Письма А.И. Солженицына к Н.А. Струве (1971–1974) (фрагменты)

 


Ниже печатаются письма, полученные мною от Александра Исаевича Солженицына воздушными путями — через невидимок — с января 1971 года по 12.01.1974, то есть последнее письмо было написано за месяц до ареста и высылки. Они охватывают период печатания на Западе, по поручению Солженицына, «Августа 14-го» и «Архипелага ГУЛаг». Эти годы описаны Солженицыным в пятом приложении к книге «Бодался телёнок с дубом», посвященном «невидимкам».

Первое обращенное ко мне письмо с просьбой напечатать в издательстве ИМКА-Пресс первый том «Августа 14-го», к сожалению, мною утеряно (отчего первое публикуемое здесь письмо обозначено номером 2). До этого у меня с Солженицыным никакого контакта не было. О моей деятельности он узнал от той группы молодежи из прихода отца Александра Меня, с которой у меня наладилась связь с 1966 года через французское посольство в Москве. Молодой московский искусствовед Евгений Барабанов бесстрашно передавал через Анастасию Борисовну Дурову, католическую монахиню русского происхождения, служившую в посольстве «заведующей хозяйством», письма и рукописи из Москвы и в свою очередь получал из Парижа ответы и запрошенные как им самим, так и Александром Исаевичем книги. Роль А. Дуровой в качестве «невидимки» описана ею самой в последней главе ее книги на французском языке «La Russie au creuset» («Россия в горниле»), озаглавленной «Rencontres avec Soljenitsyne» («Мои встречи с Солженицыным»).
В примечаниях, по давности лет, не все имена и реалии удалось раскрыть. Мы сохранили орфографию, пунктуацию и сокращения автора писем.

Многоуважаемый Никита Алексеевич!

Полагаюсь на Ваше обещание, что вся подготовка издания «Августа» будет произведена не только безо всякой рекламы или опережения, но в полной тайне — минимальное число проверенных лиц будет включено в эту работу. Пусть руководящим соображением будет это, вторым — качество набора; ни тем, ни другим не жертвовать для срока, лучше отодвинуть срок.
Для меня удобно появление книги на первой или на второй неделе мая, но если будет получаться позже — пусть позже.
Когда работа уже приблизится к концу — постарайтесь дать мне о том знать (обычным путем) и дождитесь моего подтверждения. Получив подтверждение, можете выпускать в любой день, — но о том, что издание вышло в такой-то день, — я хотел бы каким-нибудь способом тоже узнать и в течение нескольких дней. Для меня это важно. Вполне устроит меня, если об этом сообщит по-русски Би-Би-Си, особенно — в 17ч45, когда я обычно слушаю. Если Вы их в тех днях попросите — я думаю, они не откажут.
Вы объявите мой копирайт, а все иностранные издательства, желающие переводить, отсылайте к моему адвокату, г.Хеебу (Bahnhofstr. 57c, 8001 Zьrich). За русское же издание Вы не будете платить мне ничего. Благодаря тому, что оно намного опередит все переводы, Вы сумеете реализовать значительный тираж. Я думаю, поэтому, что окупится кропотливая работа наборами разными шрифтами и т.д. Но также и не препятствуйте и никакому другому изданию на русском, если таковое появится, — и не взимайте с них тоже ничего, лишь бы делали качественно.
Скорее в виде остроты: попробуйте три экземпляра книги послать бандеролью, обычной почтой на мое имя. Вдруг — да дойдет? Мой адрес (только для этого случая, не раньше и ни по какому другому поводу): Москва, К-9 ул. Горького 12 кв. 169.

Помоги Бог нашему начинанию! Жму руку.

Дорогой друг!
С наслаждением взял в руки Вашу работу. Так хорошо меня еще никогда не издавали. Всегда порча была или в общей неправильности текста, или в неприятных опечатках. Вы отлично справились с разнообразием шрифтов и со сдвинутыми началами строк. И зря Вы предупреждали о несовершенстве полиграфии — шрифты очень приятные. Разве что курсив оказался без ударных букв и нет ударения в «казаки» (донское произношение в отличие от общерусского). И «колесо» (в гл. 30) Вы выделили наилучшим образом. Дело в том, что «колесо» очень важно, оно будет повторяться из узла в узел. И титульный лист хорош. Но на обложке допущена ошибка: «Узел I» помещен под «Августом», и можно подумать, что «Август» состоит из нескольких узлов. Это надо исправить: хоть самый малый по размерам, «Узел I» должен и тут помещаться над «Августом», каким угодно крупным. <...>

Дорогой Н.А.!
Воистину воскресе! Опять приближается Троица, которую я особенно люблю и которая уже несколько раз ощутительно влияла на мою судьбу, — к Троице и это письмо, даст Бог, доберется до Вас. А скоро — и годовщина нашего «Августа», дай Бог нам с Вами дожить до выпуска следующих Узлов.
Давно уже я с духовным наслаждением слушал по «Свободе» в воскресные ночи, когда удавалось, проповеди «доктора философии, отца Александра» (фамилия ни разу не называлась) и поражался, как неподдельно, современно и высоко его искусство проповеди: ни ноты фальши, ни миллиметра натяжки, без пустой дани обязательной форме, ритуалу, когда слушателю становится неловко или чуть стыдно за проповедника или за себя, — всегда сильная глубокая мысль и глубокое чувство. И думал я: вот чей храм, чьи службы хотел бы я посещать. — Недавно в одну из ночей я услышал его беседу... о моем письме Патриарху и был совершенно растроган: что именно мой любимый проповедник одобряет меня. Это и было мне духовной наградой за письмо и (для меня) окончательным подтверждением моей правоты. Перед тем я получил от наших священников несколько опровержений и возражений. Правда, они меня нисколько не пошатнули, только укрепили в верности моего поступка, который я мысленно проверял глазами патриарха Тихона, но пришедшее одобрение и истолкование о. Ал-дра чрезвычайно меня взволновало. И вдруг на днях от нашего общего друга я узнал расшифровку: что это — прот. Шмеман! Это было неожиданно — ведь он, кажется, за океаном. Прошу Вас показать или пересказать ему этот абзац. Его статья обо мне в № 98 тоже очень много мне дала: объяснила мне самого себя и Пушкина, и почему я чувствовал всегда с ним такое родство в тональности, в ощущении мира. И сформулировала важные черты христианства, которых я не мог бы сформулировать. Низко кланяюсь ему.
<...>
В свое время я уже отзывался Вам на статью Гуля. Нахожу ее наименее интересной изо всех эмигрантских статей об «Августе», многословной, претенциозной, с грубыми, а порой смешными ошибками. Жаль, сейчас нет под руками его текста, но особенно в его языковых «исправлениях» и укорах не хватает именно собственного чувства языка — не чувством языка он ведом, а допусками грамматики. Начиная с «зорного утра» — ведь не от зари же, а от прозрачности, прозоркости («на прозор»), а он многие слова тратит на аргументы. Со средины же вчитался и вовсе перестал мой язык замечать, потому, значит, я «исправился». А у меня язык везде ровный, ровно затронут этими самородными словами (Вы могли видеть по зеленым точкам) и сгущается только там, где это нужно как языковой фон ведущего персонажа (абзацы Арсения, главы Чернеги и Томчака). С Томчаком Гуль вообще попал впросак: я описываю родного деда и довольно-таки любуюсь им, Гуль пишет, что это — бездарная, нелепая, неудачная «карикатура на капитализм» и — «таких не было» (как и советская критика всегда пишет: «Где это автор видел? Такого быть не может»). Но это бы все ладно, если бы Гуль в качестве главного редактора не возвел эту смехотворность в квадрат тем, что напечатал в своем журнале восхищенное письмо к себе (Ник. Андреев). Этой бестактностью он выдает себя: что не просто писал рецензию, но хотел восполнить свои потерянные 50 лет — что же он-то, знающий «пропорции эпох» и в «какой стране жили», — что же он-то не написал раньше меня? Ему — и карты в руки, я бы и не трудился, мне бы достало новых тем. Но вот восхищенный читатель кладет на голову Гуля венец: его критика по своим масштабам вполне адекватна роману. Вот и оправдана 50-летняя леность. Смехота одна. Будет случай — м.б. Вы посмейтесь над ними? <...>

Дорогой!
Полтора месяца назад уже написал Вам письмо, но не было возможности отправить, а за это время что изменилось, что добавилось, и приходится переписывать заново.
Так и не мог я выяснить до сих пор, дали Вам или не дали право на 2-е русское издание моей лекции, но что мог, то сделал. А м.б. такого и понятия нет... «2-е русское издание», а просто печатать кто хотел? Ну, во всяком случае этот вопрос сегодня уже устарел (хотя я до сих пор так и не получил от Нобел. к-та подлинника «Le Prix Nobel», так что пробавляемся машинописью). Существенно для будущего другое: озаглавили ли Вы серию? — К большому огорчению должен сегодня сказать, что лучше б не озаглавили. Ибо из двух работ, к-рые я Вам так страстно обещал, одна сильно затягивается и не вижу ее конца; другая, напротив, окончена великолепно, но автор желает ее первого появления здесь, а для того должны сложиться еще многие обстоятельства (для дубляжа Вы получите ее в тот самый момент).
К концу октября я с удовлетворением убедился, что лекция моя не прошла горохом об стенку, как я уже думал в сентябре. Я имею в виду комментарий Вальдхейма, отклики английских писателей (передавала ВВС) и Бёлля. Чего хочется от всякой публицистики — это не похвал прессы, но реального влияния на ход понятий и событий. Начинаю робко надеяться, что лекция будет иметь оное.
Кажется, Вы уже давно получили сборник «Читают...». С конца сентября он медленно начал проворачиваться и здесь. Составители, кажется, собираются добавить 1–2 запоздавших статьи, но к Вам они, очевидно, уже не поспеют, да и Вам технически неудобно.
Сейчас читаю Ваш № 103, и хочется сказать Вам несколько слов (взял бы это за правило, если бы успевал читать вовремя и если бы переписка была регулярная).
О Данииле Андрееве. Мне известно о существовании его «мистической» рукописи (а Д.М. может Вам рассказать весьма подробно, он ее читал, и с восторгом). Если бы это представляло для Вас публикаторский интерес — думаю, можно было бы ее раздобыть. Еще: Вы пишете, что он был обвинен «в каком-то заговоре». Представьте: всего-навсего — в чтении у себя дома гостям своего «криминального» романа! Именно на эту историю я и ссылаюсь в «Круге» (Кондр.-Иванов сел по этому делу). Если когда-нибудь пожелаете идентифицировать это место из «Круга» — не возражаю.
Теперь о статье Телегина1. Она появилась в самиздате года три назад. Широкого хождения, кажется, не имела. Она уже тогда очень не понравилась мне тоном своим и в нескольких отношениях: крайним высокомерием, самоуверенностью (не только личной, но прослоечной), просвечивающим презрением к России и русскому (буквально месяц назад это уже открыто проступило в русофобской листовке Телегина, рассказывали мне, я в руках не держал), мазками низкопробного юмора, а по сути — путаной программой и ложной мыслью в основе. Автор нарушает понятия внешней и внутренней свободы. Самое трусливое и угодливое поведение (с троедушием: одно думать, другое говорить, третье делать, тройной моралью — для себя, для общества, для государства) он называет... внутренней свободой!.. Что же тогда — внутреннее рабство? (Естественно бы назвать внутренней свободой способность и мыслить, и действовать невзирая на внешние путы.) И предлагаемый путь — «хорошо скрытая деятельность по разъяснению окружающим» — утопичен, нереален, а потому разрешает остаться «ехидным критиком» среди единомышленников, и всё. Статья даже вредна — тем, что проходит иногда близко от правильного пути — но отделена от него «всего лишь» гранью отваги и самопожертвования. (Впрочем, с таким же тысячелетним рецептом была у Вас “ в №98 статья «Что делать?» — развивать культуру... По всем подсчетам экологов и Римского клуба человечество погибнет гораздо ранее того...) На стр. 210 два абзаца о русской истории до 1917 г. — чистый вздор. На стр. 199: «неприятие культуры» угнетателей не обобщение, а ловкое сужение, увиливание от «несотрудничества». Стр. 200: очень неприятная фанфаронская интонация: мы, академики и крестьяне — «простая рабочая скотинка сц-зма». Не раз подмены в рядах: играть в домино (202)...и пахать землю и т.д. Гадкий тон: «изучение нравов человеческого свинарника». Открытый демонстративный атеизм, несколько раз; «внутренний источник этики» — от обезьян (стр. 207) — и почему же это должно было появиться в вашем журнале да еще безо всякого редакционного оспаривания? Как рядом справедливо поступлено с Осиповым.
Весной 70-го была история с Ж. Медведевым2, и около того времени дали мне читать Телегина. Передатчики знали пути к нему, и я послал ему встречную самиздатскую радиограмму, где-то у меня копия, а на память так: «Ау, Семен Телегин! Где же ваше “племя гигантов”, выросшее в курилках НИИ? Отчего же оно не вторгает “методологию науки” для спасения Медведева и других подобных?..». Он получил — и не ответил. Высокомерное, мелкое и бесплодное племя гигантов продолжало тихо шептаться в курилках. Вот и цена — им и их теориям.
Я вообще хотел бы остеречь Вас о новой поре в жизни самиздата: не подавленный, к счастью, внешнею силой и цензурой, он с годами, увы, ощутил недостаток во внутреннем ответственном самоконтроле: еще кто там прочтет, соберется ли возражать, а «отвечать» — такого единого всеми читаемого органа нет, и вот появляются такие статьи как Телегина, или некоторые публикации «Веча» или, увы, 2я книга Над. Як. Мандельштам (книга эта возмущает многих, и скоро будет ей самиздатский ответ). А издателю в вашем положении, не могущему себя постоянно сверять с различными читателями самиздата, приходится с каждым годом быть осторожнее и разборчивее. По русской пословице — «не всё уди, что по воде плывет».
Простите мне этот непрошеный совет и, м.б., грубоватую форму его, но это — с искренней любовью к Вам и Вашему журналу.
С большим интересом прочел «Исповедь и причастие» Шмемана (очень жалею, что лишен возможности знать его лично, встречаться и беседовать! Кланяйтесь ему от меня сердечно!) и «Литургические заметки» Желудкова. Допрос Патриарха я знал давно.
Кстати: попадало ли к Вам самиздатское «Открытое письмо» В. Прохорова в редакцию Вашего журнала — в ответ на «Слово новичков» В. Доброхотова? Вот это все отражает «лезвенность» той узкой дорожки, требующей очень серьезной оглядки и осторожности.
Очень я заинтересовался расколом английской печати во мнениях об «Августе» (был обзор ВВС, я слушал через помехи). И там, как на родине, — спорят. Но там еще, увы, и посредственнейший, если не плохой, перевод Glenny. Очень мне хочется оглядеть все мнения, особенно отрицательные, всех прошу присылать мне вырезки, какие попадутся. Французского же и итальянского отзыва вообще не слышал еще ни одного. Если Вам приходилось читать, напишите при случае и досуге Ваше суммарное мнение и вывод. Некоторые английские поразили меня некомпетентностью и совершенной чуждостью русской боли — оттого и скользят по поверхности. Какое же непонимание русской темы (как и в самой России, увы...), а главное, естественного обобщения ее на Запад ХХ века. Впрочем, и урок: для переводов на иностранные языки придется нам самим предварительно сокращать текст: ведь есть детализация, никому кроме русских не интересная. — В художественной же плоскости особенно хочется веской поучительной критики. Но и тут удивляют отзывы, где мои сюжетные, строго подтянутые и рассчитанные газетные обзоры приравнивают к нарочито хаотическим, надерганным — у Пассоса3. Разная задача — и оттого форма-то разная. Для них газеты были — пустая игра, не отражающая сути, для нас, начиная с 17го, — газеты стреляли и убивали, это не игра. Так же равняют и мои киноэпизоды, к-рые любой оператор может с листа снимать прямо, к дос-пассосовским «киноглазам», которые не представимы на экране и с таким же успехом могли бы называться «музыкоухом».
На всякий случай (уже теперь, наверное, ни к чему) сообщаю Вам опечатки в тексте моей лекции в Les Prix Nobel. Верней, злостная только одна: на стр. 137, строка 5, надо «забыть», а не «забить». Остальные и так понятны: 133,
10-я снизу — экзотический; 134 — после просвета нужно с красной строки; 135, 6 сн. — борьбы, 4 сн. — жертв; 136 — этих лютых; 137, 4 св. — договоры, 21 св. — обязательным.
Скандинавский адрес, о к-ром я Вам писал прошлый раз, будет пока такой: Hans Bjorkegren. Salvagen 10, Sollentuna, Sweden.
Не помню, отметил ли я Вам прошлый раз, что надо мне иметь по-русски «Круг» и «Корпус», предпочитаю в малом издании. Еще осмелюсь попросить у Вас — «Введение в литургическое богословие» Шмемана.
В №103 в рекламе Les Editeurs Reunis — «В кругу первом»! Это — опечатка? Или рекламируется и продается гадчайшее издание Флегона?4 Тогда просил бы их — не продавать эту пакость!
На днях собираемся крестить второго сына, Игната — в честь Игнатия Богоносца.
Пошли Бог всем нам здоровья и удач — еще много с Вами поработаем.
Дружески обнимаю Вас!
Ваш Солж

_____________________________________________

1. Телегин Семен — псевдоним Герцена Исаевича Копылова (1925– 1976), физика-теоретика, специалиста в области кинематики ядерных реакций.
2. Медведев Жорес Александрович (р. 1925) — ученый-биолог, генетик, автор «Очерков о русской генетике» (1964), смело разоблачавших ложные теории Лысенко. Друг А.И.; уехал в Англию, где издал в 1973 г. свою книгу «Десять лет после “Одного дня Ивана Денисовича”», описывающую травлю Солженицына.
3. Дос Пассос Джон (1896–1970) — американский писатель, в 1920-е гг. представитель «потерянного поколения», автор социальной эпопеи-трилогии «США» об Америке 1900–1930-х гг., экспериментально сочетающей по принципу кинематографического монтажа документальную, биографическую и лирическую прозу.
4. Издатель в Англии, явно работал в пользу советских спецслужб, издавал книги Солженицына без разрешения, а затем написал пасквильную книгу против него.