• Содержание
• От aвтopa
• Рецензии
  
• Перейти на страницу об авторе
  

СОДЕРЖАНИЕ

От автора
 
ПЕРЕДОВЫЕ

Прославление отца Алексея Медведкова
Историческое событие
Голос верующих Русской Церкви
Майские дни во Франции
Здесь и там. Отклик на oткpытoe письмо в редакцию «Вестника»
1970 год
Кончина патриарха Алексия
Рождение новой автокефальной Церкви
[Судьбы. России]
Сотый номер
Вокруг письма А.Солженицына патриарху Пимену
На смерть патриарха Афинагора
Еще о Солженицыне
Спор о России
О будущем Всеправославном Соборе
«Архипелаг ГУЛаг»
Утопия или маниловщина? Ответ на письмо из России
Еще о направлении журнала
По поводу письма А.Солженицына Зарубежному Собору
«Надлежит быть и разномыслиям...»
К юбилею патриарха Тихона
Нобелевская премия мира А.Сахарову
Единое на потребу
К столетию русской Библии
К 750-летию со дня смерти Франциска Ассизского
[О целостности христианства]
Какими средствами бороться за церковь?
К 60-летию русской революции
Прославление святителя Иннокентия
Блюдите, как опасно ходите
Спор о России
К юбилею Льва Толстого
[Эмиграция]
Что такое Движение?
К новому десятилетию
«Солженицынский комплекс»
К столетию Блока
Достоевский, Польша и наши дни
«Прославление» мучеников или религиозно-политическая ошибка?
К столетию священника Павла Флоренского
К трехсотлетию со дня сожжения Аввакума (14 апреля 1682)  
Бессмертная надежда
Христианский или православный?
«Сим победиши». К столетию смерти Mapкca
Два юбилея
Андрей Тарковский на Западе
[Беспощадность]  
«Во дни сомнений...»
К юбилею Н.С.Гумилева (1886–1921)
Правдобоязнь
На кочке
Где же социализм?
Еще о переменах в советской России
С тяжелым чувством
988–1988
Еще о юбилее
К 70-летию Александра Солженицына
Между радостью и страхом
«В тот час, как рушатся миры...»
К прославлению патриарха Тихона
К обретению останков царской семьи
Памяти А.Д.Сахарова
[Возрождение Церкви]
[Церковь и гласность]
«Если Господь не созиждет дома...»
Россия воскресла
«У ней особенная стать...»
«Да будут все едино...» (Иоанн. 17:21)
Под знаком тройного кризиса
«Надо снова научиться жить»
Пшеровская пятидесятница
К возвращению Солженицына в Россию
К 50-летию со дня кончины отца Сергия Булгакова
Православие на подступах к третьему тысячелетию
Антихрист в Москве?
Еще раз об экуменизме
К 125-летию со дня рождения отца Сергия Булгакова
Печальное явление
Пророческий голос
К 50-летию со дня смерти Николая Бердяева
К 80-летию А.И.Солженицына
Безумие Запада
Юбилейный год

ПАМЯТИ УШЕДШИХ

Памяти Ф.А.Степуна (1884–1965): За месяц до смерти...
Нa смерть Ахматовой (1889–1966)
Памяти Корнея Ивановича Чуковского (1882–1969)
Памяти Франсуа Мориака (1885–1970)
Писатель-праведник (18881–1972): Памяти Б.К.Зайцева
Памяти Н.Б.Кишилова (1934–1973)
Памяти матери Бландины (Оболенской) (1897–1974)
Мать Евдокия (1895–1977)
Памяти архимандрита Хризостома Блашкевича (1915–1981)
Т.В.Ельчанинова (1897–1981)
Печатник Леонид Михайлович Лифарь (1906–1982) Памяти сотрудника-друга
Петр Карлович Паскаль (1890–1983) Памяти учителя-друга
Отец Александр Шмеман (1921-1983) Светлой памяти друга
Слово на собрании памяти отца Александра
Венок праведникам  
Сестра Иоанна Рейтлингер (1898-1988)
Памяти отца Александра Меня
Памяти отца Иоанна Мейендорфа (1926-1992)
Памяти матери Феодосии (Соломянц) (1903–1992)
Протоиерей Игорь Верник (1911–1994) Памяти наставника-друга
Митрополит Евлогий (1868–1946) К 50-летию кончины
Памяти К.Я.Андроникова (1916–1997)

СТАТЬИ
На церковно-богословские темы

О соборной природе церкви
Соловецкие епископы и декларация митрополита Сергия 1927 года
Литургическая молитва и личное благочестие
О неправде Карловацкой юрисдикции. Реплика
Тайна исихазма
Православие в современном мире. Ответ на анкету
О реформах в богослужении. Спор вокруг Сретенско-Владимирского npuxoдa
Флоренский и Хомяков
О размолвке между Москвой и Константинополем
О «самопреследовании» в Русской Церкви
Мать Мария в оценке прот. В.Асмуса
Духовный опыт русской эмиграции

На литературные темы

Русская эмиграция и Пушкин
О мировоззрении А.А.Фета: был ли Фет атеистом?
Трагическое неверие
Творческий кризис Цветаевой
О Пастернаке. Omвem на анкету
О «Полночных стихах» Анны Ахматовой
Бог Ахматовой. Заключительное слово на Парижском международном симпозиуме
Встречи с писателями
Незамеченный юбилей. К столетию со дня рождения Евгения Замятина (1884–1937)
Символика чисел в романе Замятина «Мы»
В.Ходасевич и В.Набоков К столетию В.Ф.Ходасевича (1886–1939)
Восемь часов с Анной Ахматовой
«Символ величия России»
Есенин и революция
Судьба Мандельштама
Мечтатель-ясновидец
Прославление русской поэзии
Марина Цветаева и Вандея
Христианское мировоззрение Мандельштама
Роман-загадка
Еще об авторстве «Романа с кокаином»
О П.Б.Струве
Бунин и Струве — история одной дружбы
Восприятие Пушкина во Франции
Русский язык сегодня

О Солженицыне

Спор об «Августе четырнадцатого»
Солженицын о Ленине
«Октябрь шестнадцатого»
О «Марте семнадцатого»
По поводу «Письма из Америки»
О Гарвардской речи А.Солженицына
О демократии и авторитаризме. Заметки на полях выступлений А.И.Солженицына
 
БЕСЕДЫ С Н.А.СТРУВЕ

Между двух огней. Пути современной России
«Глубокое раскаяние требует гениальности...» Русская литература в свете современности
Корни и беспочвенность. К проблемам современного православия
Беседа в редакции «Общей газеты»
 

ОТ АВТОРА

Настоящее переиздание сборника статей «Православие и культура», вышедшего в 1992 г., значительно дополнено, в первую очередь за счет тех статей, что появились в «Вестнике Русского Христианского Движения» за истекшие восемь лет. И в отличие от первого издания, где все статьи (за исключением одной) были взяты из редактируемого нами журнала, в новую книгу вошли работы, появившиеся и в других повременных изданиях или сборниках, а также и ряд бесед, опубликованных в периодике.
Это новое издание я посвящаю памяти пpoт. Василия Зеньковского (1884–1963), чьей неустанной и пламенной проповеди о необходимости «сближения Православия и культуры» я пытался следовать в меру своих скромных сил. У него было позаимствовано и название книги: в 1923 г. под его редакцией в Берлине вышел сборник статей разных авторов, озаглавленный «Православие и культура».

РЕЦЕНЗИИ

Борис Любимов


К новому изданию сборнику статей Н.А.Струве, расширенному вдвое, можно было бы добавить уточняющий подзаголовок: «русское православие и литература». Еще 30 лет назад Н.Струве писал: «Единственная современная культура, созданная на почве Православия, русская, мимо этого факта пройти нельзя». Это, действительно, факт, поэтому не надо удивляться, что в контексте этой книги читатель почти не встретит имен великих каппадокийцев или иных классиков святоотеческого богословия — чаще даже встретишь имена Л.Блуа, Бернаноса или Мориака, что не удивительно, коль скоро речь идет прежде всего о современной культуре. К тому же, русская культура нового времени для Н.Струве (да и не только для него) есть культура слова, словесность, литература. Вот почему не Станиславский, не Рахманинов, даже не Левитан, а Пушкин и Гоголь, Достоевский и Толстой, Фет и Блок, Бунин и Зайцев, Гумилев и Ахматова, Цветаева, Пастернак и Мандельштам и, разумеется Солженицын — вот имена тех русских писателей, что для Н.Струве определяют христианскую сущность русской культуры, позволившую Томасу Манну назвать русскую литературу «святой».
Одна из первых статей Струве «Великие примеры» (кстати не включенная в книгу) была опубликована в сборнике «Православие в жизни» (из д. им. Чехова, 1953) в том возрасте, когда по эту сторону государственных границ, людей называют «дипломниками». Участвуя в сборнике наряду с такими «великими примерами» как А.Карташев и о.Василий Зеньковский, Н.Струве обращается к именам ап. Павла, Игнатия Богоносца, Иустина философа, св. Афанасия, Антония великого, Владимира Мономаха, митроп. Филиппа, преп. Серафима Саровского. Именно на этих примерах Н.Струве обосновывает два положения, составляющие краеугольный камень его мировоззрения без малого полстолетия: 1/ «христианство может быть осуществлено во всех условиях и во всех формах» и 2/ «христианство есть прежде всего великая жизненная и творческая сила, проявляющаяся во всех и во всем, не знающая никаких препятствий и духовно побеждающая даже в мученичестве». И еще одна цитата из ранней статьи Н.Струве: «дyховный и умственный путь Иустина, прошедшего через ряд учений и нашедшего удовлетворение только в христианстве, напоминает путь русских религиозных мыслителей конца XIX и начала XX века, от марксизма и неверия, через кантианство и идеализм, в конечном итоге пришедших ко Христу».
Н.Струве — наследник русского религиозного возрождения и генетически (внук П.Б.Струве) и по устремлениям, которые его роднят с поколением отцов, Н.Арсеньевым и Л.Зандером, В.Вейдле и Н.Зерновым, и со старшими, преждевременно ушедшими друзьями — о. А.Шмеманом и И.Мейендорфом (см. в разделе «Памяти ушедших» об о. Александре Шмемана). Четверть века назад, когда в Россию попала книга Н.Зернова «Русское религиозное возрождение XX века» из библиографического указателя явствовало, что Н.Струве — самый молодой из участников этого Возрождения. В последнем году XX века стало ясно, что кончился этот век, кончилось это возрождение (что не отменяет возможность нового возрождения). Одно из значений русского XX века от первого года до последнего, — в том, что помимо «некультурного православия» и «неправославной культуры», вновь зацвела «православная культура» и получила свое обоснование (о.Василий Зеньковский).
С одной стороны, «... крещение дало России все, вернее, создало ее. Нация, государственность, культура родились в крещальной купели. Христианство дало образ, лепоту, смысл разрозненным, кочующим, бесформенным племенам, оно их соединило, включило в исторический процесс, оплодотворило. Всеми своими высшими достижениями Россия обязана христианству, от Софии Киевской от иконы Троицы Рублева — этого вещественного доказательства бытия Божия (по слову о. Павла Флоренского) — до великой пророческой русской литературы XIX и XX веков». С другой: «Поэзия не только всегда словесное чудо, но и религиозное действие; поэзия и судьба Гумилева и Мандельштама, Ахматовой и Пастернака убеждают в том, что «и после двойной секуляризации, в Петербургской и Советской Россиях, искусство осталось неооторжимо от религии, обретя в этом слиянии гармонию и полноту». И, в другой статье, утверждая, что поэзия — младшая сестра молитвы», Н.Струве пишет: «От повести временных лет» до поэзии Ахматовой мы имеем одну неразрывную цепь. Бог открывается русской душе в красоте и таинстве молитвы, а, в свою очередь, земная красота возносится к Богу».
Однако Н.Струве не уходит, по его же выражению, «в завороженность собственным прошлым». «Христианство — религия историков» — писал Марк Блок в «апологии истории», а Н.Струве в заметке «К юбилею Льва Толстого» настаивает на том, что «с момента воплощения, история, несмотря на кажущейся абсурд и ненужность, наполнена глубочайшим, до конца непостижимым смыслом, историю нельзя предоставлять отрицательным демоническим силам, она, напротив, должна быть средоточием всех нравственных и духовных усилий». Историчность его мышления позволяет н. Струве делать и верные предположения о будущем, сбывающимся и в хорошем, и в дурном, но всегда осторожно, без курсива и надрыва, так, что они заметны лишь внимательному читателю. Так, к 60 летию революции, он надеялся, что через 10–15 лет Октябрь уже будут не праздновать, а отмечать поминками о «миллионах убитых задешево». А в 1984, «черненковском» году, когда в Москве арестовывали всего лишь за чтение и распространение книг издательства, возглавляемого Н.Струве, он писал: «Не наступают ли сроки, отмеренные ясновидцем Розановым: “и новое здание с чертами ослиными в себе повалится в третьем-четвертом поколении?”»А пятью годами раньше, Н.Струве задает вопрос: “Какой выйдет Россия из всех испытаний предвидеть. Навсегда испорченной советской сивухой? Соборно-православной? Американизированной? Вернее всего, она будет неограниченным сплавом этих трех компонентов”... яркое предсказание сегодняшнего состояния России, сделанное в подмеченном Солженицыным “виде предположений” (кстати, “предположения” высказаны в статье “О демократии и авторитаризме. Заметки на полях А. И.Солженицына”).
Историзм в отношении к прошлому противостоит не только нигилизму или постмодернистским играм с ним, но и сентиментальной подделке под К.Леонтьева, примеривающей на себя мундир прежней России, “игре в солдатики” пятидесятилетних неповзрослевших мальчиков, на полемику с которыми Н.Струве пришлось в 90-е гг. затратить немало сил. В том-то все и дело, что мечтающие воссоздать дофевральскую Россию получат Февраль; взыскующие допетровской Руси получат Раскол; тоскующие о московской Руси получат Смуту, а мечтающие о Киевской Руси получат иго. Н.Струве связывает надежды с другим: «Вот такой “тихоновской” да будет Церковь в будущей России: простой смиренной и народной, свободной не только от гнета государства (гнет внешний и не единственный), но и внутренне свободной от груза истории от византийской пышности, от тяжеловесности обряда и обрядоверия, когда временное принимается за вечное, от провинциализма и связанных с ним фанатизма и сектантского духа, пусть будет Церковью, такой, какой ее олицетворял блаженной памяти патриарх Тихон, коренной и истой, но благодатно творческой, со вселенским дыханием и дерзанием».
Слово Н.Струве воспитано на кратком объеме передовых «Вестника» (их в сборнике больше 80) и потому «плотно», если воспользоваться одним из любимых слов А.Солженицына. Оно плотно и в полемике — а в 90-х гг. Ему приходилось не только отстаивать православие от безверия как в былые годы, но и культуру от неистовых ревнителей православия и их наивного или расчетливого бескультурья. Оно плотно и тогда, когда Н.Струве говорит «поверх барьеров», раскрывая путь Православия и Культуры.



Прот. Георгий ГОРОДЕНЦЕВ (Одесса)


Содержание сборника «Православие и культура» довольно точно соответствует его названию, ибо в нем говорится и о православии, и о культуре, и, наконец, о православии и культуре.
Первое, т.е. православие, — голос православного христианина и богослова — наиболее полновесно звучит в тех местах книги, которые касаются учения о Церкви. Второе концентрируется не только в статьях на литературные темы, но, несколько неожиданно, и раздел некрологов («Памяти ушедших») знакомит нас с целым пластом русской культуры за рубежом, уходящим в прошлое; читая, начинаешь вместе с автором испытывать настоящую ностальгию по отшедшим лицам и временам.
Что же касается последнего, т.е. того, где православие и культура сочетаются, то это выражается двояко: как в виде теоретической концепции, допускающей и даже требующей «перекинуть мост между Церковью и миром» (с. 39), так и практически, поскольку Никита
Алексеевич на деле довольно последовательно применяет эту концепцию в своем творчестве, скажем, отрицая то, что A.A.Фет был атеистом, или оценивая поэзию М.Цветаевой не только с помощью литературоведческих критериев, а чрез религиозные, христианские понятия, выводя логику судьбы поэта из ее «трагического неверия».
Причем обратное у Струве также верно: христианство не только оплодотворяет культуру, но и само одушевляется культурой; высокая культура, в том числе и церковная, позволяет автору, например, достаточно убедительно показать неправду Карловацкой юрисдикции, оставаясь при этом на позиции осуждения сотрудничества Церкви с советской властью в бывшем СССР.
Можно с достаточной долей вероятия предположить, что изданный сборник встретит у нас как интерес, так и неприятие. Интересен он будет для той части бывшей советской интеллигенции, которая на волне нынешнего духовного и религиозного возрождения в России приходит сейчас к Церкви, желая видеть в ней не только сакральное, «не только «святыню», но и творческую силу, призванную преображать мир», (с. 28).
И действительно, интеллигенция уже хотя бы по своему профессиональному предназначению призвана быть наиболее творчески активной частью общества, что же удивительного в том, если она будет искать источник своей созидательной силы не в обесценившихся идеях прошлого, а в такой, к примеру, программе: «Прокладывание мостов между Церковью и миром, построение православной культуры..., внутреннее обновление» (с. 69).
Неприятие же, думаю, последует со стороны тех христиан, которые, достаточно долго пребывая в вере, ревнуют о ее чистоте. С их точки зрения, уже одна попытка соединения православия с мирской культурой выглядит подозрительно, т.к. грозит нарушить чистоту первого. И надо сказать, что и в этом есть своя доля правды.
Лукавым было бы рассуждение о таких взглядах как о всего лишь «косных, примитивных» и т.п. Ведь достаточно спросить: а что, разве соединение культуры и христианства всегда бывает благотворным для последнего? Разве не обмирщилось, пытаясь достичь такого соединения, инославие? Разве из чрезмерного преклонения перед философией и желания внести ее чуждый огонь во святая святых веры не возникало большинство ересей? Разве, наконец, западноевропейская культура, по мнению Н.А.Струве вышедшая из христианства,в нем и осталась?
Такие или подобные им вопросы и беспокоят консервативных русских христиан, и без достаточно веских оснований они от этого беспокойства не откажутся — отсюда, с их стороны последует, скажем так, весьма осторожное отношение к сборнику.
К тому же для того, чтобы желанная встреча православия и культуры состоялась, необходимо предварительно ответить на целый ряд других вопросов: например, какую собственно культуру следует пытаться соединить с нашей верой; ведь христианство уже однажды испытало такой благодатный синтез, вобрав в себя и освятив, пронизав божественной энергией лучшее в античности. Так может быть не стоит ломиться в открытую дверь и изобретать велосипед, а просто изучать святых отцов (чего ох как не хватает современному русскому интеллигенту), применяя их учение к нуждам нынешнего дня, — вот вам и вся «православная культура»?
Если, однако, хотят соединить православие с доминирующей ныне западноевропейской культурой, то, во-первых, необходимо четко оговорить, что именно с ней, хотя бы во избежание недоразумения, что православие с культурой никогда не встречались; а, во-вторых, возникает принципиальный вопрос: а может ли вообще западноевропейская культура, которую многие не без оснований почитали антихристианской, быть сочетаема с православием?
Если же это в принципе возможно, то как на деле осуществить это так, чтобы обошлось хотя бы без ересей? Здесь некстати будет проскользнувшее в сборнике положительное отношение к экуменизму, который среди консервативных русских верующих уже давно считается ересью.
Но так или иначе, не на все вышеперечисленные вопросы мы найдем в сборнике ответы, но не в этом его сила. Никита Алексеевич в своих статьях отнюдь не выступает с детально разработанной теорией христианской культуры, они сильны в другом аспекте.
Ведь наш бывший советский интеллигент, приходящий ныне в Церковь, в отличие от устоявшихся в христианстве «консерваторов», на первых порах не больно будет интересоваться всеми перечисленными мною проблемами, зато весьма привлекательной будет для него сама идея православной культуры, потому что, как уже было сказано, интеллигенция призвана быть творческой силой, а стать таковой она в условиях нынешнего всеобщего кризиса может лишь чрез христианство, через христианское творческое делание, что, собственно, и есть созидание православной культуры.
Значит книга H.A.Струве, выражая идеологию Студенческого Христианского Движения и, глубже, основываясь на делании русской интеллигенции, созидавшей «религиозно-философское возрождение» (с. 39) в России конца XIX начала XX веков, обладает достаточно большим и своеобразным миссионерским потенциалом, ибо способна привлекать к Церкви талантливых людей.
В этом заключается ее своев ременность. И дай Бог, чтобы испытавшим сейчас (как некогда испытали те, от имени коих говорит H.A. Струве) «радостное открытие Церкви и жгучую боль о ней» (с. 68) эта книга помогла найти узкий, но единственно верный и спасительный путь.
Но приведет ли нынешний приток культурных людей (коему стремится помочь Струве) к расцвету нового христианско-культурного возрождения России или нет — это уже вопрос веры: «В Россию можно только верить...»
И в этом плане мы соприкасаемся со второй важной темой сборника — темой Церкви, т.к. в нем проблема ставится значительно более узко (а может быть значительно более широко?): говорится преимущественно не о возрождении России, а о Церкви, ибо без последней не может быть и первого: «Спасение... если придет, то неминуемо через христианство, как уже не раз бывало в истории России. Но только деятельное, цельное христианство, не гнушающееся миром, но возделывающее его, несущее людям уверение в сущем и надежду на его преображение, творчески свободное, а не цепляющееся за букву закона, способно вернуть жизнь стране» (с. 119).
Но в прошлом своем состоянии христиане вряд ли способны были стать созидательной силой, ведущей за собой общество, «за рубежом осуществить это стремление мешал распад общества, отсутствие почвы. В России — гнет власти, отсутствие минимальной свободы для всестороннего выражения веры» (с. 69). Т.о. автор сборника честно признает повсеместность духовного упадка, а это в свою очередь несколько девальвирует основной боевой пафос книги; я имею в виду решительную и последовательную поддержку церковного диссидентства в бывшем СССР. Конечно, в этой поддержке по преимуществу и выражалось «беспокойство о Церкви, жгучая боль о ней и за нее» (с. 68), в такого рода деятельности, вероятно, виделась возможность помочь Церкви гонимой. Однако уже тогда можно было бы догадаться, что зло значительно сложнее, иначе чем объяснить повсеместность церковного кризиса? В бывшем СССР такой причиной мнился гнет властей, а на свободном Западе? И потом, внешнее гонение, как известно из истории Церкви, совсем не обязательно приводит к ее упадку, иногда даже совсем наоборот, вспомним первые три века христианства. Значит причина зла значительно глубже, и выяснение этой причины должно, по моему мнению, представлять для православного христианина-интеллигента основной интерес в борьбе за Церковь, хотя бы уже потому, что сие заповедал нам Господь, сказав: «Будьте мудры, как змии» (Мф. 10, 16), — и кто сейчас на земле в совершенстве знает нынешние хитрости древнего змия, воюющего с Женой, облеченной в солнце (Откр. Гл. 12)?
А между тем в стремлении к такому знанию прямой долг культурного человека, пришедшего в православие. Ибо обладая данными ему Христом талантами (умом, смыслом, художественным чувством и т.п.), он должен Невесте Христовой, Церкви Его, вернуть этот долг с прибылью, ибо враг диавол уже давно воюет против нее с помощью различных интеллектуальных, эстетических и т.п. ухищрений, в изобилии изобретенных им как будто бы не столько за 2 тысячи лет христианства, сколько за наш XX век. И наш долг состоит в том, чтобы с помощью Божией постараться дать адекватный ответ на этот вызов, но не в смысле наивного, полудетского разоблачения каких-то таинственных заговоров, от которого нет никакой пользы, а в смысле создания предметов культуры, более высоких в интеллектуальном, эстетическом и т.п. отношении.
Так обычно поступали свв. отцы, например, являя в ответ на ереси все более и более возвышенное учение православия, по форме представляющее собой настоящее продолжение и развитие античной философии, чем парализовались немощные и тривиальные попытки еретиков опираться на последнюю.
Познание уловок зла необходимо современному образованному верующему и потому, что в этом его прямой интерес, ибо без противостояния злу невозможно спасение души, а без изучения зла не будет и противостояния. Именно так рассуждали и святые, вспомним хотя бы «Лествицу», значительная часть которой посвящена описанию «мудрости змия» — всех ухищрений врага, мешающих спасению.
Все вышесказанное необходимо еще и потому, что сегодняшние верующие или полуверующие интеллигенты (среди которых мелькают имена бывших церковных диссидентов, защищавшихся в свое время «Вестником») уже начали стихийную, так сказать «дикую» работу по «разоблачению» глубинного зла, источником коего им видится... Церковь.
И насколько ужасающе безграмотна (я уже не говорю о какой-то там православной культуре, когда нет церковно-приходской грамотности) эта кампания! Насколько напоминает ее тон окрики атеистической пропаганды 30-х или начала 60-х годов!
Это еще один предлог задуматься над судьбой Русской Православной Церкви, над причинами гнетущего ее зла, которое, как мы снова видим на практике, оказалось не столь простым, ибо освобождение от оков безбожного государства принесло Церкви (наряду с действительным подъемом, увеличением числа приходов и верующих) бешеную антицерковную пропагандистскую кампанию (сейчас, правда, несколько поутихшую) в средствах массовой информации, по накалу и страсти аналогичную худшим атеистическим временам; попытку «суверенизации» Церкви в связи с суверенизацией государства (особенно на Украине); ряд расколов и... что еще ждет нас в этом ряду?
И все же есть основания верить, что воскресение придет. Залог этого в виде начала христианско-культурного возрождения России Господь нам дал; пусть это возрождение по духовному младенчеству ныне принимает ненормальные формы.
Однако, время пройдет, дети вырастут, и пусть не все останутся живы, но остальные будут жить в Церкви и для Церкви. Тогда-то, думаю, исполнится то пророческое служение, которое видится H.A.Струве в Движении православной молодежи (с. 186-187), ибо для того, чтобы пророчество исполнилось и Церковь воскресла, необходимо, чтобы молодежь выросла и, получив церковное образование (в широком смысле слова), стала христианской творческой силой.
Что ж, будем верить и терпеливо ждать добрых плодов, со смирением работая в этом направлении. Именно к такому выводу, на мой взгляд, приводит чтение книги H.A.Струве «Православие и культура».