Журнал «У книжной полки» №3, 2009 г.

Известный специалист в области русской истории, культуры и славистики, китайский профессор Ван Чжичэн готовил этот титанический труд в течение десяти лет. Для этого ему пришлось углубиться в архивы, прочесть и обработать периодику 1920–1940-х годов на русском, китайском и английском языках.
Свои исследования профессор проводил не только у себя на родине, но и в России, и в американском Стаффордском университете (штат Калифорния, куда многие русские переселились из Китая после начавшихся там в конце 1930-х годов перемен).
Русско-китайские отношения прослеживаются в книге с середины XIX века. Подробно описаны события революции и Гражданской войны на Дальнем Востоке, исход Белой армии и эвакуация гражданских беженцев.
Первые главы имеют обзорный характер, но собранный в них материал демонстрирует всю дотошность и скрупулезность автора.
Численность людских потоков и точность дат, русские и китайские названий станций, портов, населенных пунктов, рек и так далее — все это производит очень внушительное впечатление. Впрочем, автор не ограничился ролью простого хроникера. Он провел демографические, экономические, юридические и дипломатические исследования русской эмигрантской среды, пронаблюдал деятельность эмигрантских общественных организаций, книжных издательств и периодической печати, духовных миссий, учебных заведений, промышленных предприятий.
Ученый сумел показать, как в Шанхае, в этом «китайском Вавилоне», обрела вторую жизнь уникальная, ни на что не похожая общность людей-изгнанников, носителей старой русской культуры, какого расцвета она достигла в 1930-х годах и каким образом распалась в следующем десятилетии. Быт и нравы повседневной жизни эмигрантов также не остались без внимания.
Словом, как источник редкой информации монография заслуживает самого пристального внимания и доверия. Правда, следует учитывать то, что она увидела свет на родине автора еще в 1993 году — в то время, когда наука и открытая печать в Китае только-только начали освобождаться от идеологизированности. Для своего времени книга профессора Чжичэна была крайне передовой, удивляя многих: как удалось автору поднять «антикоммунистическую тему», да еще в таком объеме, да с такой глубиной!
Сегодня смелостью публикаций уже никого не удивишь ни в Китае, ни в России. И кое-что в недавних печатных «бомбах» уже кажется устаревшим. Но масштаб и качество исследований всегда остаются востребованными, поэтому предпринятый коллективом авторов перевод этой книги можно считать вполне актуальным.

Анна Кузнецова
ни дня без книги


Монография китайского профессора, пострадавшего во время «культурной революции», вышла в Шанхае в 1993 году, что воспринималось как акт гражданского мужества. В «Предисловии переводчика» Л.П.Черникова просит читателя помнить об этом, «поскольку и сама книга, и ее концепция уже довольно сильно отстают от нашего времени, хотя изложенные в ней сведения уникальны». Коллектив переводчиков — китайские преподаватели-русисты и аспиранты факультета русского языка и литературы Хуадунского педуниверситета (г. Шанхай) и преподаватель-стажер из России. В монографии излагается история российских беженцев, покинувших Россию после разгрома Белого движения и живших в Шанхае вплоть до 1948–1949 годов, когда основная часть эмигрантов покинула Шанхай. Книга структурирована по трем разделам: «Становление русской эмиграции в Шанхае», «Социальные проблемы русской эмиграции в Шанхае», «Деятельность русской эмиграции в Шанхае».


Александр Клинский


Известный китайский историк, профессор Шанхайской академии общественных наук Ван Чжичэн с 1982 года занимается всесторонним исследованием социально-экономической, общественной и культурной жизни русских эмигрантов в Шанхае. После десяти лет изучения русской, китайской и англоязычной периодики 1920-1940-х годов и рассеянных по всему миру архивных материалов, связанных с шанхайской диаспорой русских, в 1993 году он издал в Китае уникальную работу, претендующую на целостное и всестороннее видение феномена «Русского Шанхая». Сегодня эта книга издана в России. Любопытно, что исследование несет на себе несомненный отпечаток китайской интеллектуальной традиции: так, в монографии нет авторского предисловия, и на протяжении всего повествования автор тщательно воздерживается от собственных оценок той исторической панорамы русской эмигрантской колонии, которая была столь старательно им воссоздана. «Я писал свою работу, — говорит Ван Чжичэн, — руководствуясь не европейской, а китайской национальной традицией. Меня волновал простой вопрос: откуда в Китае взялись эти русские люди и почему они оказались в Шанхае?» (с. 8). В представленной им исторической летописи читатель найдет многоцветную и живую картину жизни более 40 тысяч русских, на четверть века обосновавшихся в крупнейшем городе Китая. Философский подход автора к их проблемам выразительно запечатлен в эпиграфе к монографии, заимствованном у литератора и философа Люй Юйси (772-842): «Ласточки всегда живут у прекрасных дворцов, / А когда дворцы разрушаются — / Птицы перелетают жить в дома простых людей…» (с. 12).
После октябрьского переворота 1917 года и победного для большевиков окончания в 1922-м гражданской войны от одного до двух миллионов граждан России, не принявших советской власти, были вынуждены покинуть пределы родины. Из них, по данным автора, начиная с 1918 года в Китай перебрались около 100 тысяч беженцев, поток которых достиг апогея в конце 1922-го, когда вместе с отступающими белыми частями Приморье покинула значительная часть гражданского городского населения (с. 76). Ван Чжичэн пишет об этом, не скрывая эмоций: «До октября 1917 года генералы, чиновники, интеллигенция и главным образом дворяне и их семьи даже во сне не могли представить, что судьба приготовила им тяжелейшее испытание — утрату всего нажитого, а главное — родины. Из уютных дворцов и поместий не согласные с новым режимом должны были пройти через холодную Сибирь, чтобы бежать за границу» (с. 93).
Обстоятельства массового исхода беженцев из России и его масштабы вызывали у властей северо-восточных провинций Китая, а также Японии, определенное беспокойство. Они опасались возникновения новых социальных конфликтов в принимающем обществе, и это на первых порах серьезно мешало адаптации в чужой стране русских людей, которым и без того приходилось нелегко. В этой связи типичны описываемые автором злоключения беженцев из Владивостока, отправившихся в Шанхай с флотилией адмирала Георгия Старка. «На маленьких судах, не приспособленных для перевозки пассажиров и перегруженных военными грузами и воинскими частями, а также беженским скарбом, помимо судовых команд, было размещено более 3 тысяч эмигрантов» (с. 26). Все эти люди не могли себе позволить проезд на частных судах. В конце октября 1922 года, во время пребывания русских кораблей у побережья Кореи, японские военные власти наотрез отказали в предоставлении Старку и беженцам какой-либо гуманитарной помощи. Последствия оказались печальными: среди сошедших на берег в корейском порту Вонсан пяти тысяч изгнанников ежедневно от голода и болезней умирало от 10 до 20 человек (с. 27). Дальнейший путь флота был отмечен потерей в бушующих водах четырех ветхих суденышек и бесплодным стоянием на рейде Пусана, что унесло жизни еще свыше двухсот человек. Прибыв, наконец, в Шанхай в начале декабря около двух тысяч обессиленных русских вновь испытали муки недоверия, голода и холода из-за отказа китайской администрации города и интернационального сеттльмента разрешить беженцам сойти на берег. «Если бы мы были в океане, наше положение было бы ничуть не хуже, чем сейчас, когда мы видим перед глазами богатый и счастливый город. Теперь рукой подать до суши, но в действительности до нее очень и очень далеко. Почему нас никто ни разу не захотел понять, ни разу не проникся к нам состраданием?» — сокрушался один из прибывших русских в интервью местной газете (с. 30). Лишь после месячного пребывания на шанхайском рейде, в январе 1923 года, адмирал Старк сумел договориться с властями о высадке 1200 беженцев. «Это событие, — пишет автор, — вызвало сенсацию в Шанхае и одновременно открыло новую страницу как в истории Шанхая, так и в истории шанхайской русской эмиграции» (с. 36).
Запоздалое решение городских властей и положило начало настоящему утверждению русских эмигрантов в Шанхае. Конфуций когда-то сказал, что человек способен сделать путь великим, но человека великим делает путь. На страницах своей работы Ван Чжичэн прослеживает процесс возрождения, буквально из пепла, горстки плохо одетых, истерзанных и полуголодных чужестранцев на китайской земле. Уже через год муниципальные власти, русские и иностранные старожилы, страшившиеся социальных конфликтов, с удивлением убедились в том, что «эмигранты, ужимая свой бюджет до крайности, отказывая себе решительно во всем, голодая, все же не вступали на порочный путь. […] Самый тяжелый труд в свободном городе был предпочтительнее возврата в страну террора и бесправия» (с. 37). По мере того как таял лед недоверия и расширялись возможности трудоустройства на предприятиях иностранных концессий, складывался целый район, населенный только русскими, прозванный «Русским Шанхаем» и ставший одним из центров экономической и культурной жизни города. «В городе одна за другой начали открываться русские лавки. Из ничего, в сущности […] русские купцы быстро наладили свой бизнес. […] Привыкнув к местным условиям и освоившись с городом, они стали настойчиво и энергично строить фундамент относительного благополучия русской колонии. “Русский Шанхай” возвел капитальные церкви, собственные школы, заимел свой банк, клубы, больницы, свои газеты, издательства и библиотеки. Таким образом, у русских эмигрантов появились печатные органы, которые позволили им свободно выражать и распространять свои идеи», — так повествует об этом автор (с. 169).
Особое внимание в монографии уделяется демографическим изменениям в среде русской эмиграции. Ван Чжичэн анализирует социальные условия, в которых развивалась шанхайская колония, определяемые в основном неустойчивостью внутриполитического положения в Китае, междоусобными войнами и японской экспансией, а также экспансионистскими притязаниями с советской стороны. Вслед за первой волной беженцев из России в 1918 году и прибытием в декабре 1922-го упомянутой флотилии адмирала Старка определяющим событием в жизни русской диаспоры стало появление в Шанхае — после четырех с половиной лет скитаний и злоключений — Дальневосточной казачьей группы генерала Федора Глебова. Кроме того, решающим образом на «Русском Шанхае» отразилась и охватившая город в июне 1925 года грандиозная забастовка, спровоцированная расстрелом демонстрации китайцев английскими властями европейского сеттльмента. Тысячи безработных белоэмигрантов увидели в этой забастовке шанс получить хоть какую-то работу. Кроме того, новая волна беженцев, на этот раз из Харбина и других городов северо-западного Китая, докатилась до Шанхая, что позволило хозяевам «иностранных организаций и предприятий использовать русских эмигрантов для эффективного противодействия забастовочному движению китайских рабочих» (с. 210).
В краткой рецензии нет возможности остановиться на всех значимых, ярких и подчас противоречивых событиях, которыми была насыщена история «Русского Шанхая», — с этим успешно справился сам автор уникальной, интересной книги. В монографии представлена широкая панорама исторических событий, от краха белого движения до окончания Второй мировой войны, на фоне которых в муках рождался, расцветал, а потом шел к закату русский шанхайский феномен. Переломным для него оказался 1949 год, когда коммунисты одержали победу в гражданской войне в Китае. Процессу распада русской эмиграции в Шанхае способствовали и постоянные противоречия между той частью эмигрантов, которая все чаще откликалась на призывы советских властей вернуться на родину, и бывшими белыми беженцами, основная доля которых покидала Шанхай, рассеиваясь по другим странам мира. Автор не без сожаления пишет об этом исходе: «Шанхайского района, ранее населенного русскими эмигрантами и одно время считавшегося процветающим культурным центром дальневосточной эмиграции, более уже не существовало. Однако за те несколько десятков лет, что русские эмигранты жили здесь, они оставили в Шанхае следы славянской культуры, которые, наверное, долгое время еще будет хранить наш город» (с. 122). Поистине символичным стало открытие в Шанхае в 1937 году памятника Пушкину, посвященное 100-летию со дня гибели великого русского поэта[20]. Одна из глав книги так и называется: «Русская культура — половина международной культурной жизни Шанхая».
Концепция и структура книги определены ее замыслом, что позволяет автору, вслед за всесторонним изучением русской колонии в Шанхае в целом выделять и рассматривать каждую сторону жизни и деятельности русских обитателей города отдельно. Такой подход существенно облегчает читателю поиск информации, интересующей его лично. Тем более что речь идет о своеобразной энциклопедии — в двадцати семи главах находят отражение практически все основные аспекты и проблемы жизни русской эмигрантской общины в Шанхае. Особого уважения заслуживает неизменно педантичное стремление автора к достоверности излагаемых сведений. Упоминаемые исторические события и факты, а также, что исключительно важно, имена их российских и китайских участников находят свое подтверждение в богатейшей библиографии и приложениях, которыми снабжена книга.
«Я был поражен величием русского духа. Представляете, гонимые с обжитых мест, русские после Второй мировой войны везли из Китая не вещи, не драгоценности, а газеты и книги, журналы на русском языке! Это действительно были настоящие интеллигенты, а в Америке они хранили свои печатные издания, любимые журналы, альбомы всю жизнь”, — так прокомментировал автор свои впечатления о завершенной работе в беседе с переводчиками, добавив при этом: «Жаль, что их дети и внуки совсем не интересовались этим. Многое уже безвозвратно утеряно» (с. 9).
Завершая эту краткую рецензию, мне остается только выразить недоумение по поводу странной сентенции в предисловии переводчика, в которой говорится, что из-за четырнадцатилетней дистанции, отделившей китайское издание от русского, «и сама книга, и ее концепция уже довольно сильно отстают от нашего времени, хотя изложенные в ней сведения уникальны» (с. 5). Как мне кажется, для исторического исследования такого уровня, с каким мы имеем дело, подобная оценка некорректна. Ибо, как справедливо полагали древние, «Tempus fugit, aeternitas manet» [Время бежит, вечность остается (лат.)].


Петр Федоров
Китайское зеркало русской эмиграции


Эту книгу специалисты ждали давно, но только в 2008 году группе российских и китайских переводчиков удалось перевести на русский язык и отредактировать монографию профессора Ван Чжичэна «История русской эмиграции в Шанхае», изданную в Китае в 1993 году на волне демократических перемен. Куратором русского проекта стала доцент исторического факультета БГУ, уфимка, проработавшая несколько лет в Китае, Лариса Петровна Черникова. Именно под ее руководством группа преподавателей-русистов и аспирантов факультета русского языка и литературы Хуадунского педуниверситета в Шанхае в течение пяти лет работала над переводом книги и последующей его редакцией. В 2008 году итог их работы увидел свет в московском издательстве «Русский путь» в серии «Библиотека-фонд “Русское зарубежье”». Русское издание монографии было осуществлено при активном содействии Русского клуба в Шанхае в рамках Федеральной целевой программы «Культура России». Эта книга оказалась одной из последних, выпущенных при участии члена редколлегии серии Рашита Янгирова, известного российского киноведа, младшего сына первого ректора БГПИ Марвана Янгировича Янгирова.
Монография профессора Ван Чжичэна поражает своими размерами: ее объем на китайском языке составляет более 800 страниц, структурно разделенных на 27 глав, и основывается на уникальном комплексе источников на русском, китайском и английском языках. Китайский профессор проделал поистине титанический труд, разобрав, прочитав и обработав шанхайский архив периодики 1920–1940-х годов на русском, китайском и английском языках. Свои исследования по этой теме китайский ученый продолжил в России и США, куда многие русские эмигранты переселились из Шанхая в конце 1940-х – начале 1950-х годов.
В книге скрупулезно исследуются все стороны жизни русской эмиграции в Шанхае: от первых лет тяжелой беженской жизни после разгрома Белого движения на Дальнем Востоке, трудного последующего приспособления к иноязычной и иноментальной среде до первых успехов, расцвета русской общины в Шанхае, последующего послевоенного возвращения в СССР лояльных к Советской власти эмигрантов и дальнейшего бегства в Австралию, США и Южную Америку ее непримиримых противников. Автор монографии дает широкую панораму достижений русской общины в Шанхае: она добилась учреждения своих школ и университетов, строительства православных храмов, открытия собственных магазинов, аптек, торговых компаний и банков. Наряду с этим китайский профессор исследует многие аспекты повседневной жизни русских беженцев: юридический статус, политические организации, женский вопрос, проблемы воспитания молодого поколения, отношение к СССР, достижения культурной жизни, преступность и проституция.
Ученый впервые для российского читателя вводит в научный оборот массу имен шанхайских эмигрантов, названий различных организаций, наиболее влиятельных китайских функционеров того времени. В монографии содержатся уникальные приложения — русско-китайский именной указатель, а также англо-китайский указатель старых и новых названий улиц г. Шанхая.
Работа Ван Чжичэна содержит целый ряд специфических китайских особенностей. В ней читатель практически не найдет ссылок на архивные фонды, так как до недавнего времени в китайской гуманитарной науке доминировало представление о том, что сведения из архивов отражают не объективное мнение, а частный взгляд на проблему. В книге отсутствуют и прямые оценки автора на излагаемые в ней факты. Позицию автора можно объяснить восточной ментальностью: никогда не высказывать своего истинного отношения к поведению, образу жизни и поступкам иностранцев, их идеологии и религии. В условиях коммунистического Китая Ван Чжичэн постарался максимально дистанцироваться от политических проблем антисоциалистической русской эмиграции, предоставив читателям самим давать оценки изложенным в книге событиям.
Еще мальчиком, живя в центре Французской концессии, будущий автор монографии задавался вопросом: откуда в Китае взялись эти русские и почему они оказались в Шанхае? После упорной многолетней работы профессор Ван Чжичэн ответил в своей монографии на тот давний детский вопрос. Из сотен тысяч россиян, покинувших в годы Гражданской войны свои родные места, до китайской границы добрались лишь десятки тысяч. Все остальные погибли в боях, умерли от голода и болезней в степях и пустынях Средней Азии, замерзли в остановившихся эшелонах беженцев в Сибири лютой зимой 1920 года, расстреляны по приговору самозваных трибуналов всевозможных правительств. До Шанхая добрались лишь около 50 тысяч человек, проживших в этом городе более 20 лет. Остальные рассеялись по всему Китаю, образовав самые крупные общины в Харбине, Тяньцзине и Западном Китае.
Среди русских эмигрантов в Китае было немало уфимцев, ушедших с Колчаком, а также других выходцев из нашего региона, оказавшихся в силу различных обстоятельств в этой далекой от их исторической родины стране. Среди них видное место занимал правнук писателя С. Т. Аксакова, композитор, профессор Шанхайской консерватории Сергей Сергеевич Аксаков. Актрисой русского драматического театра в Харбине была уроженка Уфы, дочь одного из первых рентгенологов нашего края Виктория Людвиговна Карвовская. В 1930-е годы с разведывательной миссией в Китае находился будущий прославленный генерал Минигали Мингазович Шаймуратов. С оренбургскими казаками атамана А. И. Дутова в Западный Китай попала главная православная святыня нашего края — Табынская икона Божией Матери, исчезнувшая в годы «культурной революции».
Обратная волна русских репатриантов из Китая докатилась и до Башкирии. Достаточно назвать имена двух известных в нашей республике педагогов, родившихся в Китае. Это завуч знаменитой в свое время 91-й уфимской школы с английским уклоном Иосиф Валентинович Даватц и лауреат Государственной премии СССР, руководитель Белорецкой компьютерной школы Роман Григорьевич Хазанкин. К сожалению, это были лишь остатки той России, которую мы потеряли в бурном ХХ веке.
«Я был поражен величием русского духа, — делился с переводчиками на русский язык своими впечатлениями о работе профессор Ван Чжичэн. — Представляете, гонимые со всех обжитых мест, русские после Второй мировой войны везли из Китая не вещи, не драгоценности, а газеты и книги, журналы на русском языке! Это действительно были настоящие интеллигенты, а в Америке они хранили свои печатные издания, любимые журналы, альбомы всю жизнь. Жаль, что их дети и внуки совсем не интересовались этим. Многое уже безвозвратно утеряно».
<...>
Сейчас Ван Чжичэн работает над книгой по истории русской эмиграции в Харбине. В 2006 году увидела свет его книга о музыкальной жизни Шанхая, в работе книга по истории еврейской диаспоры в Шанхае. Среди его проектов есть и создание в Шанхае Центра русской культуры. Планов на будущее у китайского исследователя много. Нам же остается только быть благодарными этому неутомимому исследователю истории русской эмиграции в Китае и пытаться донести результаты его работы до российских читателей.
Хочется надеяться, что эта уникальная книга будет закуплена крупнейшими библиотеками нашей республики и будет доступна не только узким специалистам, но и всем, интересующимся историей и культурой своей страны.