с правых, а левых позиций, и ставший верховным правителем адмирал был для него «реакционен».

Тем не менее в Приморье Моравский смог сотрудничать с генерал-лейтенантом Михаилом Дитерехсом, командовавшим местными белыми войсками («Земской ратью») и открыто провозгласившим целью реставрацию монархии. Хорошее впечатление произвел на него и другой монархист, генерал-лейтенант Дмитрий Хорват, которого, отметим, сильно не жаловал Колчак. «По виду и по качеству старая швабра», — называл генерала будущий верховный правитель в частных письмах.

Затем эмиграция — сбор документальных свидетельств о следах русского золота (в том числе «колчаковского») за границей. Речь о вывезенных на хранение ценностях и неизрасходованных ассигнованиях на покупку оружия и боеприпасов. Они вылились в две неудачные попытки «извлечь из японских банков русские деньги и золото».

Впрочем, неудачной была и политическая жизнь — основанная Моравским «Наша газета» обвинялась в просоветских симпатиях.

Интересны страницы, посвященные окружению Моравского. В разное время он был знаком с американским журналистом и советологом Исааком Дон Левином, с талантливыми поэтами из знаменитой «харбинской ноты» Юстиной Крузенштерн-Петерец и Алексеем Ачаиром. Вот портрет поэтессы: «Юстина Владимировна была фигурой колоритной: маленькая, седовласая старушка с неизменной сигаретой во рту, отчаянно барабанившая на печатной машинке. <...>Это была женщина с твердым характером, что не мешало ей, однако, быть отзывчивой...»

Жаль, что не у всех белых был такой же твердый характер. Тогда, возможно, они бы победили.