Статьи на военную тему

• Беседа с авторами-составителями «Российского военного сборника»
• Вернуться к Суворову!
• Асимметричное воевание
• Уникальный духовный арсенал
• Героическое сословие
  
• Российские вооруженные силы: Стратегии качества

Беседа с авторами-составителями «Российского военного сборника»


Мы уже сообщали о выходе в свет очередного выпуска «Российского военного сборника», посвященного творческому наследию геополитика, востоковеда, талантливого военачальника генерала А.Е.Снесарева. За 10 с небольшим лет редакционный коллектив «РВС» издал 20 сборников классической военной мысли и духовного наследия русской армии. Книга «Военное законодательство Российской Империи. Кодекс русского военного права» отмечена в номинации «Учебник для вузов по юридической тематике», а книга «Душа армии. Русская военная эмиграция о морально-психологических основах российской вооруженной силы» признана лучшим изданием в номинации «Социально-политические науки» на конкурсе «Деловая книга России-98».

Союз писателей России наградил сотрудников «РВС» почетной грамотой с емкой формулировкой: «За подвижничество и просветительство». Так оценен труд редакции, которую составляют полковник запаса Александр САВИНКИН и полковник Игорь ДОМНИН. Первый — основатель издания, руководитель творческого коллектива, редактор всех книг сборника, автор многих статей, кандидат философских наук. Второй — заместитель редактора, составитель изданий, посвященных военной мысли русской эмиграции, автор публикаций по данной теме, составитель большинства других книг сборника, начальник военно-научной группы Военного университета. Их усилиями в вузе создан отечествоведческий кабинет. В нем — библиотека «РВС», десятки тысяч исторических и современных, в том числе редких, источников, сосредоточены необходимые материалы для новых изданий. Мы беседуем с авторами-составителями «Российского военного сборника».

 — Как родился «РВС»?

Игорь ДОМНИН: В 1991 г. полковник Александр Савинкин по собственной инициативе задумал издать 3 выпуска «Российского военного сборника», которые, как представлялось, должны были послужить теоретическому обоснованию военной политики России, содействовать военно-политическому образованию офицеров, подготовить почву для возрождения главного военно-научного журнала России «Военный сборник». К реализации замысла он приступил в одиночку. Спустя некоторое время нашел единомышленников и помощников — Юрия Белова, Владимира Кудейкина, меня, тогда майора, слушателя академии, еще двух-трех человек, которые позже отошли от нас в силу жизненных обстоятельств.

Александр САВИНКИН: Первый выпуск «Российского военного сборника» увидел свет в конце марта 1992 г. Вскоре удалось заручиться поддержкой назначенного тогда министром обороны генерала П.С.Грачева. В 1993 г. сборник был зарегистрирован Московской региональной инспекцией по защите свободы печати и средств массовой информации как периодическое издание культурно-просветительского характера.

— Какие цели преследует сборник?

А.С.: Основные цели — систематизировать и опубликовать все значимое идейное наследие Российской армии и флота, ознакомить офицеров Вооруженных Сил России с лучшими достижениями отечественной и зарубежной военной культуры, содействовать разработке долгосрочной военной стратегии России. Уникальная тематическая военная хрестоматия, в значительной степени выполняющая функции утраченной «Библиотеки офицера», дает читателю прекрасную возможность заниматься, говоря словами Суворова, «непрестанной той наукой из чтениев», в подлиннике изучать заветы и мысли лучших военных умов России — известных и забытых, служивших Отечеству пером и мечом. — Восемь выпусков «РВС» изданы под эгидой Гуманитарной академии, с 1995 г. — Военного университета.

— Находила ли ваша деятельность поддержку у руководства?

А.С.: Возглавлявшие вуз генералы Б.А.Омеличев, Н.И.Звинчуков, И.И.Ефремов, В.И.Марченков давали «зеленую улицу» развитию сборника. В 1995 г. решением начальника Генерального штаба в Военном университете была создана военно-научная группа, основной функцией которой утверждались подготовка и издание «Российского военного сборника». Тиражи предполагалось печатать на средства Министерства обороны, но их чаще всего не находилось. И под каждый подготовленный выпуск приходилось самостоятельно искать спонсоров, издателей, налаживать взаимоотношения между ними.

— Кто они — заинтересованные лица и организации?

А.С.: Заказчиками на разных этапах выступали Государственный комитет по обороне и безопасности РФ, Министерство обороны РФ, Гуманитарная академия ВС РФ, Ассоциация «Армия и общество», Общественный Совет «300 лет Российскому флоту», независимый военно-научный центр «Отечество и воин».

— Кто определяет тематику изданий?

А.С.: Определяем сами, исходя из задач, стоящих перед современной армией и флотом, злободневности проблем, имеющих значение и в будущем. К примеру, когда создавалась военная доктрина России, мы подготовили выпуск «Русская военная доктрина». В нем представлены материалы дискуссий в императорской и советской России, за рубежом. Встал вопрос о военной реформе — составили книгу «Какая армия нужна России? Взгляд из истории». Когда в обществе заговорили о создании профессиональной армии, выпустили книгу «За профессиональную армию. Идеи Шарля де Голля и их развитие в ХХ веке». На основе предложенной де Голлем модели армии отвечаем на вопросы: почему нужен переход к профессиональной армии? Какой она должна быть? Как ее создать? Выпуск «Постижение военного искусства» посвятили идейному наследию классика русской военной мысли Александра Свечина. Потребовалось обобщить опыт русской военной эмиграции — Игорь Домнин подготовил книгу «Военная мысль в изгнании», которая вышла с предисловием начальника Генерального штаба генерала армии Анатолия Квашнина. Названия других выпусков говорят сами за себя: «Военно-морская идея России», «Христолюбивое воинство», «Офицерский корпус русской армии», «Не числом, а уменьем! Военная система А.В. Суворова».

— Насыщенный уникальными материалами «Российский военный сборник» с девятого выпуска стал выходить лучше оформленным, в хорошем полиграфическом исполнении. Как вам это удалось?

И.Д.: Благодаря начавшемуся лет 7 назад сотрудничеству Военного университета с издательством «Русский путь» и Библиотекой-фондом «Русское Зарубежье» (соучредители — правительство Москвы и Русский общественный фонд Александра Солженицына), которые возглавляет Виктор Москвин.

 — Каков тираж «Российского военного сборника»? Как и куда он попадает? Кто ваш основной читатель?

А.С.: Общий тираж выпусков — более 60 тысяч экземпляров. Не менее половины благотворительно передано профессорско-преподавательскому составу, генералам и офицерам органов военного управления и войсковых частей, а также в библиотеки военных академий, других вузов и учреждений для использования в учебно-воспитательном процессе. Выпуски сборника есть в библиотеках академий ФСБ, СВР, МЧС, Военно-дипломатической академии, Администрации Президента РФ, Федерального собрания. Есть они и в библиотеке конгресса США, в Англии, в Китае, в Грузии, в Азербайджане. «Российский военный сборник» читают все, кто всерьез интересуется военным строительством.

— У вас есть помощники?

А.С.: Да. Это сотрудники военно-научной группы Военного университета Галина Люткене, Инна Домнина, нештатный сотрудник Юрий Белов и многие другие. Составителями и соавторами отдельных выпусков являлись известные военные историки Александр Кавтарадзе и Сергей Волков, специалисты в области военной педагогики Анатолий Каменев и Анатолий Быков, исследователь военной культуры Франции Сергей Климов, французский политолог и журналист Лаура Мандевилль. Неоценимую поддержку нам оказывают члены Общества ревнителей русской истории в Париже, деятельные патриоты России Николай Рутыч-Рутченко — известный историк и Борис Спасский — десятый чемпион мира по шахматам. Квалифицированную помощь при подготовке книг оказывали и оказывают десятки библиографов, научных сотрудников, исследователей.  — Недавно вышла книга «Афганские уроки».

— Чем примечателен этот двадцатый по счету выпуск «РВС»?

И.Д.: Книга составлена Александром Савинкиным при участии Андрея Снесарева, Анны Комиссаровой (Снесаревой), Владимира Дудника, моем и Игната Даниленко. Она впервые комплексно знакомит читателя с наследием выдающегося военного деятеля и ученого, знаменитого востоковеда, генерал-лейтенанта Андрея Снесарева. Систематизированно раскрываются его ключевые идеи и «афганские уроки», дан анализ опыта афганской войны (1979–1989 гг.), рассматривается борьба с международным терроризмом в начале ХХI века.

 — Насколько важны для нас «Афганские уроки» Снесарева?

А.С.: Их трудно переоценить. Они помогают самопознанию, исправлению ошибок, возвращению нашей страны на магистральный путь исторического развития. «Спасительные истины», идеи и нравственный пример Снесарева важны как никогда. И не только для Вооруженных Сил, но и для всей России. Его наследие, удивительно созвучное современности, демонстрирует потрясающее предвидение классика, способствует пониманию актуальных политико-стратегических вопросов, указывает пути их решения.

— Каковы ваши планы?

А.С.: Разрабатываем и готовим к изданию материалы по следующим историко-аналитическим и современным проектам: «Всемирная мятежевойна: Творческое наследие Е.Э.Месснера», «Российская Императорская армия: Страницы полковых историй», «Реформация: к вопросу о возрождении российской вооруженной силы», «Кавказская школа Российской армии: Уроки новой и новейшей истории», «Туркестанская школа русской армии: Уроки истории», «На службе Отечеству: идейные достижения специалистов РККА». Кроме того, необходимо издать 16 томов Свечина, наследие русского военного зарубежья, Красной Армии. Всего несколько десятков книг. Материалы собираем для нескольких книг сразу. А издается 2-3 книги в год. Сколько успеем? В свое время только по русско-турецкой войне было издано 60 книг, опыт русско-японской войны осмыслен в сотнях книг и исследований. А кавказская и среднеазиатская школы Российской армии не изучены до сих пор, уроки не извлечены. Так мы можем истратить весь экономический ресурс и нравственный потенциал. Когда же знаешь, что было, можно предсказать, что будет.

---

Александр Савинкин, Игорь Домнин
Вернуться к Суворову!
24 ноября исполнится 275 лет со дня рождения великого полководца


К сожалению, год 275-летия Александра Васильевича Суворова не прошел под знаком этого великого сына России. Не видно никаких «оргкомитетов». Не слышно о юбилейных программах и торжествах. Не создано фильмов и телепроектов… Славная дата осталась в тени широко и всенародно отмеченного 60-летия Победы в той войне, где вновь учились и под конец научились-таки бить врага по-суворовски, а орденами, носящими имя выдающегося полководца, награждали лучших военачальников.

«ГОСПОДЬ ДАРУЕТ МНЕ ЖИЗНЬ ДЛЯ БЛАГА ГОСУДАРСТВА…»
 
Гений Суворова был дан России, как гений Петра I или Пушкина. Суворов — «этот Пушкин военной культуры» — наш немеркнущий светоч и бессмертный учитель. Неповторимый. Непревзойденный. Служению и защите России, любви к ней и победоносности — этому нужно учиться у великого полководца.
«Честь моя мне всего дороже, покровитель ей Бог… Господь дарует мне жизнь для блага Государства… Доброе имя есть принадлежность каждого честного человека; но я заключал доброе имя мое в славе Отечества, и все деяния мои клонились к его благоденствию. Я забывал себя там, где надлежало помнить о пользе общей…»
Все в этой саморекомендации чистая правда. И лучше не скажешь. Вся жизнь — во имя Отечества. Десятки искусных побед и ни единого поражения! Выполнение всех военно-политических и боевых задач, высочайше или начальственно возложенных. Исторически необходимые завоевания (с Потемкиным и Румянцевым) Крыма, Новороссии, Бессарабии (через 200 лет преступно разбазаренные недалекими правителями), укрепление южных и северо-западных рубежей, борьба с мятежниками, помощь союзникам (Итальянский и Швейцарский походы)… Всероссийская и европейская слава. Создание собственной военной школы (системы). Блестящие ученики и последователи (Михаил Кутузов, Петр Багратион, Михаил Милорадович, Алексей Ермолов, Михаил Скобелев), богатейшее мыслительное наследие.
Суворов попадал в опалу, но было и высшее признание: воинское звание генералиссимуса, титулы графа Рымникского и князя Италийского, все ордена Российской империи, воинские почести «как императору» (от Павла I в момент его благосклонности к полководцу). «Меч России«, «Перун небесный», «Генерал генералов», «Российской армии Победоносец», «Воин-Любомудр» — лишь малая часть эпитетов, которых удостоился Александр Васильевич. Воистину — «наше все». Поэтому для блага государства, Вооруженных сил, каждого защитника Отечества — знать и постигать систему непревзойденного военного вождя, проницательно завещавшего: «Моя система, иначе 30-летняя война…»
Правда, точное название этой системе дал не автор, а публикатор его наследия отставной майор Михаил Антоновский в 1806 году — «Наука побеждать». Но следует понимать, что речь идет не только и не столько о книжке, в которой первоначально были собраны поучения Суворова. Вся его жизнь и деятельность, его искусство победотворчества — вот истинное содержание этой науки.

«МЫ — РУССКИЕ, С НАМИ БОГ!»
 
В ее основе находится мощное духовное начало. В частности, православная вера и яркий национальный характер. Идея христолюбивого воинства в Суворове и его чудо-богатырях находит свое наивысшее воплощение. Вот они, суворовские заповеди: «Я российский… Россиянин до конца своего… Доколе жив — служить, хотя иногда отдыхать: так долг христианина… Господь Покровитель бдит над Россией… Мы — Русские, с нами Бог!.. Молись Богу! От Него победа… Бог нас водит, Он нам генерал». Суворов и сам — с Божьей искрой, и сам как «человеко-дух». Войска боготворили своего начальника, ибо знали: там где он — там победа. Но ковались эти победы задолго до решающих сражений, атак и схваток.
Вверенная Суворову «храбрая и победоносная армия» имеет своим предметом только «побиение неприятеля» и «одержание над ним поверхности». Она уверена в своих силах, верх берет прежде всего силой духа, а затем уже выучкой и оружием. Суворов искренне «заранее убежден» и то же внушает подчиненным: «Богатыри! Неприятель от вас дрожит!», его войско будет «всеконечно разбито», «обращено в бегство», «взято в полон». По определению, по самой национальной принадлежности Российская армия в любых условиях должна пребывать в «похвальной славе»; ее удел — непобедимость. «От храброго российского гренадера… никакое войско в свете устоять не может».
По Суворову, солдату надлежит быть здорову, храбру, тверду, решиму, правдиву, благочестиву. А вот быть безотечественником, безбожником, мерсенером (наемником), неудачником, немогузнайкой, двуличкой, потакать леноумию, злоглупству, праздности, предательству, бесчестности — позорно и оскорбительно по отношению к русскому христолюбивому воину. (Суворовское словцо и в кавычки брать не хочется — настолько хорошо и понятно.)
Изначально система Суворова направлена на формирование личности воина-победителя-гражданина, профессионала с «заостренной моралью», высокими духовными качествами. То есть это система воспитательная! Никаким начальникам, никаким полководцам тогда и в голову не приходило «воспитывать», как сказали бы нынче, личный состав. А Суворов взялся.
«Величайший психолог и тончайший художник войны, Суворов свою систему воспитания и обучения проводил не сверху вниз, когда на долю “низов” выпадает лишь обычно обязанность слепого исполнения, а наоборот — снизу. Он прежде всего учил солдат, притом не как «толпу», а как отдельных бойцов… Великий сердцевед, Суворов понимал, что индивидуальное обучение солдат окажет добротворное воздействие и на командный состав, ибо чтобы научить подчиненного, начальник должен быть сам подготовленным. Величие суворовской доктрины определяется ее изумительной продуманностью, ее внутренней цельностью, так полно, так жизненно отражающей многогранность человеческого духа, и согласованностью с природой войны», — проникновенно подчеркивал генерал Борис Штейфон. Суворов возвышает личность солдата, перерождая его в «чудо-богатыря», в «воина, который понимает свой маневр», в «Русского», гордого своим личным и национальным достоинством.
Суворовым, безусловно, выработаны и требования к генералам и офицерам, ибо их качества и достоинства суть главная причина побед и поражений. Вот его хрестоматийное письмо Скрипицыну: «Герой, о котором я говорю, весьма смел без запальчивости; быстр без опрометчивости; деятелен без суетности; подчиняется без низости; начальствует без фанфаронства; побеждает без гордыни; ласков без коварства; тверд без упрямства; скромен без притворства; основателен без педантства; приятен без легкомыслия; единонравен без примесей; расторопен без лукавства; проницателен без пронырства; искренен без панибратства… решителен, убегает неизвестности. Основательное рассуждение предпочитает он остроумию; будучи врагом зависти, ненависти и мщения, низлагает своих недругов великодушием и владычествует над друзьями своею верностью. Он утомляет свое тело, дабы укрепить его; стыдливость и воздержание — закон его; он живет, как велит религия, его добродетели суть добродетели великих мужей. Исполненный чистосердечия, гнушается он ложью; прямой душою, рушит замыслы двуличных; знается он только с добрыми людьми, честь и честность составляют его особенные качества; он любезен командиру своему и всему войску, все ему преданны и исполнены к нему доверенности. В день сражения или похода размеряет он все предлежащее, берет все нужные меры и вручает себя совершенно промыслу Вышнего. Он никогда не отдает себя на волю случая, но, напротив, покоряет себе все обстоятельства по причине прозорливости своей; он во всякий миг неутомим».
За каждым словом — мудрость огромного опыта, за каждой фразой — жизнь. Гениально изложенный идеал военачальника. Ясно, что писано с себя. Какой «психолог», какой «этик», какой «ученый совет» выдаст такую «рекомендацию»?! Между тем все эпистолярное наследие, вся служебная переписка и боевая документация полководца, дошедшие до нас, пропитаны духом воинского и нравственного воспитания. Вот в чем один из главных секретов суворовской победоносности, венцом которой стал Швейцарский поход. Антон Керсновский в «Истории Русской армии», говоря о политической бесплодности этой кампании, отмечает ее громаднейшее военно-воспитательное значение. «Это, пожалуй, самая блестящая страница нашей военной истории, — пишет исследователь, — лучший лавр нашего победного венка… Такой яркой, торжествующей победы духа над материей не выпадало на долю ни одного народа, ни одной армии в мире».
Таким образом, Суворов принципиально на первый план выдвигал духовное, нравственное начало, во главу угла военного дела ставил деятельный патриотизм, морально-деловые качества солдат, офицеров и генералов, развитие и культивирование этих качеств. Мы же сегодня, похоже, задвинули эти основы на задворки.

«ГЛАЗОМЕР, БЫСТРОТА И НАТИСК»
 
Вот знаменитый военный девиз, «трехбожие» Суворова, несущая конструкция его системы. Вполне очевидно определенное сходство с «пришел, увидел, победил» Юлия Цезаря. Без «верного взгляда военного», понимания обстановки, правильного расчета, предвидения последствий, будущего военные действия бессмысленны и опасны, грозят неудачей и поражением. Но если это в наличии, следует действовать быстро, наступательно, не теряя времени, ресурсов, крови и нервов на «проклятую оборонительность» и «мерзкое отступление». И крайне важно — не останавливаться на достигнутом, «пользоваться победой», стремиться к полному разгрому противника, ибо «недорубленный лес вырастает».
«Великое регулярство» — универсальный принцип, гарантирующий победу над любым противником, даже в самых неблагоприятных условиях. В отличие от военных реформаторов Московской Руси именно на этой основе Петр I создавал армию и флот Российской империи. Суворов продолжил дело Петра, возвел данный основополагающий принцип в абсолют. Он «вооружил» Российскую армию победительными правилами военного искусства, превосходной — нравственной — воинской дисциплиной, непревзойденной до сих пор системой вождения, обучения и воспитания войск. Суворовская армия готовилась к бою, а не к параду, училась только тому, что необходимо на войне. По Суворову, постыдно и преступно вступать в войну неподготовленным, обучаться военному делу, «рассуждать и умничать» непосредственно в ходе боя. На поле брани следует действовать на высшем уровне, умело и решительно, быстро и профессионально, наступательно и почти автоматически, без права на ошибки, несмотря на случайности и неожиданности. Должна быть подготовленность даже к невозможному, к самым непредсказуемым угрозам.
«Малый урон». Как это ни странно, но до сих пор бытует ложное мнение, что Суворов лил кровь ручьями, думал прежде всего о собственной славе. На самом же деле он на вес золота ценил своих чудо-богатырей как храбрых и владеющих истинным искусством воинов, побеждал «не числом, а уменьем», «с крайним, по возможности, сбережением людей» (которых постоянно не хватало), без «знатных потерь» («потеря людей невозвратима»). И в любом случае русская кровь, по его же словам, лилась им «не для славолюбия, но для пользы Великого Монарха и Отечества». Причем по сравнению с потерями противника «наш урон» чаще всего был «мал» или «очень мал», и только в бою под Кинбурном 1 октября 1787 года он оказался «по пропорции мал, лишь для нас велик».
Последняя оценка говорит о многом. Особый случай — штурм Измаила 11 декабря 1790 года, стоивший русским войскам почти 6 тыс. убитыми и ранеными (турки же потеряли 35 тыс. воинов, в том числе 9 тыс. — пленными). Но именно этот блистательно подготовленный штурм приблизил окончание войны и общую победу. Кроме того, его ход и исход подтвердили одно из основных суворовских правил, которое гласит: «Самый кровопролитный штурм стоит меньше, чем осада».
Ясно и лаконично им формулируются законы войны. К примеру, предвидя характер возможных действий австрийских и русских войск против Франции 5 сентября 1798 года (будучи еще в ссылке в селе Кончанском!), он определяет действия следующим образом: 1. Только наступление. 2. Быстрота в походе, горячность в атаках, холодное оружие. 3. Не рассуждать — хороший глазомер. 4. Полная власть командующему. 5. Атаковать и бить противника в поле. 6. Не терять времени в осадах. Всего лучше брать крепости штурмом, силой. Так имеешь меньше потерь. 7. Никогда не распылять силы для охранения разных пунктов. 8. Никогда не перегружать себя бесплодными маневрами, контрмаршами или так называемыми военными хитростями, кои годятся лишь для бедных академиков. 9. Продвинуться с беспрерывными боями до самого Парижа...
Суворов вообще не терял драгоценного времени и не любил длинных рассуждений. Суть своих действий и принципов он часто по обыкновению выражал краткими формулировками, несущими, однако, глубинную смысловую нагрузку, указывающими путь к победе. «Победа — враг войны»; «Бить смертельно вперед»; «Смелая нападательная тактика»; «Не числом, а уменьем»; «Глазомер, быстрота и натиск — вот мои руководители»; «Работать быстро, скоро, храбро, по-русски»; «Россияне в союзных влияют: бодрость, храбрость, мужество, терпение, трудолюбие, постоянство, глазомер, быстроту, импульзию»; «Храбрость, бодрость, мужество, искусство». Эти, как и многие другие «истинные правила военного искусства», подчиненным надлежало «накрепко наблюдать».
 
«НИГДЕ МЯТЕЖНИКАМ ПРИСТАНИЩА НЕ ДАВАТЬ»
 
В эпоху господства «мятежевойны», повседневной борьбы с терроризмом, важно вспомнить, что Суворов не раз успешно воевал с организованными отрядами мятежников: в Польше, в Крыму и на Кубанской линии. И надо признать, что полководец умел держать «бунтовников» в военной узде, низвергая и усмиряя их в случае необходимости «мечом и милосердием», то есть в духе и по примеру любимого своего учителя Юлия Цезаря. Поэтому значительное место среди более ста «истинных правил военного искусства», сформулированных Суворовым, занимают «законы усмирения мятежей».
Главные из них можно представить в следующих постулатах: вооруженные мятежи следует «вмиг затушать в их первоначалии»; действующие против мятежников войска должны быть отборными, с подвижными резервами, возглавляться «мудрыми, искусными, миролюбивыми и справедливыми командирами»; в борьбе с «бунтовниками» — «только одна диспозиция: поспешность, устремление и обретение их»; особенно важно в этой связи «нападательно поступать, мятежничьи набеги не отбивать, но оные самим встречать и поражать», и вообще — «лучше усыплять, нежели тревожить, и делать большой скорый удар»; ни в коем случае не втягиваться с противником в малую (партизанскую) войну, которая «неполезна, изнуряет войско»; основная цель — умиротворение, а не разорение мятежных земель, забота о безопасности населяющих их народов; «разбойники везде наказываемы», но с мирными жителями (обывателями) поддерживаются «союзничество, дружба и ласковость»; «нигде мятежникам пристанища не давать, отнимать у них субсистенцию»; не допускать мнимых, «вообразительных побед», которые только укрепляют дух мятежников; «стыдиться варварства» и т.д. Крайне важен и злободневен тезис, который стоит привести в колоритной суворовской трактовке: «Первое искусство военачальника есть в том, чтоб у супротивных отнимать субсистенцию. Нет соляных денег, из чего возмутители будут вербовать чужестранных? И гултяев нечем будет кормить».
 
«НЕПРЕСТАННАЯ ТА НАУКА ИЗ ЧТЕНИЕВ»
 
«Мудрое военное искусство» является альфой и омегой суворовского «воевания». Как ни странно, до сих пор распространено представление о Суворове как о неком простаке, «натуралисте», «везучем рубаке», «генерале-вперед». Бесспорно, он практик, «полевой боевой генерал» и вместе с тем «величайший полководец-любомудр» (Антоновский). Суворов — человек высшей культуры своего века. Он учился всю жизнь. К познанию приучил себя еще в юности, солдатом 8-й роты лейб-гвардии Семеновского полка, когда с другими солдатами-дворянами посещал полковую школу и одновременно лекции в Шляхетском корпусе и даже сам делал публичные доклады. Известен его ответ своему ротному командиру Булгарину, когда тот спросил, почему Суворов не водится со своими новыми товарищами: «У меня много старых друзей: Цезарь, Аннибал, Вобан, Кегорн, Фолард, Тюренн, Монтекуккули, Ролен…» Он выучил семь языков (в том числе тех народов, против армий которых воевал), всю жизнь читал. Отставленный от службы Павлом I, в глухом Кончанском, продолжал следить за русскими и европейскими делами, изучая их по десятку журналов, доставки которых добивался непременно.
И от подчиненных ему офицеров Суворов всегда требовал прежде всего работы ума — «непрестанной той науки из чтениев». По его мнению, только посредством этого можно основательно вооружиться достижениями военной культуры, овладеть опытом великих полководцев, вывести из него правила «мудрого военного искусства», сформировать широкий кругозор как непременное условие для творчества, научиться предвидеть будущее не только по обстоятельствам, но и на основе серьезных размышлений. Полководец с полным основанием считал, что главные наши враги — леность, невежество, нежелание учиться и читать полезные для дела книги. Именно за эти пороки он преследовал и наказывал подчиненных самым суровым образом. За «немогузнайство» нижним чинам полагались «палочки», а офицерам — арест.
Суворов не раз повторял, что «знает свою нацию и способы действенные», а потому в буквальном смысле заставлял войска «накрепко затверждать» основные положения «Полкового учреждения» и «Науки побеждать», обязывал офицеров внимательно изучать «старинные, ближайшие и текущие войны». Уже в то далекое время Суворов понимал, что воюют не столько оружием, сколько умением. Подчеркивая особые дарования и стиль полководца, исследователь его жизни и творчества, боевой генерал и известный военный писатель Александр Геруа говорил: «Один из образованнейших людей просвещенного века, Суворов — не только образец великого вождя, но и глубокого мыслителя, сумевшего в кратких словах выразить синтез военного дела. Это доступно только очень светлым головам. Чем проще и отчетливее вывод, тем труднее его сделать».
Даже эта часть весьма схематично изложенных элементов военной системы Суворова свидетельствует о животворном характере его наследия, которое до сих пор способно не только вдохновлять, что само по себе немаловажно, но и во многом быть руководством к действию.

«КЛЕВЕТА ОБОЖАНИЯ»
 
В отношении государства, наших Вооруженных сил к Суворову есть большое лукавство. Это святое для России и ее армии имя только кажется хорошо известным военному человеку. Его много в символике (лик полководца — на портретах, орденах, значках и знаках), в названиях, на слуху. Но мало в деле, в действии. Например, знания об идейном его наследии в массе, в офицерской среде остаются лубочными, случайными, поверхностными, непрочными, как правило, сводятся к двум-трем крылатым фразам.
Да и откуда им взяться? Александру Васильевичу посвящено колоссальное количество всевозможной литературы, в том числе немало серьезных исследований. Были у нас и, слава богу, есть хорошие «сувороведы». И в наше время едва ли не ежегодно появляются новые книги о великом полководце. Только вот текстов самого Суворова почти не издается. Четыре солидных тома его «Документов» вышли в Воениздате еще при Сталине, в 1949–1953 годах. Один том не публиковавшихся ранее писем напечатан издательством «Наука» в 1986 году. Все они давно библиографическая редкость. «Российский военный сборник» пять лет назад выпустил книгу «Не числом, а уменьем! Военная система А.В.Суворова», где много первоисточников и попытка их осмысления. Вот, пожалуй, и все. Такое отношение к «Пушкину военной культуры».
В военной школе, до академий включительно, Суворова-мыслителя игнорируют. Не было и нет в программах военных вузов изучения работ, идей, заветов «полководца-любомудра». Думается, даже спецкурса такого рода не отыщется…
В армии необходим подлинный культ Суворова! Не памятники и портреты, не глянцевые картинки и шумные празднества суть его содержание (хотя и это нелишне). С училищной скамьи — постоянное, вдумчивое, глубокое изучение наследия русского военного гения, постижение и применение на практике положений, принципов его бессмертного учения, следование во всем армейском укладе, в повседневных учебных буднях и боевых делах суворовскому духу и нравственности — вот истинный смысл этого почитания.
Выступая перед руководящим составом Министерства обороны 9 ноября Верховный главнокомандующий — президент России Владимир Путин сказал: «Будущее Вооруженных сил во многом зависит от военной науки и образования. Сохраняя лучшие традиции отечественной военной школы, необходимо постоянно насыщать ее новыми идеями и подходами, широко использовать современные обучающие методики и технологии, внимательно анализировать динамику мировой военной мысли. Военное образование и наука не могут отставать от развития армии, а должны постоянно идти на несколько шагов впереди». Все точно и правильно, в духе Суворова. Но как сохранить «традиции отечественной военной школы» при таком отношении к нашему первому — на века — военному учителю? Как закладывать верные основы военного сознания и военно-научного мировоззрения, если издание отечественной военной классики в целом у нас остается уделом энтузиастов?
Во исполнение задач Главковерха для начала следовало бы при государственной поддержке переиздать сочинения Суворова массовыми тиражами. Сделать их доступными и обязательными для всех защитников Родины, прежде всего профессионалов. Насытить ими вузовские, гарнизонные, полковые библиотеки. Надо, наконец, вернуться к Суворову. А добившись этого, вслед за ним, произнести: «Вот братцы! Воинское обучение! Господа офицеры! Какой восторг!»

---

Александр Савинкин, Игорь Домнин
Асимметричное воевание

[1]
Мировая война с террором — это уже реальность. После 11 сентября 2001 года в нее спешно пришлось вступить практически всем цивилизованным государствам. Сколько она продлится, прогнозировать трудно, но никак не менее 10–20 лет.
Осмысливать новую ситуацию пришлось в авральном порядке, по сути в ходе боевых действий. В результате была выдвинута и до известной степени обоснована (к сожалению, не в нашем отечестве) в целом плодотворная концепция асимметричной войны. На нее сегодня опирается Запад, разрабатывая контртеррористические стратегию и тактику, планы развития вооруженных сил. При этом, на наш взгляд, несколько упускается из виду (несмотря на значительное число серьезных работ, посвященных этой теме) то обстоятельство, что современная асимметричная война все более тяготеет к так называемому «мятежевоеванию».
Этот термин ввел видный военный теоретик, полковник Генерального штаба Русской армии Евгений Эдуардович Месснер[2]. Находясь в эмиграции, куда он попал в составе частей Русской армии генерала Врангеля, Месснер напечатал множество работ, в которых предрек наступление эпохи «мятежевойн», дал исчерпывающий анализ этого нового вида вооруженных конфликтов, призвал цивилизованное человечество сконцентрировать свои усилия на борьбе с надвигающейся угрозой.
Две значительные работы Месснера посвящены этому вопросу: «Мятеж — имя Третьей Всемирной» (1960) и «Всемирная Мятежевойна» (1971). Обратимся к ним, чтобы представить читателю основные мысли автора.
«В мире происходит война, грозящая более тяжелыми бедствиями, нежели вторжения в Римскую империю племен Востока: те варвары разрушали Рим и его культуру, но и перенимали от него, а нынешние разрушают без остатка с такой основательностью, с какой был культурным Римом разрушен Карфаген…
Одержимостями загрязнена атмосфера духа на земле, как атмосфера природы загрязнена смогом. В смоге духа человеческого, как и на физическом плане его существования, идет война, грандиознее какой и свирепее какой не бывало за все тысячелетия существования человека на земле…
Присматриваясь к иррегулярным военным действиям, стал замечать, что такое воевание сопрягается, перемешивается с ударами из подполья (например, терроризмом) тайных организаций, либо террористических, саботажных групп, либо разрозненных индивидуумов, причем нелегко бывает классифицировать их основные побуждения: месть оккупанту, освобождение страны, политико-социальный переворот и т.д. Такую смесь, путаницу идеологий, безыдейной злобы, принципиального протеста и беспринципного буйства нельзя было не назвать мятежом. Этот термин я стал применять после Второй мировой войны.
Она умолкла в 1945 году, но мятеж не умолкал. Он ширился, развивался и приобретал такую силу, напряженность и повсюдуприменяемость, что я увидел в нем новую форму войны, которой дал наименование “мятежевойна”…
Мятежевойна есть современная форма войны. Никаких норм, шаблонов мятежевойна не признает… Индивид мятежевойны не признает классических, грандиозных, массовых сражений… Против массовых армий — тактика комаров и иные приемы мятяжевоевания: террор, бандитизм, восстания, беспорядки и даже демонстрации и манифестации… Оператика мятежевойны шагает по таким фазам: деморализация, беспорядки, террор, постепенная вербовка в революционность, перестройка душ… Стратегия мятежевойны имеет конечной целью разрушение структуры, а “разрушенное государство не может быть восстановлено, мертвый не может быть пробужден к жизни” (Сунь-цзы)…
Надо отказаться от веками установившихся понятий о войне. Надо перестать думать, что война — это когда воюют, а мир — когда не воюют. Можно быть в войне, не воюя явно...
Много происходит в мире непонятного, если смотреть через призму устаревших понятий о войне; но взгляд через новую призму — мятежевойны — прояснит многое. Тогда мы перестанем называть криминальными происшествиями стратегические действия в рамках мятежевойны (например, перенесение арабскими партизанами террористических ударов на аэродромы Германии, Швейцарии, Италии); надо перестать называть беспорядками то, что является оперативными и тактическими эпизодами мятежевойны…
В прежних войнах важным почиталось завоевание территории. Впредь важнейшим будет почитаться завоевание душ во враждующем государстве. Воевать будут не на двухмерной поверхности, как встарь, не в трехмерном пространстве, как было во времена нарождения военной авиации, а в четырехмерном, где психика воюющих народов является четвертым измерением…
Если отказаться от обычных представлений о войске как о стройном организме с регламентированными поступками его молодцеватых воинов, то можно было бы назвать армией и совокупность организаций, колонн, выполняющих в мятежевойне диверсионные и террористические действия на революционной базе (не смешивать их с «партиями», «коммандосами», которые высылает регулярное войско в тыл врага для диверсий). Но эта армия является криптоармией, тайноополчением. В противоположность человеку из мятежемасс, саботажных и вре дительских, способному рисковать собой только в моменты массового аффекта, боец криптоармии находит в себе силы пребывать в смертельном риске не только в моменты действия, но и в перерывах между ними, когда противник выслеживает его, преследует»[3].
В конце жизни русский офицер-изгнанник в статье «Террор»[4] пророчески писал: «Есть признаки, что агрессия разрушителей Структуры усилится в скором времени. Структура (государственная, общественная, финансовая и, главное, моральная) погибнет под новым натиском, если не станет по-военному обороняться».
 
Сегодня мы как раз столкнулись с этой агрессией международной террористической сети против Запада и России, цивилизации в целом. В разгорающейся «мятежеинвазии» партизанство и терроризм, психологическая война играют, как и предвидел Месснер, огромную роль.

Как победить в мятежевойне

В своих трудах Месснер разработал принципы, на которых должна строиться стратегия цивилизованных стран в мятежевойне.
Первое. Нельзя игнорировать сам факт этой войны. Она представляет собой не что иное, как агрессию, которой следует давать решительный военный отпор (действуя к тому же упредительно, наступательно и ни в коем случае не оборонительно только). В подобной войне воевать, чтобы не победить (пример — стратегия США во Вьетнаме) — «глупейшее преступление», работа на противника. Мятежные группировки отступают и пасуют только перед непреклонной силой. «Нельзя перед инвазией разрушительных сил капитулировать. Надо не crisis management организовывать, а организовывать бой и сделать одностороннюю войну (одна сторона перманентно нападает, а другая перманентно капитулирует) двусторонней войной. Бой нельзя заменять дипломатическими уловками… Суворов, Кутузов боями, а не философствованием вывоевывали мир, глядя на войну сознанием рядового спартанца: “Со щитом или на щите”. На войне, в бою решимость должна доминировать над психологическими деликатесами».
Второе. Цивилизованным государствам необходимо «принять смелое решение реорганизоваться для мятежевойны». А именно: создать особую систему внутренней безопасности; военизировать методы борьбы с герильерами, бандитами и террористами; превратить обычное (шаблонно-классическое) войско в «надлежащее контрвойско», крепкое духом и специально подготовленное для действий в условиях мятежевойны, способное наносить противнику глубочайшие «моральные потрясения»; сосредоточить внимание на человеке, как решающем факторе войны (сделать его твердым для «твердого» времени мятежевойны, сознающим гибельность мятежа, имеющим силу духа противостоять этому грозному явлению). Ядром контрмятежной системы должна стать «небольшая, но качественно мощная, отборная и подвижная профессиональная армия», «отлитая из благородных металлов, а не из легковесных», владеющая военным искусством и новейшими средствами борьбы.
Примечательно, что о необходимости профессиональной армии Месснер заговорил еще в середине 20-х годов. В статье «Декадентство в военном искусстве»[5] он, в частности, отмечал: «Мы должны отказаться от миллионных армий, армий громадных, но хрупких, и тем более хрупких, чем они громаднее. Мы должны обратиться к системе постоянной, профессиональной армии, так как при этой системе военное искусство пойдет по правильному пути, освободившись от нынешних уродливых наслоений. Мы, отвергнув вооруженный народ, должны принять противоположную систему — профессиональную армию. Для этого нам не только надо теоретически проникнуться убеждением, что на войне качество ценнее количества, но и нужно решиться осуществить это убеждение на практике, отказавшись от миллионных орд…
Путем отбора профессиональная армия может быть составлена из людей, одаренных силой духа, энергией, удалью; путем длительного воспитания в профессиональной армии качества эти могут быть развиты до высокой степени и они могут быть дополнены величайшей из военных добродетелей — готовностью к самопожертвованию, жаждой самопожертвования…
В смысле обучения военному делу профессиональная армия стоит на высоте, совершенно недосягаемой для современных армий, где контингенты сменяются с кинематографической быстротой! Поэтому профессиональные войска являются безукоризненным орудием маневренных действий, орудием негромоздким и гибким….
Громадным преимуществом профессиональной армии является то, что она более отвечает принципу экономии государственных ресурсов, нежели современные орды. Экономия забыта в наш век, но ее может воскресить профессиональная армия, которая, во-первых, удовольствуется сравнительно небольшим количеством людей для ведения войны. Во-вторых, профессиональная армия будет воевать, пользуясь сравнительно меньшим количеством технических средств, что будет обусловливаться как ее моральными свойствами, так и подвижным ха рактером ее операций, так и виртуозностью ее выучки, позволяющей решать боевую задачу меньшим числом батарей или пулеметов, меньшим количеством снарядов или ружейных патронов».
Третье. Победа в мятежевойне полнее всего достигается не только вооруженной борьбой и военной мобилизацией общества, но и искусной политикой, всесторонней разведкой, проведением информационно-психологических операций, «покорением разума и души человека», привлечением на свою сторону собственного и вражеского народа, мятежествующего или оказывающего поддержку мятежникам населения. «Теперь при психологическом воевании ни победа в сражении не является самоцелью, ни территориальные успехи: они ценны главным образом своим психологическим эффектом. Не об уничтожении живой силы надо думать, а о сокрушении психической силы. В этом вернейший путь к победе в мятежевойне».
Четвертое. Ответ на мятежевойну не может быть только военным и политико-психологическим. Побеждать ее нужно и «всемирной ре-революцией», возвращающей жизнь на эволюционный путь. «Основные методы революции — террор и диктатура. Ре-революция не будет сговариваться с революцией. Она будет бороться. А для борьбы надо вооружиться физически и, главное, морально… Ререволюция хочет быть конструктивной и среди руин дореволюционного здания и мишуры революционных декораций найти место и материал для сооружения того, что соответствует вечному стилю данного народа и отвечает его разумным потребностям. Разрушать может всякий Стенька Разин и Емелька Пугачев, а для революционного созидания нужны носители творческих, здравых, понятных, приемлемых идей, как патриарх Филарет и Столыпин».
Русский военный мыслитель, живший в свободном мире и разделявший многие его ценности, тем не менее твердо выступал против бездумной интернационализации, принудительного насаждения «демократизма» и «американизма» даже ради такой благородной цели, как спасение мира от коммунизма.
«Американизм — это уверенность, что американская конституция лучшая в мире, что американские нравы и быт лучшие в мире, что все народы буду счастливы перенять у американцев напряженную борьбу за личное преуспеяние, обогащение, подражать американцу в его способности к труду, любви к комфорту и потребности к благотворительности. Все приемлют американскую помощь, но не приемлют американизма и ненавидят американцев тем больше, чем интенсивнее они помогают, потому что чем интенсивнее помогают, тем больше стараются американизировать. Всегда и всюду “культуртрегеры” раздражают своим высокоглядением, самоуверенностью и непониманием простой истины: “что город, то норов”. Не всякий народ хочет поменять свою южноамериканскую лень на североамериканский “темпо” или свое “польское хозяйство” на немецкий “орднунг”. Ре-революция не должна повторять ошибок революции с ее прокрустовым ложем, на котором укорачивают или растягивают интеллект, чувствования, норму потребностей каждого народа, чтобы стать приемлемой и желанной…»
Нынешняя фаза мятежевойны характеризуется, как и предсказывал Месснер, тем, что некогда подчиненные способы ведения боевых действий (например, партизанский) превратились в основные.
В статье «Терроризм сегодня. Война становится асимметричной»[6] немецкий исследователь Херфрид Мюнклер пишет: «Террористическая угроза характеризуется, как правило, асимметричной расстановкой сил. В прежние времена терроризм и, конечно, стратегия партизанской войны были формами асимметричной войны, но почти всегда асимметрия выражала слабость революционеров или партизан. По мере наращивания ими сил асимметрия постепенно, шаг за шагом, исчезала. Как раз наращивание сил и достижение возможности симметричного ответа было целью почти всех партизанских войн и основой маоистской партизанской доктрины. В новейших формах транснационального терроризма этого нет. Асимметричная конфронтация больше не рассматривается как ступень к достижению желанной симметрии, перспектива достижения равенства сил с противником вообще не рассматривается.
Новейшая стратегия имеет далеко идущие последствия; она показывает, сколь реалистично оценивают ситуацию те, кто планирует и осуществляет террористические кампании. Если Мао Цзэдун имел основания надеяться, что китайская освободительная армия в ходе войны сравняется или превзойдет по мощи японскую оккупационную армию, а затем и гоминьдановские вооруженные силы, то подобного рода ожидания у Усамы бен Ладена или Аймона аль-Завахири были бы полной иллюзией. Новейшие формы терроризма основываются, таким образом, на том, что рассматривают асимметрию не как временное состояние, а как своеобразный ключ к успеху. Поэтому открытое военное столкновение с западными державами не предполагается даже в отдаленном будущем. Напротив, делается все, чтобы такого столкновения не произошло. Этому оптимально соответствует организационная структура в виде не привязанных к определенной территории террористических сетей… В то же время новейшие формы транснационального терроризма практически независимы от поддержки местного населения. Террористы новейшей формации гораздо больше зависят от слабых мест в инфраструктуре тех стран, на которые нападают, поскольку используют элементы инфраструктуры как оружие… Все это позволяет относительно слабым игрокам на международной арене бросить серьезный вызов сильным и богатым государствам».
Российские исследователи тоже, наконец, занялись теоретическим осмыслением мятежевойны. Джангир Арас в подготовленном им информационно-аналитическом справочнике «Четвертая мировая война» (2003) дает определение, во многом перекликающееся с месснеровским:
«Четвертая мировая война — доминирующая военно-политическая компонента современного многополюсного мира, характерной особенностью которого является существенное снижение фактора межгосударственных вооруженных конфликтов и боевых действий в их классическом понимании. На первый план выдвигаются иные приоритеты, вытекающие из выявившейся системы глобальных нетрадиционных угроз, повсеместно обостряющихся этнических, конфессиональных, социально-экономических противоречий различного уровня, фрагментации мирового военно-политического контекста, фактора многочисленных “малых войн” (повстанческих войн, “мятежевойн”, конфликтов низкой эффективности). Основными субъектами этих процессов, разворачивающихся на обширных геополитических пространствах от Западной Сахары и Восточного Тимора до Северного Кипра и Южного Судана, являются негосударственные военизированные структуры и системы.
Развертывающаяся мировая война по своему практическому содержанию и исполнению является асимметричной войной… Развернутую характеристику такой войны дал полковник Том Спайсер, бывший офицер британских сил специальных операций SAS, ветеран Фолклендского конфликта и действующий директор частной военной организации Sandline International: “…Концепция асимметричной войны — коктейль терроризма, организованной преступности, обычного регионального конфликта, проблем с природными ресурсами, массовой миграцией, контрабандой людей, заболеваниями…”»
После десяти лет войны на Северном Кавказе у нас, наконец, официально признано, что страна находится в состоянии войны с террором и террористами и что ставка в этой войне — само существование России как независимого и сильного государства. Военное строительство, система безопасности в целом все более ориентируются на ведение мятежевойны. И это отрадный факт.
«Командовать — значит предвидеть, разгадывать неизвестное, — писал Месснер. — На войне это неизвестное подчиняется некоторой закономерности. Для Наполеона законы войны были так же очевидны, как “солнце на небе”. Суворову “непрерывная наука из чтениев” облегчала познание возможных путей этого неизвестного. Но “чтениев” по мятежевойне пока еще быть не может: эта форма войны не изучена и ее законы также невидимы, как солнце в туманное утро».
________________________________________

[1] Статья подготовлена по материалам выпусков Российского военного сборника (в частности: Российский военный сборник. Вып 21. Хочешь мира — победи мятежевойну! Творческое наследие Е.Э.Месснера. М.: Военный университет, Русский путь, 2005. 696 с.).

[2] Месснер Евгений Эдуардович (1891–1974) — кадровый офицер-артиллерист Российской императорской армии. Первую мировую войну встретил в чине подпоручика. Участвовал в знаменитом Луцком прорыве. Прослушал ускоренный курс Академии Генштаба. Зимой 1917 года вернулся на Румынский фронт, где почти год исполнял обязанности начальника штаба дивизии. Неоднократно ранен, награжден семью орденами. В годы Гражданской войны Месснер воевал на стороне белых, находясь в основном в штабах боевых соединений. Был произведен в полковники, причислен к Генеральному штабу. Родину покинул тридцатилетним.
Во время Второй мировой войны встал на сторону фашистской Германии. Оружие в руки, правда, не брал, преподавал на Высших военно-научных курсах в Белграде, готовил кадры для Русского охранного корпуса, сформированного германским командованием для карательных экспедиций против югославских партизан. Из Югославии Месснеру удалось перебраться в Буэнос-Айрес.
Активный член Русского общевоинского союза, Общества русских офицеров Генерального штаба, полковых и других объединений, в частности Общества ревнителей военных знаний. С начала двадцатых годов стал публиковаться в эмигрантской военной печати. В 50-х годах в Аргентине с коллегами воссоздал отдел Института по исследованию проблем войны и мира им. профессора генерала Н. Н. Головина.

[3] Хочешь мира, победи мятежевойну. Творческое наследие Е. Э. Месснера. С. 132–159.

[4] Наши вести. 1972. № 318 [Нью-Йорк].

[5] Военный сборник. 1928. № 9 [журнал, Белград].

[6] Иностранная литература. 2004. № 9.

---

Александр Савинкин, Игорь Домнин
Уникальный духовный арсенал


Бесценным достоянием России, ее Вооруженных Сил является классическая военная литература, оставленная нам в наследие выдающимися полководцами, боевыми офицерами и генералами, учеными, писателями, публицистами. Она — фундамент современной военной науки, источник верных представлений о патриотизме, долге, чести, служении, других воинских добродетелях. И в деле создания надежной военной системы — это наш первый, «интегральный» учитель и советник.
 Наша военная классика является не просто полезной «наукой из чтениев», но и «наукой побеждать». Что придает ей особый смысл и значение. Она охватывает весь спектр отраслей военного знания и к тому же прекрасно ориентирует читателя в военно-политической и общественной проблематике. Ей присущи самобытность («отечественность»), национальное достоинство, нацеленность на решение задач именно «российской вооруженной силы». В связи с этим отметим, что целый ряд наших военных проблем (офицерский и унтер-офицерский вопросы, создание армии суворовского типа, возрождение духовного военного искусства и др.) по существу не решаются, можно сказать, столетиями. Так что нередко написанное и век, и два назад, выглядит все еще актуально, даже злободневно. Как, например, многие труды о государственной обороне России, о «коренной военной реформе», о «душе армии».
Научность, идейная сила и глубина, высокий нравственный заряд, блеск и выразительность мысли, блестящий и понятный русский язык,  — все это также характеризуют отечественную военную классику. А ведь именно от данных свойств в немалой степени зависят отношение к познаваемому предмету, доверие к высказанным аргументам и постулатам. Из уст классиков истина воспринимается проще и весомее.
Напомним лишь незначительную часть имен тех, чьи труды и мысли до сих пор не утратили  «свежести и здравия», «солидности и блистательности»: Петр Великий, Петр Шувалов, Петр Румянцев, Александр Суворов, Федор Ушаков, Денис Давыдов, Николай Медем, Павел Нахимов, Дмитрий Милютин, Ростислав Фадеев, Генрих Леер, Михаил Драгомиров, Николай Обручев, Степан Макаров, Николай Михневич, Дмитрий Масловский, Карл Войде, Евгений Мартынов, Александр Незнамов, Николай Кладо, Алексей Баиов, Александр Геруа, Андрей Снесарев, Александр Свечин, Николай Головин, Антон Керсновский, Евгений Месснер и др.
Даже элементарное знакомство с их идеями способно возбудить любовь к военному делу и науке, гордость за героическое прошлое своей армии и державы, подлинно-патриотические чувства. Проиллюстрируем это на нескольких наиболее ярких примерах.
Александр Васильевич Суворов — «этот Пушкин военной культуры» (М.О.Меньшиков). Сколь жив и актуален наш величайший полководец! Предвидя необходимость для России армии национальной, духовно незыблемой, наступательной, победительной, протестуя против германизмов и прочих заимствований, он без ложной скромности наказывал забывчивым потомкам: «Естественность ищите в Отечестве своем… Мы русские, с нами Бог… Потомство мое прошу брать мой пример… Моя система — иначе тридцатилетняя война…» Полководец завещал нам: веру в Бога, духовность, честь и отечественность, отвагу и мужество, проницательность и предусмотрительность, «храбрость и военное искусство», «непрестанную ту науку из чтениев», «ничего, кроме наступательного», «не числом, а уменьем», «скорую победу, малой кровью одержанную», «глазомер, быстроту и натиск», многие другие правила действия «всякого мудрого военачальника».
Особо укажем на суворовские «законы усмирения мятежей». Их можно и сегодня брать за основу в противоповстанческой и контртеррористической борьбе. 1) «Политика справедливая, бескорыстная, прямодушная и честная», которой только и «можно всего добиться». 2) «Неприятеля не презирай, каков бы он ни был; старайся знать его оружие и способ, как оным действует и сражается; стремись брать его смело со слабейшей стороны…» 3) Вооруженные мятежи следует «вмиг затушать в их первоначалии», не давать разрастаться большому пожару. 4) По примеру Цезаря действовать «мечом и милосердием», держа мятежников в постоянной «военной узде». 5) Не забывать о ежечасной тренировке и подготовке войск, ибо «регулярство с присутствием духа имеет поверхность над бунтством нерегулярным». 6) «Преодоление нечаянности готовностью», «соблюдение непрестанного бдения», «неоплошность и предусмотрительность». 7) В борьбе с «бунтовниками» — «только одна диспозиция: поспешность, устремление и обретение их»; особенно важно в этой связи «нападательно поступать, мятежничьи набеги не отбивать, но оные самим встречать и поражать», и вообще — «лучше усыплять, нежели тревожить, и делать большой скорый удар»,  ни в коем случае не втягиваясь с нерегулярным противником в малую (партизанскую) войну, которая «неполезна, изнуряет войско». 8) «Нигде мятежникам пристанища не давать, отнимать у них субсистенцию». 9) Действующие против возмутителей войска должны быть отборными, с подвижными резервами, возглавляться «мудрыми, искусными, миролюбивыми и справедливыми командирами». 10) Основная цель борьбы с мятежами — умиротворение, а не разорение мятежных земель, забота о безопасности населяющих их народов; «разбойники везде наказываемы», но с мирными жителями (обывателями) поддерживаются «союзничество, дружба и ласковость».   
Титанами русской военной мысли (их наследие «потянуло» бы не менее чем на тридцать полновесных томов) являются Андрей Евгеньевич Снесарев (1865–1937) и Александр Андреевич Свечин (1878–1938). Оба — офицеры русского Генерального штаба, боевые генералы, выдающиеся ученые, профессора, болеющие душой за Родину…После революции и тот, и другой были привлечены советской властью к созданию новой армии, высшей военной школы. Снесарев «за многолетнюю и полезную деятельность по строительству Вооруженных сил» в 1928 г. одним из первых стал Героем Труда. Оба подверглись сталинским репрессиям.
Снесарев  — «русский Сунь-цзы» — личность огромного масштаба и разносторонних дарований, офицер-разведчик. Знал четырнадцать языков, учился на физико-математическом факультете МГУ, окончил также Московское пехотное юнкерское училище и Николаевскую академию Генерального штаба, оперную студию (дебютировал на сцене Большого театра).  Во время Мировой войны командовал полком, дивизией, армией, войсками Северо-Кавказского военного округа. Позднее возглавлял Академию Генерального штаба РККА, Институт востоковедения, одновременно состоял профессором нескольких военных академий…
В своем творчестве Снесарев неизменно выступал защитником государственных интересов России. Начиная с 1906 г. он провидчески призывал общественность готовится к худшему, предупреждал правительство о необходимости противодействия силам «зла и террора», боролся против участия России в надвигающейся Первой мировой войне. Провидчески полагал ее не соответствующей нашим интересам. И еще в тот период на страницах газеты «Голос Правды» им были разработаны принципы здоровой национальной политики, аксиомы государственной обороны, сформулирован взгляд на армию как «последний якорь страны». Позже появились такие важные труды, как «Выводы из опыта Мировой войны», «Огневая тактика» (данной работой с полным основанием можно считать обширные фронтовые дневники и письма русского генерала), «Единая военная доктрина», «Жизнь и труды Клаузевица», «Философия войны», «Введение в военную географию» и другие.
Особенное внимание Снесарев уделял геополитике, которая сегодня все более начинает определять судьбы мира и России. Считал философию войны и военную географию двумя мощнейшими образовательными источниками, позволяющими сформировать правильное военное миросозерцание российского военного человека. Приведем одну из его ключевых мыслей по этому вопросу: «Географический фактор — это властный футляр, в котором с туманных дней древности до последних минут переживаемого нами дня барахтается человечество и отдельные его части. Постигнуть этот элемент — это значит понять очень многое; не познать его — это значит остаться моральным и научным полуслепцом. Хотя и распространено мнение, что военный человек является каким-то упрощенным профессионалом без нужных посторонних знаний и без научной базы, проще говоря — неучем, но нет грубее и ошибочнее этого взгляда. Он резко противоречит истории. Ганнибал, Цезарь, Наполеон были образованнейшими людьми своего времени. Александр Македонский, прежде чем начать побеждать, сидел внимательным учеником у ног Аристотеля. Было бы правильнее проповедовать совершено противоположный взгляд. Военному нужен кругозор, многосторонность понимания, сложный цикл сведений…»  
Будучи известным востоковедом Снесарев оставил нам в наследие многочисленные  научные труды и из этой области знаний. Этот удивительный офицер уже в те времена в буквальном смысле настаивал на необходимости пристального внимания к миру азиатских явлений. Потому что с Азией, полагал он, связана судьба России и Европы. Именно здесь хранятся многие тайны и загадки мировой истории, пробуждаются национализм и панисламизм, могут начаться процессы, чреватые великими опасностями и потрясениями. Жизненность этого предположения, как и многих других пророческих мыслей военного ученого, наглядно подтверждается и поныне.
Особенно поучительны и дальновидны оказались его основные выводы и рекомендации по афганской теме. Перечислим их хотя бы в общем виде: 1) «мы Афганистан и Индию не знаем», все наши планы и замыслы по отношению к этим странам — из области опасных «политических мечтаний» («военно-политических бредней»); 2) сам по себе (вне пресловутого похода на Британскую в то время Индию) Афганистан никакой практической ценности для нашего государства не представляет; 3) страну эту вообще «трудно завоевать» как из-за условий местности, так и по причине свободолюбия афганцев — природных воинов, склонных к партизанской войне; 4) лучшая политика для России — не превращаться самой в нестабильный Афганистан, поддерживать с этой страной добрососедские, дружественные, взаимовыгодные отношения; но и при этом помнить, что традиционные «недоверие и вражда к европейцам» будут всегда сказываться на них; 5) по-настоящему афганцы могут оказаться на нашей или чьей-либо стороне «не из-за симпатий, не из частных выгод, а по соображениям большим, по государственному расчету», и «только та политика, которая принесет Афганистану прочный покой, обеспечит его самостоятельность и доставит ему шансы просторного развития в русле религиозно-национальных идеалов, сыщет прочные симпатии Афганистана вообще и афганцев в частности».
Советские вожди не читали снесаревскую работу «Афганистан» (1921 г.)  Не удосужились они ознакомиться и с результатами научной деятельности Индо-афганской комиссии Общества востоковедения, которую подполковник Снесарев возглавлял в 1905–1910 гг. Они полагались на марксизм-ленинизм, доверяли своей «административной мудрости», а страна, в итоге, угодила в «афганский капкан», а вслед за ним и в очередную государственную катастрофу (распад СССР).  
Несколько слов о наследии Свечина — «русского Клаузевица» — младшего коллеги и многолетнего друга Снесарева. Еще до Первой мировой войны критически мыслящий офицер (ученым его стали называть впоследствии) выдвинул, всесторонне обосновал и в полемике отстоял идею национальной военной доктрины, показал ее связь с историческим наследием («доктрина — дочь истории»). Затем в 20-е годы, несмотря на непрекращающиеся нападки и обвинения, ему удалось разработать принципиальные положения о подготовке к будущей мировой войне. Суть их: делать ставку на стратегию измора, формировать «экономический генеральный штаб», осуществлять масштабную мобилизационную подготовку, заблаговременно размещать объекты военной промышленности за Уралом, создавать серьезную военную силу, «не уповать на иллюзии — источник большой слабости», руководствоваться принципом крайнего напряжения сил, проявлять волю к победе, первый шаг к которой «должен лежать в сознании, что на нас нет географических доспехов, что наша грудь открыта для удара, что враг не спит, что завтра делается сегодня».
Задолго до 1941 г. Свечин предупреждал: «В следующей войне Советской России, может быть, придется встретиться с еще более серьезными противниками, и нужно, чтобы эта война с первых же дней носила характер организованного взрыва всех накопленных сил, максимального напряжения, максимального выхода полезной работы при наибольшей экономии. Импровизация и хищничество должны быть заменены широким охватывающим планом и последовательной методической подготовкой, имеющей в виду и десятки лет мирного систематического труда по устройству вооруженной силы и невозможность распоясаться хотя бы на минуту». Начальный период, ход и исход Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. более чем наглядно продемонстрировали правоту этих взглядов.
Наша военная классика творилась не только на родной земле, но и в эмиграции (в Русском зарубежье), где оказались после революции и Гражданской войны многие русские офицеры-мыслители. По разному можно оценивать их практическую деятельность на чужбине. Но военная теория, созданная ими на протяжении многих десятилетий — явление, бесспорно, мощное и чрезвычайное.
Одним из оригинальных мыслителей русской военной эмиграции был Евгений Эдуардович Месснер (1891–1974). Офицер Генштаба (ускоренный курс академии в 1917 г.), полковник, профессор Зарубежных высших военно-научных курсов генерала Н.Н. Головина (Белградский филиал). Более полувека прожил в изгнании (Югославия, Аргентина). В своей военно-политической публицистике и научных работах он осветил обширный круг проблем: от узкоспециальных (по тактике артиллерии, например) до новых (неклассических) форм войны.  Предрек наступление эпохи явного и тайного «мятежевоевания», всесторонне обосновал эту опасную асимметричную стратегию (в том числе и основные способы борьбы с ней) в книгах «Лик современной войны», «Мятеж — имя Третьей Всемирной», «Всемирная Мятежевойна». В них содержатся следующие пророческие положения:
«Воевание без войск, воевание в стиле мятежа, воевание партизанами, диверсантами, террористами, вредителями, саботерами, пропагандистами примет в будущем огромные размеры. Нет такого оружия разрушения, которым бы мятежевойна не пользовалась. Насилие (устрашение, террор) и партизанство — главное оружие в этой войне. В ней используются и оружия, никогда до сего века не мыслимые, как “оружие-порнография”, “оружие-наркотики”, “оружие-промывание мозгов”... Нынешний мятежехаос творится не хаотически, а весьма систематически, организовано, продуманно со стороны руководящих стратегических центров. Их цель — психологическое воевание, сокрушение духа противника, покорение разума и души человека, атакованного народа… Мятежевойна — еретическая война. Для нее нужны нервы, нервы и еще раз нервы».
Уже в те времена автор «Всемирной мятежвойны» дал развернутую характеристику «безграничному террору». Он указал также на вероятность в будущем «окитаивания мира»  и возможность глобальной войны между континентами, когда «5–6 мировых сил, на которые поделится человечество, будут бороться за сырье, за рынки, за ”место под солнцем”… В этой борьбе на долю России, зажатой между Пан-Европой и Пан-Азией, выпадут тяжелые испытания; и на нас, военных ляжет долг выковать военную мощь России».
Также на чужбине почти всю свою сознательную и короткую жизнь провел Антон Антонович Керсновский (1905–1944). Выдающийся военный публицист, историк, к которому, по мнению некоторых его современников, «вполне приложимы» слова, сказанные когда-то о Пушкине: «Явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа и пророческое». Речь идет об авторе четырехтомной «Истории Русской Армии» (в настоящее время — дважды переизданной), работы «Философия войны», сотен статей в периодике, посвященных будущему военному возрождению России. Вот одна из его бесподобных формулировок, которую должны всегда иметь в виду разработчики нашей военной доктрины:
«Сущность русской национальной военной доктрины — это преобладание духа над материей. Ее основы были и будут: в области устройства вооруженной силы — самобытность (“мы мало сходствуем с другими европейскими народами”), преобладание качественного элемента над количественным (“не множеством побеждают”). В области воспитательной — религиозность и национальная гордость (“мы русские, с нами Бог”), сознательное отношение к делу (“каждый воин должен понимать свой маневр”), проявление частной инициативы на низах (“местный лучше судит…”), способствование этой инициативе на верхах. В области стратегической — “смотрение на дело в целом”. В области тактической — “глазомер, быстрота и натиск” и использование успеха до конца (“недорубленный лес вырастает”). А венец всему — победа, победа, “малой кровью одержанная”».
Наша классика, кроме прочего, возвращает нам также исконный понятийный аппарат, ушедший из научного, профессионального оборота в советские времена. Сколь естественны и содержательно-глубоки такие термины, как «военная культура», «государственная оборона», «философия войны», «идейная подготовка армии», «военная система», «военное сознание», «военная идеология», «душа армии», «моральный дух войск»,  «военно-морская идея» и множество других.
Невозможно перечислить всех «подсказок», приготовленных для нас мудрыми предшественниками. Да этого и не нужно. Просто давно пора осознать, что после справедливого устранения марксистско-ленинского учения о войне и армии образовавшийся вакуум по праву должна заполнить прежде всего национальная военная классика как основа формирования военного сознания и мировоззрения наших Вооруженных Сил.
Нам есть, чем вдохновляться и на что опираться в деле возрождения оборонного могущества. Необходимо только признать духовное водительство лучших наших военных умов, превратить их учение в единую систему «идейного верования», научиться сверять каждый свой шаг с их заповедями, уроками и указаниями истории. И относиться к своему идейному наследию столь же бережно, любовно и прагматично, сколь, например, немцы и китайцы относятся к своему.

От частного почина к государственному подходу

Подавляющее большинство наших офицеров всех рангов имеют сегодня весьма смутное представление об отечественной военной классике. Факт вопиющий, мириться с которым далее безнравственно, если, конечно, сколько-нибудь серьезно думать об идейном и духовно-нравственном возрождении армии.
Это, безусловно, не их вина, — их беда. Ведь и в советских военных вузах не существовало таких специальных дисциплин, как «Отечественная военная мысль», «История Российской армии», «Национальное военное искусство». Полководческое (флотоводческое) идейное наследие также никогда специально не изучалось.
При этом все же в 50-е–80-е годы прошлого века усилиями Любомира Бескровного, Георгия Мещерякова,  Петра Зайончковского, группы ученых Института военной истории под руководством Павла Жилина были созданы качественные труды по русской военной мысли (хотя и перегруженные различного рода «советизмами»). Из первоисточников же удалось напечатать документы полководцев и флотоводцев — Петра Румянцева, Александра Суворова, Михаила Кутузова, Федора Ушакова и некоторых других (в них, впрочем, мало кто заглядывал), а также — буквально чудом — один том избранных трудов Михаила Драгомирова. Но тиражи при этом не превышали 3,5 тыс. экз. (по советским меркам смехотворно мало). Так что они не предназначались для массового военного читателя. Армия их не знала. Зато сотнями тысяч, даже миллионами экземпляров выходили военные и иные произведения Маркса, Энгельса, Ленина. И стояли эти тома с чужеродной идеологией в каждой ротной «ленкомнате». Десятилетиями генералы, офицеры, прапорщики, курсанты штудировали «классиков марксизма-ленинизма», не ведая о великолепном классическом наследии своей родной армии.
Сегодня мы живем в новой России. Но отечественная военная классика по-прежнему не является настольной книгой офицера. Нет ей подобающего места и в программах подготовки современных военных кадров. Разве можно представить филолога, как и вообще российского гражданина, не знающего Карамзина, Пушкина, Тургенева, Лескова, Достоевского, Толстого, Чехова, Булгакова? А вот военных, не читающих, не изучающих Суворова, Давыдова, Драгомирова, Свечина, Снесарева — сколько угодно. Откуда же взяться национальному военному сознанию, творческому и творящему духу, современной «науке побеждать»!?
Много лет, пытаясь поставить вопрос о внедрении в учебно-воспитательный процесс (академий, училищ, войск) нашей же военной классики, мы слышим о неимоверной плотности учебных программ, невозможности перегружать их «историей» и прочая, и прочая. Звучит неубедительно. Советская военная школа в профессиональном плане вряд ли уступала нынешней: готовила прекрасных мотострелков, танкистов, артиллеристов, ракетчиков, летчиков, моряков, десантников. И при этом сотни «часов» уделялись «научному коммунизму», «истории партии», «партийно-политической работе».  На все хватало времени. А сегодня его нет на самое главное? Видимо, все дело в недостатке понимания и воли. А понимания, между прочим, нет и оттого, что отсутствуют знания в этой области — классика игнорируется. Круг замкнулся.
Изучение русской военной классики (в контексте, конечно же, уроков отечественной военной истории!) должно быть поставлено на самый высокий уровень. Модель ее освоения — предмет особого разговора. Конечно, все не так просто, но при желании абсолютно решаемо. В конце концов, это же и вопрос престижа, долга, чести, национальной гордости.
Не менее серьезная проблема — доступность классических трудов.  В массе своей они раритетны, пользоваться ими могут немногие. Нужны их современные переиздания, с соответствующими комментариями и пояснениями. И в этом важном деле нам не надо начинать с нуля. Благодаря «самопочинной» деятельности отдельных издательско-исследовательских коллективов, за последние годы удалось наладить выпуск качественной военно-классической литературы. Укажем, прежде всего, на книжные серии «Антология отечественной военной (военно-политической) мысли» (руководитель проекта генерал-майор в отставке И.С.Даниленко) и «Российский военный сборник» (который представляем мы). В первом случае публикуются в основном отдельные работы наших военных мыслителей. Во втором — значимое  (классическое) идейное наследие Русской армии, тщательно отобранное по темам или персоналиям и «увязанное» с современностью (хрестоматия плюс исследовательская часть составителей).
Книги «Российского военного сборника» готовятся и выходят в свет в рамках совместного проекта Военного университета, издательства «Русский путь» и Библиотеки-фонда «Русское зарубежье». За пятнадцать лет существования этого издания удалось собрать и сохранить уникальный банк информации по теме «Россия и армия», напечатать почти двадцать пять солидных книг (некоторые переизданы дважды). Среди них такие синтетические труды, как: «История Русской Армии», «Русская военная доктрина», «К познанию России», «Военное законодательство Российской империи», «Военно-морская идея России», «Христолюбивое воинство: Православная традиция Русской армии», «Душа армии: Русская военная эмиграция о морально-психологических основах российской вооруженной силы», «Военная мысль в изгнании: творчество русской военной эмиграции», «Офицерский корпус Русской Армии: Опыт самопознания», «Государственная оборона России: императивы русской военной классики», «Не числом, а уменьем! Военная система А.В. Суворова», «Стратегия духа: Основы воспитания войск по взглядам А.В. Суворова и М.И. Драгомирова», «Постижение военного искусства: Идейное наследие А. Свечина», «Афганские уроки: Выводы для будущего в свете идейного наследия А.Е. Снесарева», «Хочешь мира, победи мятежевойну! Творческое наследие Е.Э. Месснера». В этих изданиях нашли отражение не только заветные мысли наших военных мыслителей. Там же представлены: отечествоведческая и иные традиции Русской Армии, основы концепции профессиональной армии России, коренной замысел военной реформы, кодекс чести российского офицера и многие другие немаловажные разработки.
В настоящее время идет подготовка выпусков: «Петра великое творенье: История и традиции Российской императорской армии», «Контрсистема: уроки истории противопартизанской и антитеррористической борьбы», «На службе Отечеству: Идейные достижения военных специалистов РККА», «Стратегия: Взгляды русских военных мыслителей», «Кавказская школа Российской армии: уроки новой и новейшей истории».
Суммарный тираж вышедших томов уже составил свыше 60 тысяч экземпляров. В результате действия благотворительной программы Библиотеки-фонда «Русское Зарубежье» (директор В.А.Москвин), почти половина этих книг поступила в военные библиотеки академий и некоторых училищ, «просочилась» даже в отдельные соединения, части, военкоматы, передана профессорско-преподавательскому составу, многим офицерам.
Подобная работа, казалось бы,  — факт отрадный. Но это явно не тот масштаб, который сегодня требуется. Дело ведется на основе частного почина, несколькими лицами, чрезвычайно медленно, без серьезной пока заинтересованности государства и при минимальной поддержке (без этого было бы совсем печально) военного ведомства. При таком подходе львиная доля усилий, времени тратится не на творчество, а на борьбу с обстоятельствами, на бесконечный и унизительный поиск спонсоров и «благодетелей», нескончаемый процесс убеждения в необходимости серьезного изучения классики всех тех, от кого зависит решение этого важного вопроса. Да и печатается пока она небольшими гражданскими издательствами, которые не обязаны, не в состоянии (с какой стати?) жертвовать на армию (и все же жертвуют в силу своей «отечественности»).
Книги «Российского военного сборника» знают и держат на полках многие руководители. Говорят, даже Президенту некоторые из них показывали, и они вызывали его одобрение. Но кардинально проблема не решается. Например, готовый оригинал-макет очередного выпуска сборника полгода пролежал без движения — не на что было печатать. А речь идет об интересной и важной для войск книге «Грозное оружие: Малая война, партизанство и другие виды асимметричного воевания в свете наследия русских военных мыслителей», в которой впервые системно представлены злободневные сегодня труды классиков полузабытого и почти утраченного войскового партизанства: Дениса Давыдова (с подробной и поучительной биографией), Федора Гершельмана, Владислава Клембовского, Петра Каратыгина, Михаила Дробова, Бориса Хольмстона-Смысловского, Ильи Старинова, Петра Брайко и др. Заключает эту уникальную хрестоматию современное исследование «Эпоха необычных войн: Выводы для Российской армии».
В ближайшее время книга, наконец, выйдет в свет. Постараемся, чтобы и она оказалась в руках российского офицера, который не только должен, но имеет право знать родную классику. Не все же ему слышать имена Сунь-цзы, Клаузевица, Мольтке, которых теперь все чаще цитируют наши военные ученые и руководители. Мировую военную мысль знать, безусловно, необходимо, но не изучать при этом отечественную —  стыдно.
Постоянно испытывая мытарства, связанные с изучением и изданием русской военной классики, приходится, сколь это ни грустно, констатировать, что у нашего нового государства вообще отсутствует какая-либо стратегия военного книгоиздания, снабжения своей армии необходимой (серьезной, позитивной) литературой. Безразличное отношение к военной книге символизируют и приниженное положение знаменитого в прошлом «Воениздата» (с мощной торговой сетью, доходящей до каждого гарнизона), и даже ликвидация известного магазина «Дом военной книги» в центре Москвы, на Садовой-Спасской улице. Теперь там продают телевизоры и пылесосы.
Системное решение обозначенной проблемы возможно только при государственном подходе, который предполагает в первую очередь: 1) масштабное и качественное издание отечественной военной классики, снабжение ею всех военных библиотек; 2) организацию обязательного изучения в Вооруженных Силах лучших образцов отечественной военной мысли.
Президент России В.В.Путин, встречаясь в феврале этого года (объявленного, между прочим, годом русского языка!) с молодыми российскими писателями, назвал русский язык и литературу государственно-образующим фактором. При этом он сделал примечательное и весьма обнадеживающее заявление: «В последнее время мы стараемся поддержать книжное дело… Государство считает необходимым поддержать и ту литературу, которая развивала  бы вкус, творческое начало, учила бы думать… Согласен с тем, что если государство хочет менять ситуацию, то тогда нужно, видимо, просто расширять госзаказ». Вот он, как нынче принято говорить, сигнал Верховного Главнокомандующего. Хотя, по нашему мнению, армия без всяких побуждений сверху должна иметь постоянно обновляющуюся целевую государственную программу военного книгоиздания, формировать особый государственный заказ не только на военную технику, но и — что не менее важно — на военную литературу.
Пока нет упомянутой программы, военное ведомство «в рабочем порядке» имеет все возможности серьезно поддержать, по крайней мере, издание и переиздание большими тиражами тех же книг «Российского военного сборника», «Антологии отечественной военной мысли», поступление их во все военные библиотеки. Неплохо было бы подготовить и выпустить (создав соответствующую структуру по типу редакции «Военной энциклопедии» или без нее) для военно-учебных заведений, войск и организаций РОСТО многотомную «Библиотеку отечественной военной классики» (по персоналиям, с портретами, в научном и научно-популярном вариантах). Примером может служить изданная несколько лет назад и распределенная по 40 тысячам образовательных школ стотомная (!) «Библиотека отечественной классики». В любом случае такой подход стимулировал бы развитие военной мысли, совершенствование военного дела, «учил бы думать». Как это уже имело место после проигранной Русско-японской войны 1904–1905 гг., в первые годы советской власти и в не менее тяжелый послевоенный период 1945–1955 гг.  
Чтобы на должный уровень поставить «непрестанную ту науку из чтениев», завещанную Суворовым, была бы уместна и соответствующая директива. В ней подчеркивалась бы необходимость, определялся порядок издания и изучения отечественной военной классики, включения в учебные программы трудов русских военных мыслителей (начиная с полководцев и флотоводцев). Без этого указания, при нашей ментальности, дело с места не сдвинется. Не помешает, если отечественная военная классика чаще зазвучит в речах военных руководителей, появится в названиях научных конференций, в диссертациях, статьях. Предел «мечтаний» — создание Общества ревнителей отечественной военной классики. Ведь не вступать же российским офицерам (при наших-то богатых военно-познавательных традициях!) в германское «Общество Клаузевица»? Но брать пример с его активной научно-пропагандистской деятельности, безусловно, необходимо.
В любом случае хотя бы элементарное уважение к своему, родному должно стать нормой, правилом хорошего тона, примером для подражания, стимулом для познания армии, изучения и облагораживания все более и более усложняющихся явлений военного дела.

«Ассигновать на самое главное»

В связи с рассматриваемым вопросом просто нельзя не затронуть и более общую проблему. Речь идет о необходимости духовного возрождения (развития) армии и флота как приоритетной задаче. Общепризнано, что победа в войне на три четверти зависит от морального духа войск. Именно в превосходстве духа над материей традиционно заключалась победоносность и надежность Российских Вооруженных Сил. История свидетельствует, что они не всегда были «верными союзниками» России. В периоды безверия (в Бога, в Отечество) и бездуховности, исторического беспамятства, морального одичания, забвения традиций, чести и долга Армия и Флот не смогли уберечь своей страны. Это случалось не раз, и даже уже на нашей памяти.
Сегодня страна имеет возможность тратить на оборону 821 млрд рублей. Намного больше, чем несколько лет назад. Почти половина этой суммы идет «на развитие Вооруженных сил», под чем, прежде всего, подразумеваются массовые закупки вооружений и военной техники. Об этом с понятной гордостью говорят наши руководители. А вот сколько выделяется на закупку «духовного оружия» и входит ли в понятие «развитие Вооруженных сил» повышение их идейно-нравственного уровня — вопрос до сих пор открытый. Ясно же одно: нельзя больше мириться с духовно-нравственной деградацией, разрухой в головах (в том числе и в делах военного книгоиздания и «книгоснабжения»), списывать все это по укоренившейся привычке на тотальное безденежье и армейскую нищету.
Обратимся еще раз к классике. Находясь в эмиграции, замечательный русский военный писатель Николай Владимирович Колесников (1882–1937) пророчески замечал: «Люди ассигнуют миллионы фунтов стерлингов, долларов, франков: строят пушки, подводные крейсера, армии воздушного флота, танки, представляющие собой крепости. Но они забывают ассигновать на самое главное, — на воспитание души тех, кто стоит у этих пушек, кто водит подводные лодки, кто скрыт за броневыми плитами танков и кто без этого воспитания повернет против них и танки, и пушки, и всю силу оружия».
И сегодня авторитетнейший генерал и ученый Махмут Гареев в том же ключе заявляет: «Любая техническая составляющая без подготовленного личного состава не более чем кусок железа…» К тому же природа современных войн существенно меняется. Они становятся все более «невоенными»: политическими, информационно-финансовыми, психологическими, подрывными, диверсионно-террористическими. А в подобных сражениях выигрывают духовно крепкие армии, идейно убежденные, много знающие и понимающие — «мотивированные» — воины. И воюют в них в основном не числом и старой техникой, а новыми технологиями, духом, умом и умением. Так что главную ставку действительно надо делать не на ракеты, танки и самолеты, а на людей. Тогда и с техникой, и с «инновациями», и победами, и со всем прочим будет полный порядок. Потому затраты на духовное развитие войск (на воспитание и образование, на изучение военной классики, на создание военно-религиозной службы и т.д.) следует рассматривать как самое верное капиталовложение в государственную оборону России.
Нельзя бесконечно повторять (уже слишком опасно!) одну и ту же ошибку — забывать «о душе армии». Нет смысла принимать «Большие военные программы» (чуть ли не на двадцать лет вперед, как в 1914 году), не озаботясь предварительно умственным и нравственным состоянием и развитием войск. Безнравственность, невежество, «немогузнайство» являются первейшими врагами нашей армии. Бездушная военная система — «зло, хуже татаро-монгольского ига» (Давыдов) и дай Боже, чтобы это зло «для России не открылось прежде 100 лет, но и тогда основание к сему будет вредно» (Суворов).
Армия прочно стоит лишь на твердынях духа. Этой истине учит и мировая, и русская классика. Но прежде — Высший Учитель: «Итак, всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне. И пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот; и он не упал, потому что основан был на камне. А всякий, кто слушает сии слова Мои и не исполняет их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке. И пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его велико» (7 Матф. 24–27).

---

Александр Савинкин, Игорь Домнин
Героическое сословие
Победа 1812 года во многом была обусловлена высокими морально-боевыми качествами командного состава русской армии
 

НГ-НВО от 16.11.2007 г.

Отечественная война 1812 года... Она началась 195 лет тому назад и за шесть месяцев успешно завершилась. Важно подчеркнуть, что страна была спасена не только самоотверженностью народа и подвигом солдат, но и героизмом командного состава армии — сплоченного, умелого, опытного в боевом отношении, по-рыцарски честно исполнившего свой долг, жертвовавшего собой ради Отечества.
Вот что писал в замечательной работе «Воспитание генерала и офицера как основа побед и поражений» Николай Морозов (1909): «…Если тогдашние вожди и не отличались особенными талантами, особой глубиной творчества, то нельзя не преклониться перед их высокими нравственными качествами: удивительным пониманием своего долга, благородным и неустрашимым духом, перед их горячим желанием победы, заставляющим молчать все личные чувства, перед их непреклонной волей, близостью и глубоким знанием своих подчиненных, уверенностью в своих войсках. И если каждый из этих генералов в отдельности и думать не может равняться с Наполеоном, то общая их совокупность грозна даже гению».
Из 550 русских генералов — участников боевых действий против Наполеона в 1812–1815 годах только 133 учились в корпусах и университетах, но всем им были присущи рыцарская храбрость и благородство, культ чести и долга, общая и военная культурность. 483 из них получили в награду ордена Святого Георгия различных степеней. Кстати заметим, что за всю историю русской армии только четыре человека стали полными георгиевскими кавалерами (имели все степени этого ордена): генерал-фельдмаршалы Михаил Кутузов, Михаил Барклай де Толли, Иван Паскевич и Иван Дибич. И не случайно все они прошли горнило «священной памяти двенадцатого года».

Среди звездных имен русских военачальников той поры ярче всех блистает имя светлейшего князя Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова Смоленского. Один из талантливейших русских полководцев, он отличился во всех войнах своего времени, в том числе при осаде и штурме Измаила в 1790 году. И никогда — ни в боях, ни в болезнях, ни в опалах — не терял присутствия духа и мужества. Сберег армию, пожертвовав частью сил, во время Аустерлицкого сражения. Вообще стремился действовать не числом, а уменьем, искусством, хитростью. Много раз находился на волосок от смерти, трижды был тяжело ранен в голову.
Духовная сила Кутузова, его опытность, мудрость, воинское искусство с особой силой проявились накануне и во время Отечественной войны. В марте 1811 года он был назначен главнокомандующим Дунайской армии, до этого на протяжении трех лет не очень эффективно действовавшей против превосходящих сил турок. «Малыми способами», непрямой стратегией, «ничего не отдавая на произвол судьбы», Кутузов спровоцировал противника на наступление, заставил переправиться на левый берег Дуная. Затем окружил его и принудил — безо всяких генеральных сражений — к капитуляции. В результате своевременно заключенного мира Россия смогла избежать опасной войны на два фронта.
Те же блистательные качества полководец проявил как главнокомандующий (с 17 августа 1812 года) в борьбе с Наполеоном. Кутузов не позволил ему разгромить российские войска, поднял их дух Бородинским сражением, в ходе которого, по меткому выражению Александра Геруа, «французская армия разбилась о русскую». Отдав противнику Москву, возбудив в нем краткую иллюзию победы, обрек его на стратегическое поражение. Искусно комбинируя силы и средства, действуя, по сути, «партизанским способом» (методами «малой войны»), вынудил неприятеля бежать из России по самому невыгодному пути — разоренной старой Смоленской дороге.
При управлении войсками отличился в 1812 году и князь Михаил Богданович Барклай де Толли. «Высоким ликом» этого полководца недаром восхищался Пушкин. Как и Кутузов, Барклай де Толли с последней четверти ХVIII века участвовал во всех войнах России. 18 января 1810 года этот боевой офицер, обладавший не только полководческим, но и административным даром, принял пост военного министра. Благодаря именно его реформаторской деятельности страна сумела подготовиться к борьбе с Наполеоном.
В основу планов войны была положена идея, основанная на уклонении от решительного боя и отступлении в глубь страны. Суть ее сформулирована была Барклаем еще в 1807 году следующим образом: «Если бы мне пришлось действовать против Наполеона, я вел бы отступательную борьбу, увлек бы грозную французскую армию в сердце России, даже на Москву, истощил бы и расстроил ее и, наконец, воспользовавшись суровым климатом, заставил бы Наполеона на берегах Волги найти вторую Полтаву». Став во главе военного ведомства, он тут же подготовил соответствующую записку («О защите западных пределов России»), которую Александр I утвердил в качестве стратегической программы подготовки России к войне с Францией. (Не вина Барклая, что император в это же время неофициально одобрил и план генерал-лейтенанта Карла Фуля, предполагавший сдерживание противника двумя разделенными армиями — с фронта и флангов.)
При новом военном министре численность армии значительно увеличилась. Была введена корпусная система. Появились пехотные дивизии. Больше внимания стало уделяться разведке, в том числе и стратегической. Войска начали активнее обучаться меткой стрельбе, находчивости, внезапным нападениям, маневрированию и действиям на пересеченной местности. Все это пригодилось с началом войны, в которой Барклай (не слагая министерского звания) лично командовал 1-й Западной армией. Ему пришлось бороться при этом не только с неприятелем, но и с противниками своего отступательного плана, которые после Смоленского сражения открыто обвинили Михаила Богдановича в нерешительности, трусости и даже измене. Чтобы опровергнуть это немыслимое посягательство на честь русского офицера, Барклай в Бородинском сражении, при руководстве действиями своей 1-й армии, с небывалой энергией и храбростью в буквальном смысле искал смерти… И несмотря на несправедливые упреки продолжал упорно высказываться за оставление Москвы, считая что время наступательных действий еще не пришло…
Навечно остался в памяти потомков любимец Суворова генерал от инфантерии князь Петр Иванович Багратион — «этот Ахилл наполеоновских войн». Славная боевая деятельность выдающегося и изумительно храброго военачальника, не получившего, впрочем, почти никакого образования, насчитывает 20 кампаний, 150 сражений, боев и стычек. Среди них: Итальянский поход (в том числе и переход через Альпы) 1799 года; подвиг под Шенграбеном 4 ноября 1805 года, когда Багратиону удалось с шестью тысячами солдат сдержать натиск 30 тыс. французов и тем самым обеспечить отход (спасение) русской армии; сражения при Прейсиш-Эйлау, Гутштадте, Фридланде; переход по льду Ботнического залива и занятие Аландских островов во время Русско-шведской войны 1808–1809 годов; нанесение поражения туркам под Рассеватом (награжден орденом Святого Андрея Первозванного)…
Командуя в 1812 году 2-й Западной армией, Багратион совершил с ней марш-маневр от Волковыска до Смоленска для соединения с 1-й Западной армией Барклая де Толли. При этом успешно выдержал арьергардные бои под Миром, Романовом, под Салтановкой. Его армия отразила все атаки неприятеля в сражении под Смоленском, сдачу которого противнику он считал ошибкой. После этого решительный Багратион всячески противился отступательной стратегии Барклая де Толли и Кутузова. В Бородинском сражении командовал левым крылом российской армии, был ранен в левую ногу осколком ядра и через две недели умер от гангрены.
Петр Христианович Витгенштейн — еще один герой 1812 года. Высшими образцами полководчества не выделялся. Но и он вступил в Отечественную войну, будучи уже генерал-лейтенантом, опытным в боевом отношении (воевал с французами, турками, шведами), храбрым и решительным кавалерийским военачальником. Командуя корпусом, успешно прикрывал Петербургское направление. За победу над войсками маршала Виктора под Чашниками произведен в чин генерала от кавалерии. После смерти Кутузова занял пост главнокомандующего, но должность эта оказалась ему не по плечу, и он сам после неудач российской армии под Лютценом попросил императора заменить его Барклаем. Продолжал боевую деятельность вплоть до полного разгрома Наполеона. Впоследствии получил чин генерал-фельдмаршала, титул светлейшего князя. Даже в условиях муштры и плац-парадов Витгенштейн, «известный своими рыцарскими свойствами и предприимчивый на все полезное» (Алексей Ермолов) стремился утверждать в офицерской среде достойные товарищеские отношения, правила чести.

В этой связи уместно напомнить, что российская армия начала Отечественную войну с «Наставления господам пехотным офицерам в день сражения» (разослано в войска в конце июня 1812 года). В нем излагались не только правила действия подразделений на поле боя, но и указания командирам по нравственному воспитанию военнослужащих. Офицер должен был поддерживать высокий воинский дух подчиненных, не допускать проявлений трусости и непослушания, отмечать особо отличившихся нижних чинов и представлять их к производству в офицерский чин, заботиться о здоровье и питании солдат, беседовать с ними, напоминать им о священном долге «драться до последней капли крови за веру, за государя и за Отечество». Ему предписывалось добиваться уважения и доверия солдат, поступать по справедливости, являть собой пример неустрашимости, так как «упорство и неустрашимость больше выиграли сражений, нежели все таланты и все искусство».
Этот уникальный документ представлял собой переработанное издание «Наставления господам офицерам Нарвского пехотного полка», составленного в 1810 году генерал-майором Михаилом Семеновичем Воронцовым — боевым офицером, участником Отечественной войны, георгиевским кавалером. С 1815 по 1818 год он возглавлял русский оккупационный корпус во Франции. Затем был генерал-губернатором, воевал с турками, командовал войсками на Кавказе. В конце жизни получил титул светлейшего князя и был пожалован в генерал-фельдмаршалы.
Особой популярностью в России и большим авторитетом в войсках пользовался Алексей Петрович Ермолов – выдающийся боевой офицер, герой всех наших войн с Наполеоном, «проконсул» Кавказа. Смелость, решительность, полководческий дар и государственный ум Ермолова особенно проявились в Отечественной войне 1812 года, последующих сражениях с наполеоновской армией. В это грозное время независимому в своих суждениях артиллерийскому генерал-майору доверено было быть начальником главного штаба армий, возглавлять артиллерию всех действующих армий, командовать Гвардейским корпусом. Но и при этих высоких должностях Ермолов постоянно стремился к непосредственному участию в боевых делах. Отражением заслуг были полученные им высшие награды России и иностранных государств, в том числе орден Святого Георгия 2-го класса.
Ермолов чрезвычайно высоко ценил значение товарищеских отношений, духа войск. Вот как, будучи начальником главного штаба 1-й Западной армии, описывает он в своих «Записках» момент соединения двух русских армий под Смоленском: «Радость обеих армий была единственным между ними сходством. Первая армия, утомленная отступлением, начала роптать и допустила беспорядки, признаки упадка дисциплины. Частные начальники охладели к главному [Барклаю], низшие чины колебались в доверенности к нему. Вторая армия явилась совершено в другом духе! Звук неумолкающей музыки, шум не перестающих песней оживляли бодрость воинов. Исчез вид понесенных трудов, видна гордость преодоленных опасностей, готовность к превозможению новых. Начальник [Багратион] — друг подчиненных, они — сотрудники его верные.
По духу 2-й армии можно было думать, что пространство между Неманом и Днепром она не отступая оставила, но прошла торжествуя! Какие другие ополчения могут уподобиться вам, несравненные русские воины? Верность ваша не приобретается мерою золота, допущением беспорядков, терпимостию своевольств. Не страшит вас строгая подчиненность, и воля государя творит вас героями! Когда пред рядами вашими станет подобный Суворову, чтобы изумилась вселенная!»
Суворовский дух вообще был присущ героям этой суровой годины. Некоторые из них даже прошли школу великого полководца. Все они были «отечественниками», трудились и служили в интересах общей пользы. Ничего не желали себе, «кроме команды и неприятеля». Воевали храбро, решительно, наступательно. Проявляли инициативу, самостоятельность и предприимчивость. Не боялись рисковать и брать на себя ответственность. Берегли людей.
Всеми этими качествами в особой степени обладали командиры армейских партизанских отрядов, «тревожащих неприятеля с тылу» налетами, поисками и рейдами. Уже с самого начала войны на коммуникациях противника «лихо и смело» действовали «летучие отряды» и партизанские партии генералов Карла Кнорринга, Николая Иловайского, Василия Орлова-Денисова, Ивана Дорохова, полковников Марка Родионова, Александра Чернышева, Ивана Вадбольского, Александра Бенкендорфа, Николая Кудашева, подполковника Дениса Давыдова, майора Виктора Пренделя, капитанов Александра Фигнера, Александра Сеславина и др. Благодаря целенаправленно и своевременно созданной системе малой, партизанской войны противник как бы находился в постоянном сплошном окружении, ежечасно ожидал нападения, изнурялся, терял боевой дух и т.д.
Важно подчеркнуть, что развертывание широкомасштабной партизанской войны (армейскими отрядами при поддержке ополчения и народных масс) предполагалось заранее и рассматривалось в качестве одного из основных способов противодействия такому сильному противнику, как Наполеон. В начале 1812 года подполковник Петр Чуйкевич подготовил для военного министра записку «Патриотические мысли или политические и военные рассуждения о предстоящей войне между Россией и Францией и предложение средств воздвигнуть в Германии инсурекцию посредством вооруженной экспедиции». В ней отмечалось: «…Россия в готовящейся борьбе сей должна возлагать всю свою надежду на собственные свои силы и прибегнуть к средствам необыкновенным… Надобно вести против Наполеона такую войну, к которой он еще не привык, и успехи свои основывать на свойственной ему нетерпеливости от продолжающейся войны, которая вовлечет его в ошибки, коими должно без упущения времени воспользоваться, и тогда оборонительную войну переменить в наступательную. Уклонение от генеральных сражений; партизанская война летучими отрядами, особенно в тылу операционной неприятельской линии; недопущения до фуражировки и решительность в продолжение войны, — суть меры, для Наполеона новые, для французов утомительные и союзникам их нестерпимые… Беспрестанно развлекать внимание неприятеля, посылая сильные партии иррегулярных войск, беспокоить его денно и нощно, в чем мы имеем неоспоримое и важное преимущество… Иметь несколько отделенных летучих отрядов из легких войск по одной или две тысячи человек, которые должны поручены быть в команду отважнейшим офицерам из регулярных войск. Дело их есть прерывать беспрестанно неприятельскую операционную линию и действовать на флангах и в тылу неприятеля истреблением того, что будет им по силе и возможности…»
Стратегически мыслящий офицер предлагал возможным еще в период отступления русской армии послать в Северную Германию 6–8 донских казачьих полков во главе с предприимчивыми генералами, чтобы вызвать там «революцию и вооруженное восстание». Во всяком случае, это был смелый план, который мог быть выработан только в среде храброго, инициативного и крепкого духом офицерства, не сомневающегося в конечной победе над Великой армией Наполеона.

К памятной дате издан очередной (22-й по счету) выпуск «Российского военного сборника» под названием «Грозное оружие: Малая война, партизанство и другие виды асимметричного воевания в свете наследия русских военных мыслителей». Как и предыдущие выпуски — это совместный проект Военного университета, Библиотеки-фонда «Русское Зарубежье» и издательства «Русский путь».
Центральное место в книге отведено необычной личности, богатырской натуре основоположника теории русского войскового партизанства генерал-лейтенанта Дениса Васильевича Давыдова. Излагаются вехи биографии, жизненная позиция боевого офицера и яркого военачальника, представлено творчество «поэта-партизана», героя Отечественной войны 1812 года и других военных кампаний России, друга и соратника Пушкина. Публикуются его «Партизанская война», «Опыт теории партизанского действия», «Партизанский дневник 1812 года», «Занятие Дрездена в 1813 году», другие статьи, а также письма.
Размер газетной полосы не дает возможности рассказать обо всем многогранном творчестве этого уникального человека, но ряд его заветных мыслей хотелось бы обозначить.
Всем творчеством и боевой жизнью (сражался в восьми войнах, не считая малых кампаний) Денис Васильевич завещал потомкам гордиться именем русского, «быть истинно полезным Отечеству». Он настолько любил военное дело, что считал себя не поэтом, а воином, верным слугой и надежным защитником России. Боевому офицеру не по душе были плац-парадные порядки, которые установились в армии после 1814 года. Он протестовал против них единственно возможным (не считая критического слова) для честного защитника Отечества способом: отставкой. Но и тогда не оставался без дел: осмысливал боевой опыт, участвовал в научной полемике (в том числе и с Наполеоном), боролся с клеветниками России. При этом писал, «для русских, а не для иноземцев», для тех русских, «кои читают, а не маршируют».
Однако пребывание в мире и спокойствии тяготило славного бойца. «Мне жить невозможно в отставке… влечет меня туда, где дерутся». И как только начинались очередные военные действия — с Персией, Турцией, Польшей — он вновь «просился на службу».
Удел нашей страны, полагал Давыдов, — оставаться военной державой, быть в постоянной боевой форме: «Это жребий России, сего огромного и неустрашимого бойца, который в шлафроке и заврется, и разжиреет, и обрюзгнет, а в доспехах умрет молодцом».
Как показал 1812 год, вопрос о том, быть или не быть России, во многом зависит от состояния и верного развития ее вооруженной силы. Давыдов выступал за возрождение в русской военной системе петровско-екатерининских начал, суворовского наступательного духа, самобытного военного искусства, того серьезного отношения к армии, которое свойственно было нашим великим полководцам и государственным деятелям. Как, например, Суворову, который «разумел войско оружием, а не игрушкой, и потому требовал, чтобы каждый род войск подчинял все второстепенно касающееся до боевого дела, — как, например, свою красивость и стройность — той цели, для которой он создан… Он положил руку на сердце русского солдата… Он удесятерил пользу, приносимую повиновением, сочетав его в душе нашего солдата с чувством воинской гордости и уверенности в превосходстве его над всеми солдатами в мире, — чувством, которого следствию нет предела».
По мнению Давыдова, «прибыльная» наша военная сила должна быть не только духовно крепкой и боевой, но и соответствовать источникам силы, обычаям, нравам и склонностям народным. Она должна «совокупно обладать» войсками европейского и азиатского типов, чтобы первыми «сражаться в полном смысле этого слова», а последними (казачьими, иррегулярными, легкими войсками) «отнимать у неприятеля способы к пропитанию и к бою». В этой связи для России с ее оборонительной политикой, широтой и глубиной пространств чрезвычайно выгодным инструментом должна являться (что доказали события 1812 года) «искусно управляемая партизанская война», проводимая в широком размере и организуемая офицерами регулярной армии. («Для нас, русских, партизанская война всегда будет крайне необходима и полезна».) И этот эффективный и малозатратный род действия («ураган, направленный в тыл неприятельской армии») следует постоянно совершенствовать.
Судьба России вызывала у Давыдова тревогу. Он не мог смириться с тем, что уже при его жизни в армии стали исчезать героические личности, понижаться боевое качество и нравственность. Командные должности все больше занимали «любители изящной ремешковой службы», в которых стремление к образованию убито и для которых «военное ремесло заключается лишь в несносно-педантическом, убивающем всякую умственную деятельность, парадировании»; доблестное русское войско усилиями Павла I, Александра I и Николая I низвелось до уровня «сборища истуканов и кукол, двигающихся по средству одной пружины, называемой страхом начальства». Все это гибельно для Отечества. Денис Васильевич писал: «Налагать оковы на даровитые личности и тем затруднять им возможность выдвинуться из среды невежественной посредственности – это верх бессмыслия. Таким образом можно достигнуть лишь следующего: бездарные невежды, отличающиеся самым узким пониманием дела, окончательно изгонят отовсюду способных людей, которые, убитые бессмысленными требованиями, не будут иметь возможности развиться для самостоятельного действия...
...Мне, уже состарившемуся в старых, но несравненно более светлых понятиях, не удастся видеть эпоху возрождения России. Горе ей, если к тому времени, когда деятельность умных и сведущих людей будет ей наиболее необходима, наше правительство будет окружено лишь толпой неспособных и упорных в своем невежестве людей. Усилия этих лиц не допустить до него справедливых требований века могут ввергнуть государство в ряд страшных зол».
Так и получилось. Даровитые люди, героические личности и вожди суворовского, давыдовского типа постепенно исчезали из военного сословия, прежде в годины испытаний спасавшего Россию...
...«Эпоха возрождения России», о которой мечтал Денис Васильевич Давыдов, никогда не наступит, если мы по-прежнему не будем учиться у нашей великой истории, не будем изучать заветы и советы лучших военных вождей и умов, прислушиваться к ним, брать с них пример.

Российские вооруженные силы: Стратегии качества

Беседа с полковниками А.Е.Савинкиным (редактором «Российского военного сборника»), И.В.Домниным (членом Союза писателей России) и А.И.Суровцевым (председателем «Воинского православного братства»)
 

 

Вооруженные силы России сегодня развиваются усиленными темпами, конечно, насколько это позволяют сделать ушедшие годы квази-демократической разрухи, когда Россия, выходя на мировую демократическую панель, всячески пыталась отделаться от своих армии и флота как последних атрибутов когда-то великой империи. Кому это было нужно – вопрос другой. Только чудом, благодаря настоящим офицерам, не потерявшим честь в повальной скотской гонке «за деньгами и свободами», наши Вооруженные силы не рассыпались в прах за десять лет поэтапного расчленения, разложения и уничтожения. И теперь офицеры, отсидев перестроечную смуту «на капустке» да в развалившихся бараках, пытаются сориентироваться в государственных приоритетах, либеральных свободах и собственных возможностях.
Но при всей положительной динамике развития наша армия будет бессильна, если ставка будет сделана лишь на экономическую составляющую и новые системы вооружений. Необходимо культивировать российскую военную идеологему, ту самую русскую военную душу, с которой Бисмарк призывал не воевать и которую за всю русскую тысячелетнюю историю не смогли сломить ни печенеги с татарами, ни пентагоновские технологи со времен «холодной войны».

Корр.: Душа армии — понятие сложное, обусловленное и историей мировой, и историей различных наций и народов. Мы можем вспомнить римские легионы и татаро-монгольские орды, своеобразную «культуру завоеваний» Александра Македонского. Это в популярной исторической памяти и на слуху, но русская история формировалась также не менее тысячи лет. Если говорить о душе сегодняшней российской армии, где она и что ее определяет? Стратегия госбезопасности? Русская военная культура?

Полковник Савинкин: На мой взгляд, и вера в Бога, и вера в Россию. Духовность, культура и культурность, историческая память и национальное сознание. Вспомним, например, русскую восьмимиллионную армию 1917 года: из сознания воинов вытравили все эти понятия, в армии не было настоящей веры ни в Бога, ни в царя, ни в Отечество — и она подвела, пропустила две революции и отдала власть. И это армия военного времени! А 1991 год мы все пережили, мы — офицеры; тогда пятимиллионная армия допустила развал империи, что активно собиралась не одну сотню лет. Опять-таки потому, что не было сознания исторической преемственности и сознания национального, поддерживающего эту самую преемственность.

Корр.: Может быть, все дело в том, что менталитет русского народа начала XX века зиждился на безграничном доверии власти, доверии царю-батюшке. И тогда становится понятна растерянность солдата, вдруг узнавшего, что его Главнокомандующий отрекся от своих полномочий. Вспомните отречение святого царя Николая II. Произошло как раз то, чего хотели от солдат определенные силы, забрасывавшие в преддверии революций соответствующие листовки в окопы.

Полковник Савинкин: У армии должна быть крепкая военно-политическая мировоззренческая основа, понимание и знание России, знание того, что творится кругом. Как говорили наши классики, «армия должна владеть философией войны». Имеется в виду не только понимание философии войны, но и военного дела в широком смысле слова.

Корр.: Подлинным пониманием философии войны должно обладать руководство или каждый солдат? Ведь если все займутся философией, то кто будет воевать? И, кстати, в 1917 году очень многие, мягко говоря, переоценили свои интеллектуальные способности, и уже в 1918-м столкнулись с «красным террором»…

Полковник Домнин: Пониманием философии войны должен обладать, как минимум, каждый офицер. Это как с вопросами вероисповедания. Конечно, богословием могут заниматься только подготовленные и опытные священники или люди, посвятившие себя этому. Но вряд ли кто станет сомневаться в том, что основные догматы веры обязан знать каждый, кто называет себя приверженцем этой веры. Так должно быть и в армии. И именно офицеры должны стать выразителями той философии войны, что свойственна военному мировоззрению нашей эпохи. Офицерам необходимо понимать, каковы характер и происхождение войны сегодня, так, чтобы должным образом подготовить армию к выполнению своих функций. Естественно, что глубоко проработать все вопросы, объяснить их, написать соответствующую работу может только специально подготовленный человек. И вполне понятно, что главными «философами войны» будет высшее военное руководство.

Полковник Савинкин: Но и солдат не должен быть в стороне. Солдат не может колебаться. Мы все помним Суворова, а его солдат в сознании имел четкое представление о Боге, о чести. Сам Суворов говорил: «Я отечественник, и честь мне дороже жизни». Честь и Отечество — главные ценности, которые должны жить в душе армии. Они были для суворовских солдат главными практическими побудительными стимулами. Но мало того, солдат у Суворова владел еще и «наукой побеждать», а это всего-навсего три-четыре основных приказа, как надо действовать в той или иной обстановке. «Науку побеждать» зачитывали солдатам ежедневно вечером после молитвы.
Мы удивляемся, почему исламские боевики так преданы своей идее и так фанатичны. А в их сознании живет простая истина — «Аллах акбар». «Аллах сказал, и значит так надо». С простыми идеями идут люди на войну и сражаются вплоть до самопожертвования. А самопожертвование – это сейчас основное. Я бы сказал, что сегодня в душе армии, кроме ценностей и традиций, сформированных нашей историей, должен жить героизм. На Западе сейчас считают, что нынешнее время «постгероическое», но в реальности мы сталкиваемся с противником, который, вдохновленный идеями сепаратизма, исламизма или национализма, настроен героически и фанатично. А когда люди готовы к самопожертвованию, то победить их не так-то просто: многие приемы борьбы просто «не работают». Римская империя пала в свое время еще и потому, что была утрачена воинская доблесть.

Корр.: Возможно ли в русской армии возродить героизм? Каким образом?

Полковник Савинкин: Личным примером… И примерами из нашей истории — Суворова, Снесарева, Свечина и других военных классиков, полководцев, флотоводцев. Наш солдат должен осознавать, что его служба — это важный момент существования его личного и существования России, что на этой службе к нему относятся как к герою, как к «чудо-богатырю», по словам Суворова. Солдат должен ощущать, что ценятся его честь и достоинство, что он не «серая скотинка» и не «пушечное мясо». И уже на этой основе — мощнейшая система отечественноведческого образования, за что мы боремся, и «мощное», как говорил Снесарев, военно-политическое воспитание. Причем все наши военные классики подчеркивают, что воспитание должно идти впереди образования.

Корр.: Воспитание? Каким образом? За год срочной службы?

Полковник Савинкин: Мы должны понимать, что год срочной службы — это милиция. За год мы точно в полной мере не воспитаем эту категорию военнослужащих. До призыва большую воспитательную роль могли бы сыграть Церковь и общество. Надо менять отношение к самой армии, чтобы приходящий срочник хотел пройти эту школу, чтобы он был к ней готов, изучив в средней школе не какой-то военный примитив, преподаваемый ухе зачастую и женщинами, а не отставными офицерами, как было раньше. Все со школы должно быть мотивированно, интересно и со спортивным элементом, а срочная служба в армии довершит военно-специальной подготовкой начатое. Но и здесь должна присутствовать общегосударственная национальная идея, ведь мы все помним относительно недавний печальный сербский опыт. В Югославии действовала территориально-милиционная система обороны страны, когда от внешней агрессии государство собиралось защищаться партизанским способом. Ведь милиция – это временная армия, армия из солдат, призываемая на короткий срок службы без серьезного отрыва от производства. Причем у югославской армии был опыт еще времен Второй мировой войны. Но в этнических конфликтах, например в Косово, это не сработало. Система развалилась, потому что отсутствовало общенациональное сознание, историческая память, не было мощной общей идеи. Получилось так, что милиционеры, подготовленные к действиям партизанским способом и призывавшиеся в армию на короткое время, начали воевать друг с другом в новых образовавшихся республиках, разделяясь по национальному признаку, по убеждениям и так далее.
Духовность, вера в Бога, жизнь по заветам Божиим — это высший уровень развития, который пока сложен для многих военнослужащих; скажем так — он сложно доводится и доходит, да и с кадрами проблема. Но есть и иной объединяющий уровень, более совершенный, чем военно-идеологический времен СССР, но во многом схожий. Мы можем сформировать на основе нашей истории и личным примером социальный уровень веры в Россию, то есть мы, военные, должны жить по заветам лучших выдающихся людей Отечества. Это очень важный идеологический блок. Тем более что военный завет у нас весь православный. Все книги и учебники, выпущенные нашим издательством, написаны православными офицерами. Вся наша военная культура, все наши материальные и духовные достижения возникли на основе русской православной культуры, вплоть до космических кораблей Королева, которого, как мы знаем, мучили немало, но он все равно был предан своему делу и шел вперед, создавая ракеты. У Королева была та самая русская косточка православная, заложенная генетически и духовно: он не сдавался, работая на будущее России. Это очень важно, и наши корни — это все. Нельзя трансформироваться из ничего, из какого-то «безвоздушного пространства». Должна быть исходная культура, некое исходное состояние для развития, только тогда можно перейти в новое качество. И очень важно, чтобы наш современный солдат имел внятное представление о современной геополитической обстановке. Этот мир должен быть в сознании даже того милиционера, что сегодня служит один год.

Корр.: Должна быть выработана и форма подачи идеологии для солдата, систематизированная и доступная для его понимания.

Полковник Савинкин: Форма должна быть наиболее простой и проходить через призму национальных интересов и наших духовных ценностей. Об общечеловеческом мы должны думать, но только в той мере, в какой это затрагивает нас. Для нас, да и для мира, важно, чтобы Россия сейчас в первую очередь обратила внимание на саму себя и построила наконец-то свое новое здание на фундаменте своей истории. Мы очень важный посредник между Западом и Востоком; это во многом определяет нашу сущность. Мы важнейший проводник мира в сегодняшних условиях. В этой связи наше традиционное Православие, нацеленное на мир, на защиту, не позволяет нам скатиться к одному из худших сценариев — войне цивилизаций. От России очень многое зависит в этом мире, и нам очень важно выйти на новое качество — стать настоящей Россией, к которой бы все стремились — как братья-славяне, так и соседи по СНГ.

Корр.: Наш разговор все ближе подходит к Русской военной доктрине. Насколько я знаю, Александр Иванович, Вы имеете непосредственное отношение к этому труду.

Полковник Суровцев: Важно понять, что придумать национальную идеологию или ввести декретом культуру — невозможно. Душа России, российской армии — живая, она дышит, она развивается, имеет свои корни и предысторию. Необходимо чутко уловить ее дыхание, понять, чем жила российская армия на протяжении тысячи лет русской истории. И здесь мы заново открываем для себя многое, заслоненное в свое время марксистско-ленинской идеологией – системной идеологией, достаточно в чем-то и успешной в своих механизмах. Вместе с тем полный отказ от советской идеологии на государственном уровне в недавнем прошлом поставил вопрос ребром: что же станет духовной основой армии?
Любое государство имеет определенные документы, которые фиксируют состояние и перспективы развития в этом направлении. Такие документы есть сейчас и в России: это Концепция национальной безопасности, это Военная доктрина Российской Федерации. Они создаются на все время существования государства, только периодически дополняются и обновляются. Понятно и простительно, что в 1997 году в российской Военной доктрине было три раздела: «Военно-стратегические основы», «Военно-политические основы» и «Военно-экономические основы». Но жизнь показала, что в подобном документе в обязательном порядке должен быть раздел «Военно-идеологические — духовные основы», причем под идеологией я имею ввиду систему идей, связанных с исторической традицией нашего государства, а не надуманную и специально введенную систему. Полный отказ в 1990-е годы от государственной идеологии (повторюсь, тогда это было простительно) поставил в очень сложную ситуацию и государство, и армию, ведь фактически была запрещена идеология вооруженной защиты Отечества.

Полковник Савинкин: Вы представляете, государство само отстранилось от идеологического формирования мировоззрения военнослужащих, а заодно и культуры?!
Вот, полковник Суровцев борется за то, чтобы раздел «Военно-идеологические основы» присутствовал в Военной доктрине Российской Федерации. Мы бы с Игорем Владимировичем Домниным назвали этот раздел «Духовное развитие армии и флота», поставив его на первое место, перед всеми остальными военными основами доктрины — как главный приоритет.

Полковник Домнин: Именно первым разделом. Когда в Военной доктрине первым пунктом будет стоять «Духовно-нравственные основы развития Вооруженных сил», а дальше все остальное, тогда в нашем военно-государственном деле все встанет с головы на ноги. А пока этого не будет, мы только и будем каждые три-пять лет не просто что-то уточнять, а переделывать нашу Военную доктрину, не успевая доводить ее до сознания военнослужащих.

Корр.: Какое-либо движение к формированию и закреплению военно-идеологических основ в Военной доктрине происходит?

Полковник Суровцев: Чем ближе к практической работе, связанной с формированием такого рода документов, тем больше становишься реалистом. Максимум возможного в этом документе — это обеспечение каждого конкретного человека социальной защищенностью. То есть дать зарплату и квартиру — тогда все будет нормально. Выше этого не поднимаются. Но на самом деле главное — как раз выше. К примеру, наши летчики десять лет назад на первое место ставили вопрос о наличии топлива для полетов, а не о задержанных на три месяца зарплатах.
Разрабатывая военно-идеологические основы Военной доктрины, мы пытаемся идти компромиссным путем, понимая уровень современного высшего военно-политического руководства страны. Реально, как человек на военной службе, я занимаюсь этой проблематикой только в контексте возможного при Академии Генштаба. А то, чем мы занимаемся вместе с издателями «Русского военного сборника» — это общественная инициатива, восполняющая бездействие государства на определенном направлении. Так возникали братства, общественные движения, минины и пожарские: они возникали от бездействия государства. Сейчас то же самое. Только совесть людей, понимающих, что страна гибнет, заставляет их заниматься этим. И хотя наш центр существует при Военном университете, однако бюджет не предполагает средств на издание литературы и ее распространение. Ищем спонсоров, меценатов, помогающих и издавать, и распространять, и дарить. Десятки тысяч книг по русской военной тематике переданы в библиотеки. Стоят у больших начальников в кабинетах, и те даже открывают их. В общем, процесс идет, но не так динамично, как хотелось бы, к примеру, в образовании высшего военного состава. Все в такой же стадии, как проект закона «О военном духовенстве», о котором мы говорим с 1994 года. При этом нарабатываются различные формы сотрудничества Вооруженных сил и Церкви. Прошел первый раунд, законопроект был рассмотрен в Оборонном комитете, высказаны предложения, категоричного «нет» не встретили, было понимание. Поэтому для меня совершенно очевидно, что введение института военного духовенства — это дело только времени; он все равно будет, олицетворяя собой один из показателей зрелости нашего общества и государства. Также и с Военной доктриной — это неизбежно. Мы или прекратим свое существование как держава, или вернемся к своим духовным историческим основам, но не скопированным, то есть без возвращения к государственности дореволюционной, как некоторые это видят, ведь мы живем совершенно в других исторических условиях. Нам необходимо именно вдохновиться наследием, почувствовать ту душу, которой жил русский народ, русская армия. Взять духовную эстафету, продолжая жить в наших исторических обстоятельствах. Ведь мироощущение нашего народа, который был октябренком, пионером, коммунистом, атеистом, на генетическом уровне остается православным. И насколько станет богаче наш внутренний мир, когда человек, изучавший научный атеизм на высоте своей тысячелетней истории и культуры, вдруг откроет для себя Православие, о котором он внутренне знал, но не мог сформулировать.

Корр.: По социологическим данным, сегодня около 75 % российского электората крещены в Православной Церкви, считают себя православными и поддерживают патриарха Алексия II как здравомыслящего политика и первоиерарха, а православную обрядовость постоянно соблюдают 18 % населения. Как обстоит дело в армии?

Полковник Суровцев: Об этом и речь. По официальным данным Комитета по воспитательной работе, более 60 % военнослужащих считают себя верующими, хотя по данным того же комитета, подавляющее большинство не знает Священного Писания и не соблюдает постов. Но тем не менее ясно, что большинство военных ориентированы именно в сторону Православия. В нашей стране за последние десять лет только два социальных института сохранили доверие — это армия и Церковь, и если армия — это в идеале носитель национальной доблести, то Церковь — это носитель духа нации.
Однако я не стал бы смешивать Церковь и государственную идеологию. Это профанация, когда религию пытаются назвать идеологией, религия выше.

Корр.: Как упомянутые вами 60 % армейского состава живут в реальности? Заметны ли сегодня подвижки к преобразованиям нравственного порядка? Возможно, хотя бы среди офицерского состава… И если подобных перемен не происходит, то почему?

Полковник Домнин: Мы вот уже 15 лет пытаемся реализовать образовательно-воспитательную программу на базе нашей же великой истории, и я до сих пор не могу смириться с непониманием высшего военного руководства тех действительных возможностей, которые способны преобразовать армию на духовных началах. Мы порой сталкиваемся с откровенным игнорированием даже возможности обсуждения этих вопросов. Иногда мне кажется, что желаемых перемен мы просто не дождемся.

Корр.: Может быть, все не так трагично? Ведь совсем недавно, после 10 лет сознательного разрушения Вооруженных сил, мы наконец начали полномасштабную реконструкцию армии. Было время: собирали границы, восстанавливали системы ПВО, а сейчас вновь летают самолеты и проводятся крупномасштабные маневры, разрабатываются и вводятся новые системы вооружений, на несколько порядков увеличен оборонный бюджет, что напрямую завязан на восстановлении экономической стабильности страны. В конце концов, эти годы мы восстанавливали статус государства, способного за себя постоять. И это логично и правильно. Может, все-таки преобразования идут в некоей поступательной форме, и если мы уже встали на путь возрождения державы, то необходимые внутренние духовные преобразования Вооруженных сил ждут своего часа. Всему свое время.

Полковник Домнин: На мой взгляд, когда придет экономическое благополучие и наконец дойдут и руки, и мозги до того дела, о котором мы говорим, этим делом некому будет заниматься. Либо в результате того бездействия, что существовало на протяжении этих пятнадцати лет, заниматься духовными проблемами в армии и государстве будут люди, не получившие в свое время необходимой духовной и исторической составляющей. Большая часть современного высшего военного руководства идейно сформировалась в советские времена, до сих пор не поменяв своих идеологических ориентиров. Они их «пригасили» в силу известных обстоятельств, спрятав достаточно глубоко, а других ориентиров сегодня у них не существует. Понимаете, что значит — нет идеологической базы? Это не вина людей, это наша беда.

Корр.: Эти десятилетия разброда были во всем российском обществе, а не только в армии. В стране отсутствовала идеология, хотя мы пытались «верить в деньги». ВПК производство танков переводил на кастрюли во славу новых демократических ценностей, так сказать. В нездоровом обществе в целом идеологические преобразования армии как отдельного института невозможны. Для начала должна быть официально признанная идеология в Отечестве.

Полковник Домнин: Мы мечтаем о тех временах, когда российская армия будет развиваться, строиться и воспитываться на фундаменте и заветах русской военной классики и указаниях отечественной военной истории. Мы не можем сейчас понять простой вещи: почему до сих пор вся наша военно-образовательная система игнорирует достижения наших предков? Вы не найдете в программах обучения, даже в спецкурсах почти не отыщете, чтобы преподавалась история русской армии, русской военной мысли, полководчества… Парадокс! Как представить, к примеру, русского писателя, не знающего о творчестве Достоевского, Пушкина, Гоголя, Есенина? Это невозможно. В тоже время наши военачальники и офицеры живут вполне спокойно, не зная практически никого из русских военных классиков. Они не знают ни Суворова по его трудам, ни Драгомирова, ни Леера, ни Свечина, ни Снесарева, ни Керсновского — я могу долго перечислять, но их в сознании современных солдат и офицеров просто не существует. Как можно уразуметь вершины знаний, не зная о корнях? Военные классики могут стать первыми помощниками в воспитании и формировании нравственности военнослужащих. Потому что никто, кроме Керсновского, к примеру, лучше и больше не может объяснить, что такое философия войны. Никто, на мой взгляд, не может этого сделать лучше. Ведь Пушкина мы изучаем с детства, правильно? А Ленчиков назвал Суворова Пушкиным русской военной культуры. Вы знаете, у нас в официальной военной науке даже не используется термин «русская военная культура».

Корр.: Что подразумевает этот термин?

Полковник Домнин: Это совокупность духовных и материальных достижений в сфере российского военного дела. Этот термин можно встретить у Суворова.

Полковник Савинкин: Русская военная культура — это еще и самобытность нашего военного развития. А сегодня чаще всего мы работаем подражательно. Посмотрите, вот во Франции военные округа ввели — и мы сделали также; сейчас взглянули — везде Главное командование, мы тотчас ликвидируем округа — вводим Главное командование, потому что это есть у американцев.

Полковник Домнин: Военная культура — это понятие, которое применимо к стране в целом. Возьмем составляющие: оборонное сознание общества — отношение к защите страны и к своей армии, в сфере государства — это способность государства содержать Вооруженные силы и все силовые структуры на определенном уровне и в определенной комбинации как в материальном, так и духовном плане. Если происходит война, то включается другой показатель военной культуры — искусства армии.

Корр.: Но сейчас войны ведутся другим способом: общественное мнение, энергетическая зависимость, жажда безопасности и комфорта. В глобальном конфликте человеческий мир заканчивается как область бытия путем обмена ядерными ударами. Локальные же конфликты сегодня решаются с помощью спецподразделений, которые, я уверен, изучают классическое военное искусство, может быть, не все знают об этом.

Полковник Домнин: То, о чем вы говорите, также можно найти в трудах наших классиков. Возьмем Месснера. У него давно все об этом написано. Это первый человек, который вывел концепции «мятежевойны» и «терроризма». Его статья «Безграничный террор» вышла в 1972 году, опередив все имеющиеся ныне работы. Еще в 1960-е годы прошлого столетия Месснер пророчески определил главные угрозы миру и формы вооруженной борьбы на рубеже XX–XXI веков, такие как партизанство, повстанчество, глобальный терроризм. Конечно, война сегодня другая, бойцами мы называем и тех, кто занимается противоборством в идейной, информационной сфере, и они также должны быть носителями отечественного военно-культурного наследия. Потому что человек, даже технически грамотный, но не знающий, кто он, зачем и откуда, находится за рамками своей культуры.

Полковник Суровцев: Вообще современные технологии популяризации, ретрансляции знаний и идей чрезвычайно важно использовать. Действительно, обидно, когда наши военные преподаватели впервые слышат как о «Российском военном сборнике», так и о русской военной классике. Очень остро стоит и проблема кадров: не так много сегодня людей, способных написать учебные программы, учебники, потому что само собой ничего читаться не будет. Книга и учебник — это разные вещи. Представим себе, что нам дали «добро» в Пятом главном управлении кадров, которое занимается военным образованием. Вы найдете в себе силы все это поднять?

Корр.: Это все-таки вопросы технические. Вооруженные силы — это система, и она безупречно функционирует только в том случае, когда ее отдельные элементы состоятельны и безупречно взаимодействуют между собой. А что у нас происходило с армией последние годы? Я верю, что, когда армейский механизм будет отлажен, придет время и идеологии, причем верной русскому военному наследию. Иначе и быть не может, учитывая нынешние тенденции развития нашего государства.

Беседовал Петр Пивкин